Inhalt

Лысая гора
ДЕВИЧЬЯ

Сергей Головачёв

Это реальная история.
Несмотря на то, что она больше похожа на фантасмагорию
и, как бы, не имеет ничего общего с действительностью,
равно, как и лица, выведенные в ней.
И всё же…
Остерегайтесь в одиночку отправляться на Девичью.
И уж тем более находиться там в полдень и в полночь.

НАПУТСТВИЕ

Лысых гор на свете немало. Чуть ли не в каждом городе есть своя Лысая. Даже там, где нет гор.
Самая знаменитая среди них, конечно же, Голгофа. Не менее известны ещё две безлесные вершины: гора Брокен, воспетая Гёте в его бессмертном творении «Фауст» и, собственно, Лысая Гора в Киеве, давшая имя своё всем остальным подобным возвышенностям.
Когда-то само название этой горы приводило людей в ужас. Теперь же оно стало настолько привычным и распространённым, что за звание главной Лысой Горы борются в Киеве, по крайней мере, тринадцать лысых гор. Можно только представить себе, сколько ведьм обретается в нашем славном городе, и как нелегко им определиться с выбором места для шабаша.
Я расскажу вам о той лысой горе, которая испокон веков называлась Девичья. Именно сюда сперва, на эту возвышенность с меловым вертикальным обрывом, прилетала на половой щётке и купалась внизу королева всех ведьм булгаковская Маргарита.
Находится она на южной околице столицы, на Выдубичах, возле Южного моста неподалёку от впадения речки Лыбедь в Днепр.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ВОСХОЖДЕНИЕ НА ГОРУ.

1. МАЙЯ И ЖИВА

Станция метро «Выдубичи». На платформу из второго вагона среди прочих выходят две светловолосые девушки, чем-то похожие друг на друга. Может быть тем, что одеты они в одинаковые белые сорочки с ручной вышивкой и в одинаковые красные юбки с клетчатыми передниками.
Традиционные наряды выгодно отличают их от большинства женщин, одетых в невзрачные джинсы и брюки.
- Майя! – заводится с пол-оборота одна из них.
- Что, Жива? - в том же духе отвечает другая.
- Ну что такое?
- А что такое? - недоумевает Майя.
- Мне первой тот парень понравился! - набрасывается на неё Жива.
- И что? – не уступает ей Майя. - Мне он понравился тоже!
Несмотря на похожие лица, Майя выглядит более женственно – у неё накрашены веки, ресницы и губы, в отличие от мальчиковой внешности Живы, полностью игнорирующей макияж.
- А то! – набирает обороты Жива. - Если я строю кому-то глазки, это вовсе не означает, что то же самое должна делать и ты.
- Я вообще на него не смотрела!
- А чего же он тогда с тебя глаз не сводил?
- Спроси у него сама!
- Как же я у него спрошу, если он дальше поехал?
- Его проблемы, - остужает двоюродную сестру Майя. - Нам всё равно уже делить нечего. Жива, давай хоть сегодня не ссориться, в твой день рожденья.
На другую сторону платформы в это время прибывает поезд.
- Ладно, - нехотя соглашается Жива.
- И завтра в мой - тоже, - добавляет Майя.
- Хорошо.
Внезапно поссорившись, двоюродные сёстры, родившиеся почти в одночасье от своих мам-близнецов, так же внезапно и мирятся, и тут же, взявшись за руки, идут к выходу. Перед ними из последнего вагона выходит чернобородый мужчина в чёрном плаще до пят. В руке он держит небольшой чёрный саквояж.

Глядя на девушек, чернобородый, чем-то похожий на попа, сузив глаза, вопрошает:
- А на Лысую гору куда?
- Туда, – показывает рукой Майя.
- Значит, это здесь идол выдыбал? – спрашивает её чернобородый.
- Какой ещё идол? – удивляется Майя.
- Перуна… неужто не знаете?
Они втроём поднимаются по ступенькам. Длинные волосы мужчины стянуты сзади в косичку. Спину Майи украшает сзади симпатичный холщовый рюкзачок.
- А-а, - вспоминает Жива, - которого скинули в Днепр, а затем его здесь на берег вынесло?
- Именно так. И знать, неспроста. Нечистое это место, проклятое. До сих пор ведь на дне лежит, окаянный!
- Как до сих пор? – восклицает Майя.
- А так. Привязали ему камень на шею и во второй раз утопили. А чтобы место сие освятить, неподалёку монастырь воздвигли Выдубецкий.
- Теперь понятно, - догадывается Жива, - зачем здесь Перуну чуры поставили.
- Какие ещё чуры? – спрашивает чернобородый, и глаза его вдруг начинают подозрительно бегать.
- Да есть тут такие на Лысой горе, - отвечает Жива и добавляет язвительно, - неужто не знаете?
Мужчина недовольно шмыгает носом.
Они выходят из подземного перехода и оказываются на автовокзале «Выдубичи». Подобные вывески висят также и на двух железнодорожных станциях, расположенных впереди и справа отсюда. Оказавшись на перекрестье дорог, место это являет собой оживлённый пересадочный узел.
Мужчина недоумённо оглядывается: многочисленные киоски и возвышающиеся над ними эстакады автомобильной развязки закрывают собой весь горизонт.
- И где же она, эта Лысая? – спрашивает он.
- Отсюда не видно, - отвечает Жива.
- А зачем вам туда? – удивляется Майя.
- Надо, девушки, очень надо.
- Ну, идёмте, я вам покажу, - говорит Жива.
Они отходят немного в сторону и поднимаются по ступенькам. Чернобородый вертит головой во все стороны. Хитросплетение автодорог, железнодорожных путей, виадуков, мостов и эстакад опутывает всю местность здесь словно паутиной и будто специально запутывает все подходы к Лысой горе.
- Да тут сам чёрт голову скрутит! – недовольно замечает мужчина.
- Вот она! – показывает рукой Жива на краешек горы, едва выглядывающий над крышами киосков.
- Этот бугор? – искренне удивляется высокого роста мужчина невзрачному виду горы, больше похожей на холм, - и где же они там собираются?
- Кто они? – не понимает Майя.
- Ведьмы, гори они в геенне огненной!
- Там и собираются, - посмеивается Майя.
- Как же мне к горе той подойти? – спрашивает мужчина, теребя бороду.
- Посмотреть на них желаете? – снова язвит Жива.
- Да…как гореть они будут алым пламенем!
Майя и Жива недоумённо переглядываются друг с другом.
- Видите вон там пять вышек, - показывает Жива, - Идите в ту сторону, там и будет вход на Лысую.
- Далековато. А другого пути нет?
- Есть. Но сами вы не найдёте.
- Ага, - призадумывается чернобородый, - а вы там, что, уже бывали?
- И не раз, - улыбается Жива.
- И не страшно там?
- Нисколечки, - мотает она головой.
- Как же? Там ведь, говорят, ведьмы эти так и шастают, пропади они пропадом.
Майя настороженно смотрит в глаза сестре.
Жива не может сдержаться и с поддёвкой отвечает:
- А если мы и есть ведьмы.
- Вы? – недоверчиво зыркает чернобородый, - а не врёте?
Он замечает у неё на груди серебряный пентакль на цепочке – ведьмацкий знак – пятиконечную звезду, заключённую в круг, и ему всё сразу становится ясно.
Внезапное замешательство в его глазах, сдвиг, - и… боком-боком он отходит от них в сторону, торопливо осеняет их издали крестным знамением и поспешно, не оглядываясь, удаляется восвояси. Девушки прыскают со смеху и подходят к киоску.

2. ЭММА

К Лысой горе Девичьей примыкают два жилых массива: Лысуха, с многочисленными частными домиками, и Сапёрная слободка, застроенная многоэтажками. Отделяет местных жителей от Горы лишь неглубокий овраг, но для многих он является непреодолимой преградой.
Не каждый отважится спуститься в этот яр, и уж тем более подняться на Гору. Поскольку все знают – место это нехорошее и лучше держаться от него подальше. В основном, сюда забредают пришлые, которые даже не догадываются о том, куда они попали. Здешние и сами сюда не ходят, и детей своих не пускают.
Неподалёку от Девичьей находится гимназия. До неё, как говорится, рукой подать, но, как ни странно, редко кто из гимназистов осмеливается нарушить запрет учителей посещать Гору. Страшилки о Чёрном Змие, а также о страже Девичьей Горы, которые хватают каждого, кто случайно забредёт туда, передаются ими из уст в уста.
Неслучайно поэтому у них уже в подсознании заложено: ТУДА НЕЛЬЗЯ.

Звонок на перемену, казалось бы, ничем не отличается от звонка на урок. Почему же тогда с такой радостью после нескольких секунд затишья выскакивают школьники из классных помещений в коридор? Шумя и галдя, они куда-то мчатся и, хотя одеты все по-разному, но в общей массе почти неотличимы друг от друга.
Обращают на себя внимание лишь гламурные мальчики и девочки, наряженные по последней моде, а также представители субкультур. Бросается в глаза замысловатая причёска эмо-боя с «тоннелями» в ушах, выбеленное лицо готессы, одетой во всё чёрное, или стриженая налысо голова «скина».
На первый взгляд Эмма ничем не выделяется в толпе. У неё обычные тёмно-русые волосы с несколькими осветлёнными прядями по бокам, на ней простые серые джинсы и обыкновенная розовая кофточка.
Правда, если приглядеться, можно заметить у неё пирсинг над левой ноздрёй и над правой бровью. Когда же она показывает кому-то язык, видно, что язык у неё тоже проколот.
Эмма заходит в туалет. Там у открытого окна уже вовсю дымят девчонки. Следом за ней в туалет врывается школьная уборщица.
- Да вы уже… задолбали тут курить! А ну живо… все на улицу!
Девчонки с сожалением гасят свои сигареты под струёй воды из умывальника и огрызаются:
- А че вы материтесь! Вы же в школе находитесь!
- А вы другого языка не понимаете.
Эмма выходит на школьный двор. Здание гимназии выкрашено в розовый цвет, а парадный подъезд в серый – любимые цвета Эммы.
В последний апрельский день уже горячо пригревает солнце, цветут каштаны и желтеют одуванчики в траве. Мимо Эммы пробегает стайка девочек из младших классов. Одна из них со всего разгона наталкивается на неё.
- Блин, малявка, смотри по сторонам, когда бежишь!
- Сама смотри, блин! - отвечает малявка и бежит дальше.
Эмма смотрит и видит, что привычное граффити «EMO SUCKS» на фасаде флигеля выглядит несколько иначе. Буква «О», нарисованная, как серебристый воздушный шарик, взлетающий в небо, жирно перечёркнута крест-накрест чьей-то рукой, а сверху надписано «МA».
Заглядевшись, Эмма сама наталкивается на кого-то. На своего «лысого монстра». Так иногда называет она Алёшу. Из-за того, что тот постоянно стрижётся налысо и из-за его вредного характера. Он учится в параллельном выпускном классе. Друзья называют его Злым, и кличка эта, как нельзя лучше, характеризует его.

- Привет, Эм.
- Привет.
Она тянется к нему, чтобы коснуться щекой его щеки, он приобнимает её за талию.
- Куда это ты направилась? – вдруг спрашивает Алёша, заметив, что задний карман её джинсов подозрительно оттопыривается. - Туда? – кивает он на гаражи, за которыми на переменах собираются на перекур все школьные курильщики и курильщицы, начиная с седьмого класса и заканчивая выпускным. – К этим рабам дурмана?
- Да, - настырно отвечает Эмма, - именно туда я и иду.
- Что у тебя там?
- Ничего.
- Покажи.
- Не покажу.
- Покажи, я сказал.
Алексей лезет к ней в карман и вытаскивает пачку сигарет.
- Ты же обещала!
- Это последний раз, - заверяет она, ни мало не смущаясь, даже не смотря на то, что так легко спалилась.
- Это уже сто последний раз, Эм! Ну, сколько можно!
- Ну, извини, Лёш.
- Ты неисправимая, - Злой со всей силы топчет ногой пачку.
- Ну что ты делаешь, монстр! – возмущается она.
- Ты – самоубийца! – заводится он. – Ты просто самоубийца! – Он поднимает с земли раздавленную пачку и, не глядя, тычет её ей в лицо. - Что здесь написано? Что здесь чёрным по белому написано, в этой траурной рамке?
- «Курение приводит к импотенции», - читает она.
- Ладно, это для пацанов, - обескуражено хмыкает он, - ну, а что обычно написано?
- «Курение убивает». Ну и что?
- То есть ты знаешь, что курение тебя убивает, и всё равно куришь?
- Да.
Злой в недоумении качает головой: подобной логики ему не постичь.
- Ладно, всё, с меня хватит! Мало того, что у меня мать курит, и её куревом уже пропах весь дом, так ещё и ты туда же! Короче, ещё раз увижу тебя с сигаретой…
- И чё тогда?
- Ничё. Это тебе придётся выбирать, что для тебя важнее: или я или это, - отбрасывает он раздавленную пачку в сторону.
- Будешь тут мне ещё указывать! Что хочу, то и буду делать, - перебивает его Эмма, – или принимай меня такой, какая я есть.
- Или что?
- Сам знаешь что!
- Да, я знаю, - соглашается он. - Тебе проще убиться, чем измениться.

3. МЁРТВАЯ ВОДА И МЁРТВАЯ ЕДА

- Пожалуйста, пакетик орешков и бутылку минералки, - просит Жива продавщицу.
- Может, лучше кока-колы и чипсов? – бурчит рядом Майя.
- Ты чего, издеваешься?
Расплатившись, Жива забирает с прилавка орешки и бутылку.
- Повернись, - говорит она двоюродной сестре.
- Почему издеваюсь? – недоумевает Майя, поворачиваясь к ней спиной. – Я, например, обожаю колу и чипсы.
- Может, ты обожаешь ещё и гамбургеры, а также пиво с сухариками? Это ж всё – мёртвая вода и мёртвая еда.
- А для чего ж тогда это продают?
- Для того и продают, чтобы люди травились, - отвечает Жива, пряча покупку в рюкзачок Майи.
- Как это? Не поняла.
- Запомни. Всё…ну почти всё, что продаётся в киосках – это яд. И пиво, и сигареты, и чипсы, и прочая жвачка…
- Откуда ты знаешь?
- Ведьмы потому и ведьмы, что всё знают, - посмеивается над кузиной Жива.
Они проходят мимо табачного и пивного киосков, возле которых толпится народ.
- Пункты дозаправки одержимых, - пренебрежительно замечает Жива.
За киосками следует уличная раскладка фруктов и овощей.
- Ты только посмотри на эту красивую редиску, - продолжает бурчать она. – В ней же нет ничего живого. Сплошная химия. Я уже не говорю про эти красивые помидоры.
- А что же тогда есть?
- Лучше ничего не есть, чем эту отраву. Или, по крайней мере, только те яблоки, которые едят жучки. Это раньше было общество народного потребления. А сейчас оно стало обществом народного истребления.

4. ОТРИЦАНИЕ ОТРИЦАНИЯ

На следующей перемене Алексей идёт по коридору и замечает сидящего на подоконнике тучного подростка-увальня, явно перекормленного своими родителями.
- Привет, Добрыня!
Такую кличку Никита Дубравин получил за свой добродушный характер. Его мясистое лицо украшает кепка с прямым козырьком, сдвинутым на бок. Из ушей свисают проводки от наушников.
- Привет, Злой, - радостно кивает он.
- Ну чё, постригся?
Добрыня на мгновенье приподнимает кепку, показывая бритую налысо голову.
- Как видишь.
- Ну вот, совсем другое дело. На человека стал похож.
- Это я специально... к сегодняшнему дню.
- Короче, в двенадцать мы должны быть уже там. Так что после третьего урока срываемся.
- Ясно.
- Что слушаешь? - Злой подсаживается к нему на подоконник. – Как всегда Эминем?
- Нет, сейчас Плацебо.
Злой сует себе в ухо один из его наушников, но через минуту возвращает.
- Не, что-то не цепляет. Как группу назвали, такая и музыка.
- А что название означает?
- Ну это типа такая таблетка безвредная, - объясняет Злой. - Для внушения. Люди думают, там – лекарство, а там – пустышка. А людей надо лечить иначе. По закону диалектики.
- Как это?
- Ну есть такой закон отрицания отрицания. Человека толкаешь в пропасть – он упирается. А умоляешь: ой, не надо, не прыгай - обязательно прыгнет.
В коридоре появляется Эмма. На бедре у неё болтается сумка на длинном ремне, а изо рта у неё выглядывает палочка от чупа-чупса. Навстречу ей в широких рэперских штанах идёт Графов, с которым она встречалась в девятом классе. Увидев Эмму, он тут же начинает весело скандировать:
- Эмма сакс! Эмма сакс!
- Сам соси! – огрызается она, вытаскивая изо рта чупа-чупс. – Это ты там написал?
- Что написал? – удивляется Графов.
- Смотри, если ты, я тебе бошку расшибу, понял?
- Да пошла ты! – обижается Графов.
Эмма идёт дальше. Заметив Алёшу на подоконнике, она делает вид, что его не видит.
- Эм! – окликает её Злой.
Она не оборачивается. Злой срывается с подоконника и преграждает ей путь:
- Эм, подожди!
- Оставь меня в покое!
Она обходит его и продолжает путь. Злой догоняет её.
- Постой!
- Ты оставишь меня в покое? - заводится Эмма, останавливаясь.
- Не оставлю.
- Что ты хочешь?
- Посмотреть на тебя…
- Не насмотрелся ещё? – порывается она идти дальше.
- Нет, - качает он головой, - губы у тебя такие…
- Какие? – мгновенно перебивает она.
- …что их так и хочется поцеловать, - добавляет Алёша.
По лицу её скользит улыбка…
- А глаза? – спрашивает она, закусив губу.
- А глаза твои … просто сводят меня с ума.
Глаза у Эммы и, правда, немного странные. Они почти всегда широко раскрыты, как будто она чем-то напугана. Нижние веки почти не касаются края радужки. Такое выражение глаз обыкновенно бывает у людей в состоянии шока. Но у Эммы оно застыло на лице с самого рождения и не сходит с её лица даже тогда, когда она улыбается.
- Это потому что я с утра уже не курю, - смягчается она. – Как видишь, перешла на чупа-чупс.
- Прикольно, - улыбается Алексей. – А я думаю, чего это мне так хочется тебя полизать.
Он целует он её в сочные, пахнущие фруктовой карамелью губы, облизывается и добавляет:
- Полизать тебя… а не табачную фабрику.
- Ну, вот, монстр, - меняется она в лице, - ты опять всё испортил!

5. ВЕДЬМИН ЯЗЫК

Язык до Киева доведёт, а если это ведьмин язык, то он доведёт вас до самой Лысой Горы.
Попасть на неё с юга можно по Лысогорской улице, которая довольно скоро превращается в опасное для одиноких путников место. Да и не каждый найдёт эту улицу в той глуши.
На западе подобраться к горе тоже непросто. Вплотную к ней примыкает частный сектор, и в хитросплетении узких улочек очень легко заблудиться.
Главный же вход на Лысую находится на севере, недалеко от двухуровневой развязки, там, где улица Киквидзе вливается в улицу Сапёрно-слободскую. Наверх ведёт асфальтированная дорога, переходящая затем в грунтовую, которая пересекает гору с севера на юг и заканчивается на юго-восточном склоне.
В самом своём начале она вьётся змеёй, дважды изгибаясь то влево, то вправо, отчего получила название Змеиного спуска.
Если взглянуть на Лысую Гору из космоса, то можно заметить, что спуск этот по форме напоминает букву Z или S, - это смотря с какой стороны глядеть. «Будьте мудры, аки змеи», говорится в библии. «Быть мудрым змеем» означает «пойдешь направо, придешь налево».
Язычники в этом спуске видят зигзаг или молнию Перуна, ударяющую в лысую гору. А ведьмам этот серпантин чем-то напоминает язык, вернее, два языка, направленных в противоположные стороны. Вот почему этот Змеиный спуск многие называют также Ведьминым языком.
Он-то и доведёт вас до Лысой горы.

Чернобородый переходит железнодорожные пути. Отсюда хорошо заметен Лысогорский РПЦ – бывший радиопеленгационный центр, чем-то напоминающий пятикупольный храм: четыре вышки по бокам, а пятая, самая высокая - в центре.
Под эстакадой, пересекающей Сапёрно-слободскую улицу, мужчина обнаруживает целующуюся влюблённую парочку. Он оглядывается и замечает поодаль двух ведьм, следующих за ним. Справа высятся на пригорке две башни-близнецы, слева видны две одинаковые трубы ТЭЦ, сзади его преследуют два пилона Южного моста, а впереди его поджидают две высоковольтных вышки электропередач.
Чернобородый прибавляет шаг: ему кажется, что цифра 2 и всё, что в паре, преследует его со всех сторон. Ему известно, что двойка – это число порока, отражающее дурное и женское начало. Кроме того, двойка является самым зловещим числом, которое символизирует Антихриста, церковью которого является сама природа.
Чернобородый поднимается на эстакаду и никак не может понять, где же находится вход на Лысую. Лишь у самого подножия Горы он замечает внизу шлагбаум, препятствующий съезду машин с эстакады и въезду их на Гору.
К шлагбауму зачем-то привязана эмалированная табличка «Не влезай – убьёт!», снятая, видимо, с какой-то трансформаторной будки. Молния на табличке указывает на Гору.
«Свят, свят, свят», - шепчет под нос себе мужчина, но всё-таки обходит шлагбаум и выходит на асфальтированную дорогу, поднимающуюся по склону вверх.
Метров через сто дорога делает крутой поворот, настолько крутой, что идти теперь приходится в противоположном направлении.
В глаза ему бросается бетонная подпорная стенка с надписью: «Киевская крепость» приветствует вас на территории Лысогорского форта».
Далее нарисованы две странные картинки: вырывающийся из пролома в стене велосипедист в красном плаще с чёрным подбоем и вопящая от ужаса девушка.
Завершается же вся эта фантасмагория не менее странным граффити, выполненным в стиле «блокбастер». Гигантские буквы в рост человека намалёваны серебристой краской и окантованы чёрной.
Это – своего рода указатель. Стрелка, заострённая с двух сторон, разделяет два слова, явно раскрашенных на скорую руку из аэрозольного баллончика: ИРИЙ - ПЕКЛО. В последней букве стоит подпись райтера – «Графит BLACK».
Заметив в указателе знакомое слово, чернобородый останавливается и с негодованием качает головой.
- Пекло, значит? Ничего я вам устрою пекло, - привычно говорит он сам себе.
Осенив гору крёстным знамением, он всё же идёт в указанном направлении. При этом лицо его озаряется вдруг самодовольной ухмылкой.

6. ЗДОРОВЫЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ

На большой перемене Эмма не выдерживает.
- Ань, дай сигарету! – просит она свою подружку.
- Чё, своих нет?
- Прикинь, Злой растоптал у меня всю пачку.
- Во придурок! Он хоть знает, сколько они стоят?
- Пошли, там покурим, – кивает Эмма на пустой кабинет в дальнем конце коридора, в котором уже полгода, как делается ремонт.
- Пошли.
Они заходят в кабинет, в котором, кроме двух «козлов» и голых стен, ничего нет. Анна закрывает дверь палкой от швабры, а Эмма, тем временем, открывает правую створку окна, залезает на подоконник и, подтянув к себе коленки, усаживается у открытого окна.
- Нафига? Спалишься! – предупреждает Анна, угощая Эмму сигаретой.
- А мне пофигу.
Анна щелкает зажигалкой и даёт Эмме прикурить. Затянувшись, та всё же украдкой выдыхает дым в классную комнату. Со второго этажа открывается вид на спортплощадку. Там, несмотря на перемену, мальчишки до сих пор ещё играют в футбол.
- Гад такой, - жалуется Эмма подружке, - он только и делает, что издевается надо мной.
- Так забей на него. Что он себе позволяет?
- Понимаешь, он – монстр. Он съел моё сердце. И чем больше он меня поедом ест, тем больше я от него тащусь.
- Ты что, мазохистка?
- Не знаю, а вот то, что он мне курить не даёт, это уже такая достача.
- А какое, блин, ему до этого дело?
- Прямое. Он же стрейт эдж. Прямолинейщик. Да к тому же жесткач. Входит в команду чистильщиков.
- А это кто такие?
- Ну это те, кто пристают ко всем на улице и навязывают свой ЗОЖ.
- Что ещё за ЗОЖ?
- Здоровый образ жизни. Они не бухают, не курят и не колятся. – Эмма в очередной раз украдкой затягивается и выдыхает дым в комнату. - И нифига не понимают, что быть здоровым в нездоровом обществе нельзя.
- Это точно.
- А знаешь, как я с ним познакомилась? Помнишь, год назад у нас в гимназии была акция «цветок в обмен на пачку сигарет». Они тогда подходили ко всем курящим девчонкам и давали им розочку, если они соглашались выбросить пачку. Вот я, дура, и повелась на это. А потом стала с ним встречаться.

- Да, романтично.
- Вначале так и было. А потом он стал мне всё запрещать. Всё время следит, чтобы я не пила и не курила. Ему, видите ли, нужна здоровая девушка для здорового потомства. Он не трахается с кем попало, но и сам хочет, чтобы девушка принадлежала только ему одному.
- Такой идеальный? Луч света в тёмном царстве?
- Ага. Всё время твердит мне, что не пить и не курить - сейчас это модно.
- Типа, тренд такой?
- Ага. Вести здоровый образ жизни. Быть свободным от дурмана. Не быть таким, как все. Когда все вокруг бухают и курят.
- Так в чём же дело?
- Но я не могу бросить курить. Я и хотела бы, но у меня не получается.
- Ну ясно, Тютюнник! У тебя ведь даже фамилия табачная.
- И без него я жить тоже не могу, - продолжает Эмма. - И вот из-за этого, короче, у нас все время с ним конфликты. Он меня сразу игнорит, а я в отместку вскрываю вены.
-Чё, правда?
- Вот, смотри.
Эмма закатывает рукав кофточки и показывает зарубцевавшиеся следы от порезов.
- Ни фига себе.
- Только никому об этом не трепись.
- Ты же меня знаешь.
- А недавно, короче, я наглоталась колёс, - забывшись, выдыхает она в окно целое облако дыма, - и перед тем как заснуть, послала ему прощальное смс: «Теперь ты меня уже не разбудишь. Твоя мёртвая принцесса». Прикинь, он тогда, как миленький, примчался.
Эмма вдруг прыскает со смеху. Анна, поддерживая её, также заливисто смеётся. На их смех накладывается навязчивая мелодия рингтона. В поисках телефона Эмма шарит левой рукой в сумке.
- Правда, пришлось после этого обнимать унитаз, - продолжает она с улыбкой, - но что не сделаешь, чтобы вернуть его.

7. НИЧЕГО ПОЭМНЕЕ НЕ ПРИДУМАЛА?

Найдя, наконец, свою мобилочку, Эмма тут же прикладывает её к уху.
- Эм? - слышится в трубке вкрадчивый голос Алёши.
- Что? – весело отвечает она.
- Ты где?
- Угадай, - улыбается она.
Её коронная улыбка расползается до ямочек на щеках.

- Снова сосёшь свою соску?
- С чего ты взял? – мгновенно слетает её улыбка.
- Я вижу, ты не можешь без этого.
- Ты видишь, что я курю?
На всякий случай, она щелчком выстреливает окурок вниз.
- Вижу.
Из-за угла бойлерной, держа трубку возле уха, выходит Злой.
- Я тебя предупреждал? - с укором произносит он.
- Предупреждал…
- Я тебе говорил, что если ещё раз увижу тебя с сигаретой…
- Говорил.
Несмотря на всю трагичность ситуации, Эмма усмехается. Её смешит то, что они разговаривают по телефону на виду друг у друга.
- Теперь можешь курить, сколько захочешь! – зло доносится из трубки.
- Ладно, Эмма, я пошла, - говорит ей подружка, не желая присутствовать при разборках.
Вытащив швабру, она выходит из кабинета.
У Эммы темнеет в глазах. Когда она их открывает, в глазах её стоят слёзы. Эмма коротко всхлипывает носом, и слёзы, не удержавшись, стекают по её щекам.
- Значит, всё? - шепчет она в трубку.
- Всё, - отрезает он. - У тебя был выбор: или я или сигарета.
- Я не могу бросить вас обоих, - пытается она улыбнуться.
- Ты выбрала сигарету, - настаивает Злой.
- Блин, короче, чего ты хочешь? - всхлипывает она.
- Я не хочу тебя больше видеть! – бросает он ей в ответ.
Прекратив разговор по телефону, Злой суёт его в карман и, не глядя больше на неё, проходит мимо под окнами. Он обожает вот так демонстративно ставить точку.
- Ну и ладно, ну и пожалуйста, - обижается она, произнося свою любимую фразу.
Эмма – девушка импульсивная и непредсказуемая. Она всегда действует под влиянием момента, никогда не задумываясь о последствиях. Она поднимается и кричит ему вслед, выглядывая из окна:
- Тогда ты видишь меня, короче…в последний раз!
Обернувшись, Злой замечает, что Эмма стоит на подоконнике и, держась за раму, готовится прыгнуть вниз. Длинные волосы, свесившись, полностью скрывают её лицо.
- Обалдела? - шепчет Злой, стискивая губы и заводя глаза кверху. И тут же кричит ей, - Эм, ты чё?
- Ничё! – обиженно отвечает она, хмыкая носом.
- Совсем уже? – крутит он пальцем у виска.
- Ага!
- Ничего поэмнее не придумала?
- Неа.
- Жизнь наскучила?
- Как видишь.
- Не можешь бросить курить - проще броситься самой?
- Ты угадал, – отвечает она с надеждой, что Злой, как всегда, бросится её спасать.
Но надежда гаснет очень быстро.
- Ну и правильно, - стебётся он над ней.
Эмма наклоняется вперёд, выставляя ногу. Ещё секунда, и она сделает это.
- Дура! Ты же себе только ноги переломаешь! С крыши надо!
Эмма в ответ пожимает плечами и прыгает с подоконника на пол.
- С крыши, так с крыши, - легко соглашается она.

8. ДАНЬ ГОРЕ

Это место – непростое, это место силы, и не просто силы, а силы сил. Подобного места в мире, возможно, больше и нет. Потому что все мысли и желания, тайные или явные, проявленные здесь, - осуществляются!
Чаще всего мечты сбываются здесь в Майскую ночь, когда тёмные силы уходят под землю, а светлые силы впервые после зимней спячки выбираются на поверхность.
Приходить сюда накануне, то есть 30 апреля, надо только с чистыми мыслями. Не следует поминать на этой горе вслух чёрта и ведьму – они тут же появятся! Помните, попадая на Лысую Гору Девичью - вы попадаете в храм природы. А в храме следует вести себя соответственно. Хотя многие до сих пор считают, будто бы природа – это церковь антихриста, а ведьмы - его прислужницы.
Вперёд, за мной, мои отважные путешественники! Я поведу вас в такие чащи, куда лучше не заходить без провожатого, и заведу вас в такие дебри, откуда самим вам не выбраться.
Я поведаю вам о том, о чём страшно даже подумать. Вы заглянете в такие бездны, куда жутко даже заглядывать, и увидите такое, отчего волосы встанут дыбом.
Мы поднимемся в небеса к самим ангелам, чтобы с горних вершин рассмотреть эту гору тщательным образом, а затем спустимся вглубь её, в преисподнюю, чтобы увидеть, как изнутри она выглядит.
Я покажу вам Лысую Гору такой, какой её видят сами ведьмы. Единственное, чего вы не увидите, - это то, как они летают на помеле. Потому что это всё сказочки, рассказанные самими ведьмами, чтобы все их боялись. Я же расскажу вам о них чистую правду, чтобы вы их боялись ещё больше.

Глянув в ту сторону, куда направился чернобородый мужчина, Майя неожиданно просит двоюродную сестру:
- А может, лучше пойдём другой дорогой? Что-то у меня такое чувство…
- Дались тебе эти чувства! Идём! – подталкивает её Жива.
Майе приходится подчиниться. Перейдя железнодорожные пути и дорогу под эстакадой, они спускаются к шлагбауму и вновь замечают наверху, на самом кончике Ведьминого языка, там, где дорога делает резкий поворот, того самого мужчину в длинном чёрном плаще до пят.
- А чего ты сказала ему, что мы ведьмы? – возмущается Майя. – Я же ведь не ведьма.
- Но ты же хочешь ею стать?
- Хочу.
- Значит, станешь.
- А если у меня не получится?

Внезапное ускорение, сдвиг, - и…вот уже двоюродные сёстры оказываются наверху, на том самом месте возле подпорной стенки, где ещё совсем недавно стоял мужчина.
- Жуть какая! – передёргивает плечами Майя, останавливаясь перед странным рисунком «вопящей от ужаса девушки».

- Это дочка Лысогора, - объясняет Жива. – Пропала здесь пять лет назад.
- А чего это она так страшно кричит?
- Видимо, увидела здесь кого-то или что-то.
- А велосипедист этот, кто? – кивает Майя на другой рисунок.
- Один из этих, из чистильщиков. Которые порядки тут свои наводят. Он часто здесь гоняет.
Далее двоюродные сестры замечают гигантский указатель «Ирий-Пекло».
- Раньше этого не было, - недоумевает Жива.
- А что такое Ирий? – спрашивает Майя.
- Так родноверы называют рай, - объясняет кузина.
- И где же он находится?
- Вон там, - показывает Жива рукой на противоположную гору. – Если греческие боги жили на Олимпе, то славянские - на Бусовой горе.
- Там же - Ботанический сад, - пожимает плечами Майя.
- Это сейчас там сад, а раньше находился Ирий.
- Вот когда там сирень зацветёт, там действительно, будет рай. Сходим туда через недельку?
- Обязательно, - обещает Жива, - а пока нам с тобой придётся отправиться в «пекло».
- Не пойму, кому взбрело в голову так назвать Лысую гору?
- Явно не тем, кто любит её посещать. Ты лучше спроси её, чья она?
Майя спрашивает:
- Лысая гора, ты чья?
И гора тут же голосом Живы отвечает:
- Девичья!
- Здравствуй, Девичья, - своим голосом обращается затем к горе Жива. - Можно к тебе?
Обе девушки прислушиваются. Но шум от трассы такой, что ничего не слышно.
- Не отзывается, - говорит Майя.
- Ладно, доставай тогда орешки и минералку, - кивает ей Жива.
Майя снимает рюкзачок и вынимает из него пакетик с земляными орешками и бутылку с минеральной водой, купленные в киоске. Жива разрывает пакетик зубами и, насыпав на ладонь горсть орешков, неожиданно веером раскидывает их по земле.
Майя с удивлением смотрит на неё.
- Ты чего?
- Угощайся, Девичья, - приговаривает Жива при этом.
- Зачем это?
- Это дань. Если её не дать, обязательно что-нибудь тут потеряешь. Гора всегда забирает себе то, что ей причитается.
- А мне что делать? – спрашивает Майя.
- А ты угости её водичкой.
Майя открывает бутылку и, поливая землю минералкой, приговаривает:
- Попей водички, Девичья.
- Не увлекайся! Оставь и нам немного, - предупреждает Жива.
Майя прячет полупустую бутылку и полупустой пакетик назад в рюкзак и вновь закидывает его себе за спину. Она даже не догадывается, что этой данью спасает себе жизнь.

9. ИЗЫДИ, ДЬЯВОЛ, ИЗ ГОРЫ СИЯ!

В последний день апреля, когда Лысая уже перестаёт быть собственно лысой и покрывается зелёной растительностью, Гору посещает больше всего народу. Многие остаются здесь до темноты, чтобы в ночь на 1 мая отпраздновать Вальпургиеву ночь.
В отличие от Хеллоуина, Ноябрьского кануна Дня всех святых, когда силы зла перед наступлением зимы выходят из преисподней на поверхность, Вальпургиева ночь является последней ночью, которую празднует тьма перед тем, как вновь залечь на дно и освободить землю для торжества света.
В Майский Канун Гора становится местом шабаша ведьм и викканок. Ведьмы собираются в эту ночь, чтобы отметить свой праздник Майи и Живы, а поклонницы викки празднуют здесь Бельтейн – ночь костров.
Кроме того, на Горе собираются толкинисты - любители кельтской культуры. Лысая манит к себе и маньяков. Забредают сюда и наркоманы, и пьяные гопники, встреча с которыми не сулит ничего хорошего.
Встречаются и девственницы-самоубийцы - треть всех попыток суицида на Девичь-горе происходит именно в Майский Канун. Каждый год хотя бы одна девушка пытается покончить здесь с собой, бросаясь с лысой вершины горы вниз.
В последнее время здесь стали бесследно исчезать люди. Именно бесследно, то есть зашли и не вышли. В основном, это те, кого никто не ищет, изгои общества: алкаши, бомжи и наркоманы. Поэтому точное количество пропавших людей не поддаётся учёту.
Именно в эту ночь на горе с недавних пор стали полыхать костры и раздаваться истошные вопли, сумасшедший хохот и завывания, наводящие ужас не только на окрестных жителей, но и на всех посетителей Лысой.
Вот почему Вальпургиеву ночь так не любит местная милиция. Она денно и нощно охраняет все подступы к ней в последний день апреля, когда Лысая уже перестаёт быть собственно лысой и покрывается зелёной растительностью.

На контрольно-пропускном пункте перед вторым шлагбаумом стоят два милиционера. За их спинами виден забор, сложенный из бетонных плит, а за ним – таинственный режимный объект с пятью радиовышками. Слева от них громоздится полуразрушенное одноэтажное строение, так называемая «кутузка» - бывшая гауптвахта комендатуры.
Старший сержант спокоен, ему здесь не впервой. А вот младший сержант впервые на посту и явно чем-то обеспокоен. Каркнет вдалеке ворона – он вздрогнет, зашуршит что-то в кустах – он резко обернётся.
- Блин, откуда они здесь?
Из-за кустов выглядывает чёрный козёл, чуть поодаль прячутся две белые козочки. Старший объясняет:
- Да местные их здесь выпасают.
Вновь истошно каркает ворона. Младший дёргается:
- Сука, задолбала! Если б можно, пристрелил бы нахер.
- Здесь раньше ракетная воинская часть стояла, - объясняет старший. - Так вот, её убрали отсюда только потому, что солдаты тут с ума сходили. Прикинь, каких дров они могли бы наломать. Особенно плохо они себя чувствовали в полдень и в полночь. Осталась лишь эта гауптвахта, чтобы салагам здесь жизнь мёдом не казалась.
- А который час?
- Скоро двенадцать.
- Чёрт, а я думаю, что это на меня такое находит?
К шлагбауму приближается чернобородый мужчина в чёрном плаще до пят и с саквояжем в руке.
- Куда это вы собрались? – спрашивает его старший сержант.
- На Лысую Гору… я ведь правильно иду?
- Правильно, - отвечает младший сержант и кивает на деревянный столб с табличкой.
- С какой целью сюда пожаловали? – спрашивает его старший.
- Да вот, - открывает чернобородый саквояж и вытаскивает из него большой медный крест с цепью, - очистить хочу гору эту от всякой нечисти.
- Давно уже пора, батюшка, - кивает младший, а потом мотает головою. - А то здесь такое творится. Что-то непонятное.
Чернобородый величаво осеняет крестом окрестности.
- Изыди дьявол из горы сия! Именем отца и сына и святаго духа, аминь.
- А бутылка вам зачем? – замечает старший, узрев в саквояже пластиковую бутылку и кропило.
Чернобородый надевает цепь с крестом себе на шею и вынимает из саквояжа кропило.
- А святой водой окропить, бесов изгнать из ведьм. Их ведь много здесь собирается?
- Да сегодня вообще наплыв, - разводит руками младший, - видно, праздник у них какой-то… этот…
- Вальпургиева ночь, - подсказывает старший.
- С самого утра уже идут…на шабаш свой собираются, - добавляет младший.
Внезапное ускорение, сдвиг, - и…невдалеке за деревьями, как тень, проходит лысый дидько. Через секунду следом за ним проходит ещё один дидько – сивый. С косматой седой головой и с длинной бородой, развевающейся на ветру.
- Чего ж вы их не гоните? – возмущается чернобородый.
- Гоним, да что толку, - пожимает плечами старший. - Территория ведь большая. Вот и лезут они во все щели.
- Может, и вас окропить? – предлагает чернобородый, легонько встряхивая кропилом.
- Нет, нет, спасибо, - отказывается младший.
- Проходите, батюшка, проходите, - торопит попа старший, заметив, что к ним приближаются две светловолосые девушки в красных юбках и в белых сорочках, - удачи вам в вашем благородном деле.
Чернобородый также замечает сестёр и поспешно уходит.

10. ДИМОН-А И О`ДИМОН

Тем временем по известной нам дороге приближаются к Горе двое парней. Судя по внешнему виду, это обычные студенты-первокурсники. Один учится на анестезиолога, другой - на врача-онколога. Оба они тёзки, обоих зовут Дмитрий или просто Димон, однако объединяет их одна, но губительная страсть – страсть к путешествиям.
Любители экстрима, они предпочитают экстремальные туры, зачастую связанные с риском для жизни, - чтобы как следует оттянуться после нудных занятий в медицинском университете. На сей раз для очередного психоделического «трипа» они выбрали Лысую Гору.
Будущий анестезиолог Дмитрий Кумарин – приятный молодой человек с небольшой бородкой, с банданой на голове, немного, правда, тучноватый, но пивной живот и толстый зад нисколько не мешают ему наслаждаться жизнью.
Переубедить его невозможно, поскольку он упёртый, как баран. Возможно, потому, что его знак – «овен». Он так же крепко стоит на ногах, как и буква «А». Поэтому приятель и называет анестезиолога – Димоном-А, а тот в свою очередь, называет будущего онколога - О`Димоном.
В отличие от альфы его приятель-омега Дмитрий Торчин - высок и худощав. Как высохшая вобла. Это сравнение подходит к нему ещё и потому, что он относится к знаку зодиака «рыбы».
Иногда он бывает весел, но чаще всего на его лице - печать уныния. Как будто он знает что-то такое, чего никто не знает, и это знание делает его таким печальным и безрадостным. Поскольку он сильно сутулится, то похож издали на горбатого. Горбатого могила исправит, любит повторять О`Димон о себе, но по другому поводу.
Впереди над кронами деревьев он замечает верхушки радиолокационных вышек: одну высокую и четыре по бокам – поменьше.
- А что это там за вышки? – спрашивает О’Димон.
- Ретрансляторы, - со знанием дела отвечает Димон-А.
- Киевстар?
- Это для прикрытия. А на самом деле – это секретный объект. Раньше вышки использовались, как глушилки вражеских голосов. А сейчас что-то с космосом связано. Наверно, по связи с пришельцами. Но скорей всего, они тут используют отрицательную энергию горы, как оружие для борьбы с противником.
- С кем именно? – спрашивает О’Димон.
- А фиг его знает? – пожимает плечами Димон-А. - Поскольку они не такие уж и мощные, то скорей всего против собственного населения.
- Не, тут реально стрёмно, - втягивает голову в плечи О’Димон. - Только зашли, а мне уже как-то жутко становится. Даже ноги в гору не идут.
- Это ещё что! Вот дальше будет местечко … там вообще к земле пригибает.
- Чего-то мне уже сейчас херово.
- Это поначалу, О’Димон. На новичков это место всегда так действует. К тому же здесь фонит сильно. Уровень радиации в два-три раза выше, чем по Киеву.
- Ничего себе.
- Когда-то раньше здесь была свалка радиационных отходов, но после Чернобыля, говорят, всё вывезли.
- Чего ж тогда фонит?
- Видимо, из недр. Здесь же ещё до войны был построен радийный завод, руду добывали.
- Блин, я уже весь на измене. Может, давай для затравки сначала дунем травку?
- Давай, брат.
В последнее время оба Димона, то ли по приколу, то ли ещё по какой причине, стали называть друг друга братьями. Закурив, они идут дальше, привычно пряча косячок в кулаке.
- «Чёрный змей ползёт сзади, - напевает Димон-А, - он хочет наркопати».
- Дэцл? – спрашивает О’Димон.
- Ага, – кивает Димон-А, продолжая рэперский напев. – «Давай посмотрим на страну, где каждый школьник хотя бы раз в жизни попробовал наркотик».
- А где у тебя забита стрелка?
- Да вот тут, возле этой стенки.
Они подходят к бетонной подпорной стенке, вся поверхность которой исписана надписями и изрисована рисунками. Первая надпись -«Киевская крепость» приветствует вас на на территории Лысогорского форта» оставляет О`Димона равнодушным. Зато вторая – «ИРИЙ – ПЕКЛО» его озадачивает.
- А Ирий… это что? – спрашивает О`Димон.
- Не знаю, - пожимает плечами Димон-А, - по-видимому, это рай, принимая во внимание, что означает слово пекло.
- Значит, эта дорога ведёт нас в ад?
- Ты очень догадливый, О`Димон.
- Может, не пойдём туда.
- Не ссы, - успокаивает его упитанный Димон-А. - Я ведь там бывал уже, и не раз. И как видишь, со мной ничего не случилось. Мы же за травкой идём. А она растёт только там, в инферно. Нарвём немного тирлича да сон-травы и назад.
- Ладно, Димон-А, уговорил. Сон-трава – травка что надо. Никакой химии, природный галлюциноген.

11. Я ТЕБЯ ЗАБАНИЛ!

…В последнее время с Эммой творится что-то непонятное. Она стала очень нервной и подверженной частой смене настроения: то вдруг засмеётся, как ненормальная, то вдруг ни с того ни с сего заплачет.
В неё будто вселилась какая-то сущность, которая и заставляет её совершать безрассудные поступки. Иногда Эмма ощущает себя ангелом, иногда - демоном. Всё бы ничего, но порой эта сущность нашёптывает ей, что от демона неплохо бы избавиться. И ничего страшного не случится. Ведь твой ангел всё равно останется с тобой.
Выйдя из пустого кабинета, Эмма выбирает в меню мобилки любимую песню, втыкает в уши наушники и включает воспроизведение. В такт первым аккордам она начинает подмахивать головой, бессмысленно глядя перед собой.
Ему важнее не я, а то, что от меня воняет табаком, думает она. Значит, он меня нисколечки не любит! Не захотел, чёрт лысый, чтобы я прыгала со второго этажа. Конечно! Зачем ему калека? Это ж придётся возить меня на кресле-каталке и подавать мне костыли, как в клипе Леди Гаги.
Эмма представляет себя в этом кресле-каталке, и ей вдруг становится жалко себя. Он хочет твоей смерти, - предупреждает её ангел. Ну, раз хочет… - подсказывает ей сущность. Эмма выходит на лестничную площадку и поднимается на третий этаж.

Злой знает, что в школе на крышу в принципе попасть невозможно. Все двери, ведущие туда, всегда закрыты на висячий замок. Но мало ли, что ещё может прийти сейчас в голову Эмме? Поэтому он, огибая флигель, спешит к главному входу, бегом несётся по коридору и буквально взлетает на третий этаж.
Можно представить его изумление, когда он видит, что решётчатая дверь на крышу широко раскрыта, а рядом на ступеньке лежит открытый висячий замок.
Взбежав по узкой лестнице, он открывает глухую металлическую дверь и оказывается на плоской, покрытой просмоленной толью, крыше. Эммы нигде не видно. Лишь в дальнем левом крыле он видит склонившегося над телевизионной антенной учителя физики.
Справа открывается вид на Сапёрную слободку, слева – на Девичью гору. Отсюда гора выглядит не самым лучшим образом. Пейзаж портят две дальние трубы ТЭЦ и пять радиовышек напротив, издалека предупреждающие о себе красными и белыми полосами.
Алексей заглядывает за правый угол лестничной надстройки и замечает там известную всей школе Одинокую готку. Известна она, прежде всего, тем, что ни с кем не дружит. Одетая явно не по погоде, та стоит в длиннополом пальто, прислонившись спиной к бетонной плите, и задумчиво смотрит перед собой.
Об этой гимназистке постоянно судачат на переменках и распускают самые невероятные слухи. Якобы каждый день она ходит на кладбище, что нет ни одного кладбища, на котором бы она не была, что у неё острые клыки, как у вампира, и этими клыками она прокусывает себе вены, а потом сама у себя пьёт кровь.
Вся в чёрном, начиная от ботинок с высокой шнуровкой и заканчивая длинными курчавыми волосами, Мария Чернавская словно излучает вокруг себя мрачную и таинственную ауру. Глаза у неё, под стать фамилии, также чёрного цвета, и в них лучше не заглядывать.
Брови, предварительно выщипанные, нарисованы чёрным карандашом. Губы накрашены блэк-помадой, а лицо явно натёрто мелом, отчего она выглядит бледной, как покойница.
Злой проходит мимо неё с таким видом, будто её здесь нет.
Она также делает вид, что его в упор не видит.
Обогнув надстройку, Алексей замечает за углом Эмму, стоящую спиной к нему у самого края крыши, возле невысокого, чисто символического бортика.
- Эм! – зовёт он.
Она не оборачивается.
Подбежав ближе, он слышит её голос, словно она что-то бормочет:
- Давай, до свиданья… да, я ненормальная…
- Эм! – осторожно говорит он.
Она не отзывается, продолжая что-то бормотать, будто не в себе:
- Ты ничего не поймёшь…
- Что я не пойму? – удивляется Алексей.
Но она будто не слышит его.
- На прощанье… я сделаю вот что! - исступлённо повторяет она, глядя перед собой. - И ты никогда не уйдёшь!
- Эм, - мягко произносит он, в любой момент готовый схватить её за руку.
Неожиданно она оглядывается.
Обнаружив рядом Алёшу, она выдёргивает из ушей наушники, и он понимает, что она всего-навсего напевала слова песни. В её глазах он видит радость и облегчение, что он, наконец, появился и в очередной раз успел прибежать, чтобы спасти её. Но именно эта радость и вызывает в нём почему-то обратную реакцию.
- Ну и что дальше? – зло спрашивает он. - Давай, давай, вперёд. Чего стоишь?
- Ты этого хочешь? – изумлённо спрашивает она.
- А мне пофигу! Хоть кури, хоть умри! Я тебя забанил!
- Забанил? Ну тогда…
Она пытается снять с безымянного пальца колечко, которое он ей недавно подарил. Но у неё не получается.
- Ничего. Потом сам снимешь. Когда меня уже не будет.
- Напугала. Отсюда всё равно не убьёшься. Уж лучше вон с Девичьей, - кивает он на Гору. - Ведь это так романтично: с обрыва - прямо в Лыбедь.
- Хорошо. Я так и сделаю, - обещает Эмма.
- Дура ты!
Вовсе не это он хотел от неё услышать. Злой лезет руками в задние карманы джинсов, что-то нащупывает там, и, наконец, протягивает перед ней зажатые кулаки.
- В таком случае, выбирай!
- Что тебе ещё нужно?
- Ты должна выбрать, - настаивает Злой.
- Не хочу, - мотает она головой, - не буду.
- В каком из них? – требует Злой.
- В этом! – ударяет Эмма по левому кулаку.
Злой раскрывает кулак и на ладони оказывается скомканный чёрный кулёк – тот, который обычно используют для мусора.
- А причём тут кулёк?
- А ни при чём! Ты выбрала. Теперь он твой, - протягивает он ей кулёк.
Эмма берёт его в руки.
- И чё мне с ним делать?
- Как чё? Наденешь себе на голову – чтобы страшно не было.
- Ты – монстр!
- А потом в этом мусорном мешке можешь смело прыгать в мусоропровод со своего этажа!
- Ты полный урод. Я тебя ненавижу! – вся на нервном срыве орёт Эмма и бросает в него мобилку.
Мобилка ударяется в бетонную стену лестничной надстройки и разлетается на части. Из-за стены неожиданно появляется Одинокая готка и вступается за Эмму.
- Чего ты к ней пристал?
- Я тебе мешаю? - огрызается Злой.
- Да, мешаешь! – отзывается она.
- Пошла, ты знаешь куда! – угрожает ей Злой.
- Куда? – интересуется она.
- К себе на кладбище, чёрное чмо!
Слышно, как звенит звонок на четвёртый урок.
Учитель физики уже направляется в их сторону.
Слово «кладбище» Мария Чернавская пропускает мимо ушей, а вот последнее выражение её задевает.
- Что ты сказал?
Она снимает с плеча чёрную сумку и, размахнувшись, пытается ударить его по голове.
- Сам туда же послан!
- Сдурела? - защищается он рукой, а потом сам замахивается на неё.
- Попович! Алексей! - кричит ему издали учитель физики. - Я не понял! Ты как себя ведёшь? И вообще, что вы тут делаете? Ну-ка, живо все отсюда! Вы что, звонка не слышали?
Злой спохватывается и смотрит на часы.
- Ничего, я с тобой ещё разберусь, - мстительно обещает он Марии, и первым покидает крышу.

12. СЮДА ВАМ ЛУЧШЕ НЕ СОВАТЬСЯ!

О существовании Девичьей Горы многие горожане даже не догадываются, хотя расположена она не так уж и далеко от центра. Если кто-то что-то и слышал краем уха о ней, то никогда на ней не бывал. Не мало и таких, кто за всю свою долгую жизнь ни разу туда не выбрался.
Тысячи людей ежедневно проносятся мимо неё на машинах по Столичному шоссе или постоянно разглядывают её из окна автобуса или вагона метро, проезжая по Южному мосту, но ни у кого даже мысли не возникает там побывать.
А вот в Германии предприимчивые немцы сотворили из своей лысой горы Брокен туристический центр с театрализованными представлениями, рок-концертами, аттракционами и плясками ведьм на помелах вокруг костров.
Они провели на самую высокую гору Гарца не только железную дорогу, но и суперсовременную канатную дорогу. А всё для того, чтобы один раз в году в Вальпургиеву ночь тысячи немцев и многочисленных иностранных туристов смогли приехать сюда и отлично провести время в компании разряженных ведьм и чертей.
Наша же не менее знаменитая Лысая Гора долгое время была запретной зоной и огорожена колючей проволокой. И хотя тридцать лет назад солдаты оттуда ушли, а горе был присвоен статус реликтового заповедника, с тех пор ничего здесь не изменилось, всё осталось в первозданном виде. Только ещё больше пришло в негодность. И может быть, это даже и к лучшему.
Ведь из окультуренного Брокена исчез истинный дух ведьм. Всё стало карнавалом и маскарадом, шоу ряженых ведьм и чертей. Всё стало большим представлением, на котором ежегодно зарабатываются огромные деньги. У нас же до сих пор тишь да гладь, всё пребывает в забвении. Но в этом и есть свой плюс: ведь ведьмы у нас до сих пор настоящие.

Две похожие друг на друга девушки в одинаковых нарядах подходят к милиционерам, держась за руку.
- Это у меня двоится в глазах или вас, действительно, двое? - игриво спрашивает младший.
- Когда у вас будет двоится в глазах, нас будет четверо, - язвит Жива.
- А куда это вы, девушки, собрались? – сдерживая улыбку, спрашивает старший.
- На шабаш, - смеётся Майя.
- Что-то грустно стало на душе, - добавляет Жива, - захотелось слетать на Лысую.
- А почему не на мётлах? – поддерживает игру младший.
- Мётлы сломались - приходится пешочком, - с улыбкой объясняет Жива.
- Ну тогда поворачивайте назад, мы пропускаем только с мётлами.
- А без них что, нельзя? – спрашивает Майя.
- Нельзя, - сбрасывает старший улыбку с лица, - нечего вам там сегодня делать.
- Мы только прогуляемся, - канючит Майя.
- Погуляйте где-нибудь в другом месте.
- Я не поняла, - возмущается Жива, - с каких это пор ведьм перестали пускать на Лысую?
- Чего-то вы совсем на них не похожи? - усмехается младший сержант.
Жива тут же надвигает копну волос себе на правый глаз.
- А так?
- Так вроде похоже, - начинает сомневаться младший. - Но всё равно, красавицы, вам там делать нечего. Сегодня вход на гору запрещён.
- Но вы же пропустили вон того? – говорит Жива.
- Тому можно, а вам туда нельзя.
- Ну почему? – недоумевает Майя.
- Там сегодня сборище всяких маньяков, - объясняет младший.
- Так чего ж вы здесь стоите? – сердится Жива. - Идите и ловите их.
- Для этого есть «Беркут», - объясняет старший. - А мы стоим здесь, чтобы не пропускать на территорию потенциальных жертв.
- И вообще, сюда вам лучше не соваться, - добавляет младший. - Здесь девушки всё время пропадают, причём бесследно.
- Так что идите отсюда подобру-поздорову, - заключает старший.
Двоюродные сёстры отходят в сторонку и перешёптываются.
- Чего-то мне тут не нравится, - поёживается Майя.
- Ладно, пошли отсюда, - решает Жива.
- Идём, - соглашается Майя, - а то мне как-то здесь не по себе.
- Из-за маньяков? Не бойся, - успокаивает кузину Жива. - Чего боишься, то и получишь. Страх имеет свойство материализоваться. Маньяки обычно ходят по одиночке, а нас двое. Как-нибудь прорвёмся.
- Неужели ты их не боишься?
- Это они меня должны бояться. Помнишь, я рассказывала тебе, что стало с теми придурками в прошлом году?
- Ещё бы!
Засмеявшись, кузины берутся за руки, и уходят вниз той же дорогой, которой и пришли.
Внезапное ускорение, сдвиг, - и в это время кто-то докладывает по рации старшему сержанту:
- Тут ещё одно… Из Павловки сегодня псих сбежал… Харитон Хозарский… 33 года … отличительная примета - чёрная борода и длинные волосы, стянутые сзади на резинку… воображает из себя Великого инквизитора… по оперативным данным…якобы собирался к вам сегодня на Лысую.

13. ВЕЛИКИЙ ИНКВИЗИТОР

Хозарский Харитон Христофорович, бывший церковнослужитель, имея чин псаломщика, был исключён из духовного ведомства за то, что в душевном помрачении дерзнул совершить богослужение вне церкви, но в церковном облачении. Более того, самолично причислил себя к священным инквизиторам, коих православие никогда не признавало.
Великий инквизитор был задержан на Михайловской площади за то, что прилюдно сжигал на костре многочисленные детские книжки о драконах и ящерах, полное собрание сочинений об очкастом мальчике-маге, а также знаменитую сумеречную сагу о волке-оборотне и вампире-вегетарианце.
- За что? - кричал он представителям закона в то время, когда те, заламывая ему руки, усаживали его в милицейский бобик. – Это же всё еретическая литература! Не меня надо хватать, а тех, кто это издаёт! Мы - священная инквизиция, поэтому как боролись с ересью, так и будем с ней бороться! Люди! Не читайте книг и газет! Не смотрите телевизор! Все они в руках сатаны! Именно оттуда смотрит на вас всевидящее око антихриста!
Внезапная перемотка назад, сдвиг, - и… милицейское видео показывает при просмотре, как он, разрывая надвое глянцевые обложки и подкидывая в огонь очередные страницы, взывал к собравшимся вокруг него прохожим:
- Это вам не наивные детские книжечки, это самое настоящее чернокнижие! Через них в души ваших детей вливаются идеи зла и сатанизма! Да сгорят они в адском пламени! Эти книжечки учат тому, что якобы благодаря колдовству и прочим «волшебствам» можно достичь каких-то благих целей. Но это не так. Это обман и лукавая подмена: за красивой глянцевой обложкой скрывается духовная отрава. А чему могут научить вот эти книги… о вампирах и оборотнях? Или эти …о драконах и ящерах? Только одному! Человечество готовят к приходу антихриста! Этого нельзя допускать! Видите, как хорошо они горят? И это только начало!
Но после того, как наутро милиция доставила Хозарского в Павловскую психбольницу для прохождения психиатрической экспертизы, он сбежал оттуда прямиком на Лысую.

14. СЕМЬ СМЕРТНЫХ ДОБРОДЕТЕЛЕЙ

- Где же твой барыга? - спрашивает О`Димон.
- Мы договорились на двенадцать.
- А сейчас сколько?
Димон-А смотрит на часы.
- Без пяти.
Внимание О`Димона привлекает странный рисунок на подпорной стене – намалёванный белой краской полукруг с лучами, изображающий по всей видимости восходящее или заходящее солнце. Внутри полукруга нарисован глаз с вертикальным зраком, ниже написана римская цифра VII, а ещё ниже - «Иди и смотри».
- Ни фига себе, - недоумевает он.
- Чем-то похоже на Всевидящий глаз, - присматривается Димон-А.
- Я бы не сказал. Во-первых, где ты тут видишь треугольник? А во-вторых, зрачок. Это не глаз человека.
- А чей глаз?
- Или змеи или кошки. Короче, какого-то зверя.
- А причём тут зверь?
- А фиг его знает? - пожимает плечами Димон-А и усмехается, – наверно, для того, чтобы ты знал: он здесь, и он наблюдает за тобой.
- «Иди и смотри», - читает надпись О`Димон. – И куда ж нам смотреть? На солнце, что ли?
- Какая разница куда? Тут главное, смотреть в оба.
- Что же тогда означает семёрка?
- Ну, принимая во внимание то, куда мы с тобой идём… скорей всего, это семь смертных грехов.
- Это какие же?
- Гордыня, м-м-м, жадность, зависть, гнев…э-э-э…Чревоугодие, похоть и уныние.
- Ну, тогда тебя черти точно туда заберут.
- За что ещё?
- За то, что жрёшь много. За твоё чревоугодие.
- А-а, это точно, - с довольным видом поглаживает свой пивной животик Димон-А. – Но особо не радуйся по этому поводу. Поскольку ты тоже там окажешься.
- За что ещё?
- За своё уныние.
О’Димон печально вздыхает.
- Да, ладно, не парься, брат, - с широкой ухмылкой обнадёживает его Димон-А, - в наше время все смертные грехи уже стали добродетелями.
- А что же стало с самими добродетелями?
- Делать добро сейчас считается грехом.
- Да ладно. А как же тогда вера, надежда, любовь?
- Верить никому сейчас нельзя. Надеяться больше не на что. А любовь давно уже заменили порнухой.
- Ещё что?
- Были ещё такие понятия, как щедрость…
- Ну ты даёшь! - смеётся О’Димон.
- Умеренность, - перечисляет Димон-А.
- Ага-ага, умеренное употребление спиртных напитков, - О’Димона пробивает на ржач.
- И ещё целомудрие.
- Ты чё вообще? Ха. Какое целомудрие? Ты где слова такие выискал? Ой, не могу! Целомудрие. Это что, была такая добродетель? Чё за бред вообще? Это всю жизнь девственником, что ли, надо быть?
- А что тут такого? Я, например, до сих пор ещё девственник, - неожиданно признаётся ему Димон-А.
- Ты? До сих пор? - удивляется О’Димон и хохочет, - как это?
- А вот так, - показывает Димон-А движение кулаком.
О’Димон заливается непрерывным хохотом.
- Чего ты ржёшь? – возмущается Димон-А.
- Самое смешное…ой, не могу… что я…прикинь… тоже…

15. МАРА-МАРИЯ

- Спасибо, - благодарит Эмма свою защитницу, засовывая чёрный пластиковый мешок для мусора в задний карман джинсов.
- Не за что! Их надо ставить на место, иначе они сядут на голову, – советует ей Мария.
- Я не могу, - мотает Эмма головой, - и ненавижу себя за это.
Отвернув лицо и глядя с края крыши на землю, она добавляет:
- И вообще, я хочу сейчас умереть.
Мария с удивлением смотрит на Эмму. Ей хочется пожалеть её, но вместо этого она с едва заметной улыбкой иронически спрашивает:
- По-настоящему?
- Нет, – с вызовом отвечает Эмма, почувствовав в её вопросе издёвку, - понарошку!
- Всё-всё, – гонит их учитель физики, - выходите. Я закрываю дверь.
Они спускаются по лестнице.
- А тебя как зовут? – спрашивает её Одинокая готка.
- Эмма.
- Как? – удивляется готесса.
- Эм-ма, - раздельно произносит она. – Моя мать, как будто догадывалась, кем я впоследствии стану.
- Понятно.
- А тебя? – в свою очередь спрашивает Эмма.

- Вообще-то Мария, но на самом деле я – Мара.
- Мара? – удивляется Эмма.
- Да, это у меня такой ник на готическом форуме.
На лестничной клетке их пути расходятся.
- У тебя здесь сейчас урок? – спрашивает Мара-Мария.
- Здесь, - кивает Эмма.
- Ну ладно тогда, пока.
- Пока.
Эмма выходит в коридор. Мара смотрит ей вслед.
- Подожди! – окликает её Мара. – Вот, на, возьми, - достаёт она из сумки свою мобилку.
- Ты чего? Зачем? – удивляется Эмма, возвращаясь. – Не надо!
- Ты же свою разбила! А мне эта больше не нужна.
- Да, ладно, ты чего? - отказывается Эмма, - как это не нужна?
- Мне всё равно никто не звонит. И потом…мне самой некому звонить.
- Не, ты чего, я не возьму.
- Я всё равно собиралась её выкидывать!
- Ну, ладно, тогда давай, - Эмма принимает мобилку и разглядывает её, - спасибо.
- Не за что.
- Такая классная…я даже не знаю.
- Ну, вот и пользуйся! И хоть иногда … вспоминай меня при этом.
Мара спускается по ступенькам вниз. Эмма возвращается в коридор третьего этажа. На урок ей идти не хочется. Она включает по пути телефон, просматривает меню и список контактов. В нём, действительно никого нет, даже родителей. Или, возможно, она все контакты удалила.
Коридор опустел, в нём никого нет. Эмма подходит к окну и смотрит вниз. Она видит, как из парадного подъезда выходит на крыльцо Мария. Спустившись по ступенькам с крыльца, она выходит за ворота на улицу и, надев тёмные очки, сразу же сворачивает налево.
Эмма неожиданно для самой себя бросается вниз по лестнице, выскакивает из школы и устремляется вслед за Одинокой готкой.
Та ещё не успела уйти далеко.
- Мария! – зовёт её Эмма.
Готическая девушка продолжает идти, словно не слышит её. Она выглядит довольно странно для такого тёплого предмайского дня. Её чёрное длиннополое пальто, хотя и расстёгнуто нараспашку, но воротник поднят вверх, словно она зябнет от холода.
- Мария! – громче зовёт Эмма, идя вслед за ней.
Острые концы воротника, устремлённые вверх, словно шпили готического собора, лишний раз подчёркивают её стиль. На ногах - чёрные ботинки «стилы» с высокой шнуровкой. На боку болтается чёрная сумка, ремешок которой перекинут через плечо.
- Мария!
Но та не оборачивается, словно глухая, и продолжает идти своей демонстративной независимой походкой, не замечая никого и ничего вокруг.
- Мара! – почти кричит Эмма, догоняя её.
На своё готическое имя Мария, наконец, отзывается и оборачивается.
- Что? – вынимает она из уха наушник, в котором гремит музыка.
Чёрные очки и наушники мп3-плейера позволяют ей полностью отключаться от внешнего мира.
- Ты что, не слышала, что я тебя зову?
- Слышала.
- Чего ж не оборачивалась.
- Я думала, это не меня.
Эмма пытается увидеть её глаза за тёмными стёклами и не может придумать ничего лучшего, чем спросить:
- А ты сейчас куда идёшь?
Невинный, на первый взгляд вопрос явно смущает готическую девушку. Замявшись, она снимает очки, а затем водружает их себе на волосы.
- Да так, в одно место…
- Домой?
- Нет.
В распахе пальто видна ажурная чёрная блузка с жабо и рюшами и узкие чёрные джинсы, перехваченные ремнём. На шее у Мары – шипованый ошейник, явно намекающий всем, что к ней лучше не обращаться с глупыми вопросами.
- А можно я с тобой немного пройдусь?
Мара удивлённо пожимает плечами.
- Можно, если немного.
Они идут рядом. Эмма не знает, о чём ещё спросить. Разговор как-то не клеится.
- А что ты сейчас слушаешь?
- Музыку.
- Ну… что именно?
Вместо ответа Мара даёт ей наушник. Эмма прикладывает его к уху.
«Не прячь музыку, она - опиум. Для никого. Только для нас».
- Глеб Самойлов? – сразу загорается Эмма.
- Ага.
- Блин, я вообще без ума от него.
Общий кумир мгновенно сближает их.
- А правда, что ты любишь ходить на кладбище? – спрашивает Эмма.
- Правда.
- И ты ходишь туда одна?
- Одна. Пока ещё не нашлось желающих составить мне компанию. Особенно ночью.
- Что, ты и ночью там бываешь?
- А днём там неинтересно. Слишком много народа. Зато ночью такой кайф. Представь, светит луна. Повсюду кресты и звёзды. Запах сырой земли, ветер, завывающий в деревьях, листва, шуршащая под ногами. Единственное место, где можно спокойно подумать о смысле жизни и смерти.
- А на какое кладбище ты ходишь?
- В последнее время я обожаю бывать на Зверинецком. А так, я обошла уже почти все: и Байковое, и Берковцы и Лукьяновское…
- Знаешь, если ты сейчас идёшь туда, я могла бы составить тебе компанию.
- Спасибо, конечно…за компанию, - подчёркивает Мара и вновь вынимает наушник из уха. – Но сейчас я иду не туда.
- А куда?
Мара останавливается.
- Тебе туда нельзя.
- Да, ладно. Я чё, маленькая? – обижается Эмма.
- Нет, - серьёзно отвечает Мара. – Но тебе туда нельзя.
- Скажи хоть, куда?
Мара молча качает головой: нет.
Эмма смотрит на неё умоляющим взглядом.
Мария внимательно смотрит на неё и неожиданно открывает ей свою тайну:
- Я иду на Девичью.
- Но туда же нельзя! – вырывается у Эммы.
- Вот. А о чём я тебе только что говорила?
- Ты ходишь на Девичью? – ошарашено переспрашивает Эмма.
- Только никому об этом не говори, ладно?
- Никому, клянусь. И тебе там не страшно?
- Не-а.
- Ну ты даёшь! А как же Чёрный Змий! А страж Лысой горы?
- А они мне пофигу.
- Но там же девушки пропадают!
- Как видишь, я до сих пор ещё не пропала. И потом…я давно уже никого и ничего не боюсь.

16. ХЕРУВИМ И АСПИД

Лысая гора Девичья - самое мистическое место в Киеве. Паранормальная активность здесь превышает все допустимые уровни. Время здесь не идёт, а бежит или стоит на месте. Здесь – иная реальность.
На первый взгляд, это обычный заброшенный парк. Но что-то в его атмосфере сквозит такое, что заставляет сердце сжиматься в тревожном ожидании. Видимо, в прошлом здесь случилось что-то ужасное, и сейчас эта жуть так и витает в воздухе.
Когда вы гуляете по Горе, то отчётливо можете почувствовать там чьё-то незримое присутствие. Кто-то неотступно следует за вами, кто-то неотрывно следит за каждым вашим движением.
То ли это морок, то ли страж горы, то ли сонмы духов казнённых и погребённых здесь преступников, не говоря уже о колдунах, ведьмах и прочих тёмных личностях в балахонах с капюшонами, которые встречаются на Лысой чуть ли не на каждом шагу.
А иногда, вернее, два раза в году, в ноябрьский и в майский канун здесь появляются ИНЫЕ.
Вот почему простой народ обходит это место десятой дорогой. Ну, какой же нормальный человек в ясном уме и в доброй памяти потащится на Лысую Гору, овеянную такой дурной славой?
Да, здесь, реально, бывает порой страшно.
Но в действительности, жизнь за пределами Лысой Горы сейчас гораздо страшнее. Люди даже не подозревают, что только здесь и можно уберечься от тех опасностей, которые подстерегают их в городе. И на самом деле, это единственное место на земле, где ещё можно спастись.

Нахохотавшись, О’Димон вновь приходит в уныние:
- Ну и где его черти носят? Который час, брат?
Димон-А, не глядя на часы, отвечает:
- Самый полдень.
- Нифига себе, прошло всего пять минут, а такое впечатление, что мы здесь уже целый час.
О’Димон озирается, но вокруг никого: ни выше по дороге, ни ниже. Вдруг на щёку ему падает сверху что-то липкое. Сморщив нос, он брезгливо вытирается и запрокидывает голову вверх: прямо над ним на высокой ветке чёрного, до сих пор ещё не покрытого зеленью дуба вниз головой висит что-то похожее на летучую мышь.
- Срань господня! – вырывается у Димона-А, также поднявшего глаза кверху.
Взмахнув перепончатыми крыльями, летучая мышь в тот же миг слетает с ветки. Напоминая издали маленького птеродактиля, она камнем падает вниз. Приближаясь к земле, летающий ящер с каждой секундой вырастает в размерах и неожиданно превращается в иное, очень похожее на херувима, существо с четырьмя чернокожими крыльями.
Приземлившись, херувим тут же складывает первую пару крыл перед собой, вторую пару крыл за спиной и в результате оказывается полностью прикрытым ими, словно чёрным кожаным плащом. При этом ужасное лицо ящера у него мгновенно меняется на симпатичное лицо молодого человека с чёрными кудрявыми волосами.
Выпростав из-под кожаной накидки руку, кудрявый красавчик по-свойски протягивает её Димонам и представляется:
- Михаил.
- Дима, - протягивает ему руку Димон-А.
Пожимая руку и удерживая её дольше обычного, Михаил незаметно надавливает подушечкой своего большого пальца на третий сустав его указательного пальца.
- Дима, - протягивает ему руку О’Димон.
Михаил пожимает её таким же образом.
- Очень приятно, - улыбается он им.
Димоны также улыбаются ему в ответ, не зная, что сказать. Они прекрасно понимают, что означает это рукопожатие. Тайный знак сообщает им, что это свой человек, и ему можно доверять, несмотря на то, что он прикрыт плащом из четырёх чёрных крыл.
Предполагая всё же, что крылья эти им привиделись и, что, скорей всего, это обман зрения в результате воскурения травы, они как бы невзначай пытаются заглянуть кудрявому красавчику за плечи. Может быть там они видны?
Поняв их намерение, Михаил улыбается ещё шире.
- А у вас какой уровень, тридцать третий? – интересуется у него О’Димон.
- Бери выше.
- Шестьдесят шестой?
- Ещё выше.
- Неужели сто тридцать второй? – удивляется Димон-А, поднявшись недавно вместе с приятелем лишь на первую ступеньку тайной и могущественной пирамиды.
Михаил лишь усмехается в ответ.
- Что, ещё выше? – недоумевает Димон-А.
Михаил кивает ему и, не желая дальше развивать эту тему, перескакивает на другую:
- Вы, видимо, ждёте Дана?
- Да, - кивает Димон-А.
- Дан! - зовёт кого-то Михаил и поворачивается к ним спиной, а к дубу лицом.
К удивлению Димонов за спиной херувима также не видно крыльев. Чёрный кожаный плащ с длинным разрезом сзади и с двумя разрезами по бокам плотно облегает его плечи.
Михаил нетерпеливо топает ногой. То, что курильщики травы видят затем, приводит их в ещё большее изумление. Из корней дуба выползает землистая, похожая на аспида, змея. Она такая огромная, что втрое шире питона и такая длинная, что шесть раз обвивает метровое в диаметре дерево.
Поднявшись таким образом над землёй, аспид лукаво выглядывает из-за ствола. Изогнувши туловище своё в форме двойки, точно так, как на картине Васнецова «Страшный суд», пугающей всех прихожан во Владимирском соборе, голова змея раздувается вдруг до размеров человеческой головы.
Щелевидные зрачки его при этом сплющиваются от напряжения. Не раскрывая рта, он выстреливает далеко вперёд длинный, раздвоенный на конце язык и хитро поводит головой, как бы показывая этим, что одурачить публику ему, раз плюнуть.
- Данил! – как бы с укоризной пеняет ему Михаил и вновь топает ногой.
Вильнув кончиком хвоста, аспид тут же исчезает за деревом, но через секунду появляется вновь, правда, уже в ином виде, сменив свое змеиное туловище на человеческий торс, причём почему-то с женской грудью. Но, видимо, что-то у него там не сработало, поскольку голова его остаётся прежней – змеиной.
Вид человека со змеиной головой на плечах и с женской грудью приводит Димонов в такое недоумение, что те в ужасе подаются назад.
- Данила! – вновь недовольно укоряет его Михаил.
Но тот словно не слышит его.
- Вот глухой! Ну, сколько можно топать! – недовольно орёт на него Михаил и в третий раз топает ногой.
Заметив оплошность, голова аспида прямо на глазах у Димонов превращается в человеческую голову, а женская грудь прикрывается пиджаком из змеиной кожи. Сама же голова становится похожей на голову, хорошо известной Димону-А и принадлежащей знакомому барыге - темнокожему Дану.
Правда, сейчас его лицо вместо темно-коричневого имеет почему-то серовато-зелёный оттенок. Глаза же закрыты плотно прилегающими к лицу чёрными непроницаемыми очками.
- Дан? – удивляется ему Димон-А.
- Дан, Дан, - кивает ему барыга с бритой налысо головой, огромными пухлыми губами и уродливо длинной шеей. Кроме стильного пиджака из змеиной кожи на нём надеты тёмно-зелёные кожаные штаны.
На груди Дана поблескивает толстая, в палец толщиной, золотая цепь, на которой покачивается золотая подвеска в виде треугольника, обращённого острым углом вверх. В сам треугольник вписаны две буквы S.
Приветливо улыбнувшись, он подходит к Димону-А, как к старому знакомому. Приставив ногу к его ноге и прикоснувшись коленом к его колену, Дан прижимается грудью к его груди и, похлопав рукой по его спине, шепчет ему в ухо:
- Серпенты принёс?
- Принёс, - отвечает Димон-А и достаёт свёрнутую в трубку и стянутую резинкой толстую пачку зелёных купюр.
Сняв резинку, Дан разворачивает веером целую кипу однодолларовых банкнот. Мигом их пересчитав, он на всякий случай одну из них выхватывает и просматривает на свет.
Внезапная вспышка света пронизывает купюру и в ней проступает водяной знак в виде змеи, изогнутой, как буква S, и перечёркнутой двумя параллельными линиями.
Вновь стянув резинкой пачку, Дан прячет её в левый карман пиджака, надетого на голое тело, а затем вынимает что-то из правого кармана и раскрывает кулак: на светло-зелёной ладони лежат два сморщенных тёмных шарика.
- А это что?
- Кактусы.
- Какие ещё кактусы?
- Такие себе маленькие, лишённые колючек мексиканские кактусы. Но если их пожевать, мало не покажется.
Димон-А с недоумением смотрит на Дана.
- Я же заказывал другое.
- Это оно и есть. Только в натуральном виде.
Даже разговаривая, голова у Дана остаётся неподвижной, а чёрные очки лишь подчёркивают, что он смотрит на всех застывшим немигающим взглядом.
- Я такое уже раз хавал, - вспоминает О’Димон.
Димон-А забирает тёмные шарики в свою руку.
- Их, между прочим, сейчас днём с огнём не найдёшь, - говорит Дан. - Их запрещено выращивать даже в Мексике.
- Почему?
- Потому что они дают просветление.
- Что, правда?
Димон-А раскрывает ладонь и по-новому смотрит на кактусы.
- Если хотите знать, - разъясняет Михаил, - только благодаря им майя и узнали, что ждёт нас всех в 2012 году.
- Да, ладно.
- Эти кактусы так пробуждают сознание… что в какой-то момент вас озаряет. И вы начинаете видеть та-кое, - заводит Михаил глаза кверху.
- Что именно?
- То, что скрыто от всех. То, что никто не видит… ну, за исключением шаманов, колдунов, ведьм и прочих ясновидящих….
- Во, клёво!
- Только предупреждаю тебя сразу, брат, - добавляет Дан, - трип будет сёрьёзным.
- Ну, мне не в первой, - усмехается Димон-А.
- Более того, очень опасным.
- Я обожаю опасные психоделические путешествия.
- На этот раз ты увидишь апокалипсис, - убеждает его Дан.
- Апокалипсис? – пугается вдруг Димон-А.
- Не пугайся, брат, - улыбается Михаил. – На самом деле, апокалипсис в переводе с греческого означает разоблачение, снятие покрова, раскрытие тайны.
- То есть, это не смертельно? – Димон-А поворачивается к О’Димону. – И ты его уже видел?
- Ага, - кивает О’Димон, - только я вряд ли бы вернулся оттуда, если бы не следовал указаниям Мастера.
Рубанув в воздухе ладонью, Дан словно подтверждает это.
- Короче, запомните одну вещь. Как только вы их захаваете, вы станете видеть. Но не бойтесь того, что вы увидите! Если испугаетесь – вы пропали. Зарубите себе на носу – эти видения не приходят извне. Они находятся внутри вас. Не трогайте их, и они не тронут вас. И ещё одно. Что бы они вам не предложили, от всего отказывайтесь. Ясно?
- Ясно.
- Ладно, Данил, погнали, - торопит его Михаил, - нас Зверь зачем-то вызывает.
Человек-ящер и человек-змей торопливо покидают их и уходят вверх по склону. С вершины горы аспид прощально машет им рукой и исчезает вслед за херувимом.
Димон-A неожиданно прячет кактусы, зажимая их в кулак.
- Ты чего? – удивляется O`Димон.
- Да вон, - кивает Димон-А, - пусть эти тёлки пройдут.
Они ждут, пока мимо них не пройдут две похожие друг на друга светловолосые девушки в традиционных украинских нарядах.

17. ЖЕНЩИНА В КРАСНОМ САРАФАНЕ

Откуда-то издалека доносится надрывный тревожный крик, словно кто-то зовёт кого-то.
- Зоя! Зоя! - душераздирающе зовёт кто-то со склона горы.
Майя и Жива, проходя мимо стоящих на обочине двух Димонов, оглядываются.
По склону горы спускается молодая женщина лет тридцати пяти, одетая в красный сарафан до колен и в белую вышиванку. По плечам её распущены длинные русые волосы. В руке у неё ветка цветущей бузины.
- Зоя! Ты где? Отзовись! – кричит она.
- Это же Навка, - узнав её, шепчет двоюродной сестре Жива.
- А кто такая Навка? – негромко спрашивает Майя.
Не успев ответить ей, Жива громко кричит молодой женщине:
- Навка! Что случилось?
Женщина в красном сарафане спускается им навстречу.
Димон-А, забыв о кактусах, не может отвести от неё взгляда. Подойдя к девушкам, Навка заговаривает с ними, о чём-то их спрашивает, те пожимают плечами. Затем в левой руке женщины появляется мобильный телефон.
Набрав номер, она торопливо говорит в трубку:
- Кожумяка, ты где? У меня беда! Зоя исчезла… Я не знаю, где она. И ко всему ещё на Лысой вновь объявился дидько… А вместе с ним и иные! Я боюсь, что Зоя исчезла неспроста. Мне кажется, они пришли за ней. Когда ты будешь?
O`Димон тем временем не находит себе места.
- Сколько можно трындеть? – гневно восклицает он.
- Не злись, - предупреждает его Димон-А. – Гнев – это же смертный грех. Так что, два - один.
O`Димон недовольно вздыхает.
- Ты же сказал, что это добродетель.
Наконец, Навка прощается с девушками и направляется к парням. У неё миловидное лицо, из-под красного сарафана выглядывают очаровательные коленки, а из выреза вышиванки выглядывает, вздымаясь при ходьбе, начало её обворожительной полной груди.
Димон-А не сводит с неё глаз. Но женщина в красном сарафане явно чем-то встревожена. Она смотрит на него и как будто не видит.
- Извините, вы тут девочку в белом платье не видели?
- Нет, – коротко отвечает О`Димон, опередив товарища.
- И куда она делась? - всплёскивает она руками.
- А где она потерялась? – участливо спрашивает Димон-А.
- Да вон там мы с ней наверху сидели - показывает Навка на гору, – возле той цветущей бузины. А потом оказалось, что за кустом этим прятался дидько.
- Дидько? – удивляется О’Димон.
Навка кивает.
- Ага, лысый. Я сорвала ветку с бузины и прогнала его. А когда вернулась, смотрю, за спиной Зои стоят чужие.
- Чужие? – удивляется Димон-А.
- Вернее, иные.
- Как это, иные?- не понимает О’Димон.
- Ну, такие: один - с крыльями, а другой - со змеиной головой.
Димоны недоумённо переглядываются между собой.
- Я прогнала и их этой веткой, - продолжает Навка, а когда вернулась, Зои нигде уже не было.
- Не фига себе! – качает головой Димон-А.
- Так, значит, вы не видели её?
- Нет, девочка здесь не пробегала, - мотает головой О’Димон.
- А иные? – не отстаёт Навка.
- То есть мы для вас, значит, не чужие? – начинает заигрывать с ней Димон-А.
- Нет, вы свои. Но вы уже попались в их ловушку.
- В какую ещё ловушку? - недоумевает О’Димон. - Женщина, вы о чём?
- Я о тех двух маленьких, лишённых колючек мексиканских кактусах, которые, если пожевать, мало не покажется.
Слова длинноволосой женщины в красном сарафане приводят Димонов в такое замешательство, что те застывают на месте, словно поражённые молнией.
- Они и, правда, дадут вам возможность увидеть то, чего не видят другие, - добавляет Навка. – Но это последнее, что вы увидите.
О’Димон мгновенно бледнеет и начисто теряет дар речи. Вытаращив глаза от изумления и приоткрыв рот, он силится что-то сказать и не может. Димона-А, напротив, тут же бросает в жар. Уши его пунцовеют и горят огнём, как будто его только что застали на месте преступления или уличили в том, что он так тщательно скрывал.
Но, делая вид, что он тут совершенно ни при чём, Димон-А приходит другу на помощь.
- Нет, ни чужих, ни иных …никого мы здесь не встречали, - мотает он головой.
- Ясно.
Женщина в красном сарафане оставляет их и идёт дальше в гору по асфальтовой дороге.
Хлопая глазами, О’Димон смотрит на удаляющуюся фигуру. К нему неожиданно возвращается дар речи.
- Как это она догадалась?
- А фиг его знает, - пожимает плечами Димон-А, глядя в спину уходящей женщины.
Больше не таясь, он разжимает кулак и вновь показывает приятелю два засушенных кактуса на ладони.
- Ну что, сейчас заточим или потом?
- А там, возле вышек, менты, случайно, не стоят?- спрашивает О’Димон.
- Обычно не стоят, но сегодня особый день. Сегодня вполне могут стоять.
- Тогда давай сейчас, пока нас не обшманали.
О’Димон протягивает руку за одним из кактусов.
Ушедшая недалеко вперёд женщина в красном сарафане неожиданно останавливается и поворачивается к ним.
- Даже и не думайте! – кричит она издали.
- А мы и не думаем, – стебётся О’Димон.
- В таком случае очень скоро вы увидите её.
- Кого? – любопытствует Димон-А.
- Свою нежить.
- Какую ещё нежить?
Навка усмехается.
- Вы будете очень удивлены, увидев её.
- Где же она? – деланно удивляется О’Димон. - Почему я её не вижу?
- Потому что она сидит в тебе.
- Во мне? - недоумённо перепрашивает О’Димон.
- Эта тварь уже давно сидит в тебе. Впрочем, и в твоём друге тоже.
- Да что вы говорите! – усмехается Димон-А.
- Более того, очень скоро вы увидите ещё и змею.
- Какую ещё змею?
- Такую, - отвечает Навка и, соединив пальцы рук, показывает им замкнутый круг.
- Уробороса? - спрашивает О’Димон.
- Нет, Амфисбену.
- Чёрт подери, сколько же всего интересного мы сейчас увидим! - загорается Димон-А.
Поняв, что переубедить парней ей не удастся, Навка вздыхает и идёт дальше вверх по дороге.
– Ну, погнали! - Димон-А смело, не таясь, отправляет свой кактус в рот. Второй кактус исчезает во рту О’Димона. Оба молча и усиленно начинают жевать.
- Фу, какая гадость, - морщится Димон-А.
- А по мне так вроде ничего, - не соглашается с ним О’Димон.
- А может, у неё просто крыша поехала? - предполагает Димон-А, – паранойя там или какой-нибудь синдром?
- Я бы не сказал. В чём-то она права. В тот раз я, действительно, чувствовал в себе змею.
- Какую ещё змею?
- Кундалини. Ту самую, которая, свернувшись спиралью, спит в крестцовой кости у каждого человека, - со знанием дела отвечает О’Димон.
- Да ладно, как ты мог её почувствовать?
- Обыкновенно. Когда она выходила из меня.
- Выходила? Из тебя? Откуда же она выходила? Из задницы?
- Из родничка. Из того места на темечке, которое зарастает у младенцев в первый год жизни.
Сверху до них вновь доносятся призывные, душераздирающие крики Навки:
- Зоя! Зоя! Где ты?

18. КАК БЫ ВЫ САМИ ЗДЕСЬ НЕ ПРОПАЛИ!

Женщина в красном сарафане и в белой вышиванке, тем временем, подходит к двум милиционерам.
- Извините, вы тут девушку, случайно, не видели?
- А в чём дело? – спрашивает старший сержант.
- Дочка у меня пропала, - хлюпает она носом. - Всё обыскала тут, куда делась, ума не приложу.
- Да успокойтесь вы, мамаша, - морщится младший, - не нойте, и без вас голова тут болит.
- Она, как сквозь землю, провалилась!
- Приметы? – спрашивает старший.
- В белом платье… коса до пояса, - перечисляет она.
- Нет, в таком виде мы никого не видели, - качает головой младший. - Тут в основном все в чёрном ходят.
- Ребятки, милые, помогите, - вновь наворачиваются слёзы у неё на лице.
- Чем же мы можем помочь? Мы здесь на посту.
- Кто же мне поможет тогда, если не милиция?
По дороге мимо них проходит стадо коз. Без пастуха.
- Вот так всегда, - недовольно бурчит младший, - чуть что - сразу милиция. Раньше надо было думать, мамаша, да следить за своей дочкой, а не брать её с собой сюда на Лысую. Сколько лет ей?
- Пятнадцать. Зовут Зоя.
- Да она почти взрослая уже. Может, гуляет сейчас где-то с парнями, а вы нам тут голову морочите.
- Или дома сидит уже давно, - подсказывает старший. - Вот если её двое суток не будет дома, тогда можете смело писать заявление.
- Понятно, - всхлипывает Навка.
- И вообще, куда вы смотрели? Как будто не знаете, что здесь всё время люди пропадают.
- Смотрите, как бы вы сами здесь не пропали! – в сердцах произносит Навка и отправляется дальше в путь.
- Куда это вы?
- Дочку искать. Обойдусь как-нибудь и без вашей помощи.
- Поосторожнее там, - советует старший. – Сегодня на Лысой полно всяких маньяков.
- Я знаю, - отвечает Навка и идёт дальше.
Младший сержант чешет себе репу:
- И какого, спрашивается, хера она с дочкой сюда попёрлась? Да ещё так вырядилась? Тут не то, что маньяк, здесь любого мужика после бутылки водяры на подвиги потянет.
- Да, тут на горе у всех крышу сносит, - кивает старший. - Вон два дня назад заявление поступило… молодая женщина 25 лет, с длинными волосами, правда, то была брюнетка, изнасиловала тут на Лысой двух мужиков.
- Нефига себе. Как это?
- Я вот тоже себе этого представить не могу, как? Но самое интересное другое. Заявители, как выяснилось, сами в прошлом отсидели, как насильники.

19. ХОЧЕШЬ, Я БУДУ ТВОЕЙ ПОДРУГОЙ?

- А я вот всего боюсь, - заявляет Эмма. - Я страшная трусиха.
- Да, я это заметила, - усмехается Мара.
- Хотя, когда случается то, чего боишься, это оказывается совсем не страшно, - философски замечает Эмма.
- Это точно! – пылко поддерживает её Мара.
Ободрённая реакцией своей новой знакомой, Эмма продолжает:
- Я, например, уже несколько раз умирала.
- Ты? – приходит черёд удивляться готической девушке.
Эмма молча задирает рукав кофточки и показывает поперечные шрамы на внутренней стороне запястья.
- А из-за чего ты всё это делаешь?
- Да так.
- Колись уже, раз начала.
- Ну, короче, жизнь – дерьмо… потому что.
- Ясно, а на самом деле?
- Ну, короче, я не знаю, почему так делаю, - серьёзно отвечает Эмма. – Умом я понимаю, конечно, чем это может закончиться. Но кто-то иной словно подталкивает меня. Это какое-то наваждение. Понимаешь…Мне сегодня даже хотелось… прыгнуть вниз.
- Что, без всякой причины?
- Ну почему без причины? Из-за любви, ясное дело, - горестно вздыхает Эмма и добавляет, - неразделенной.
- К этому монстру? - уточняет Мара.
- Ага. Я на него запала, а он меня забанил.
- За что?
- За то, что я курю. Лучше бы сам пил, да курил. Может быть, тогда бы и разрешал мне всё.
- А мне зато никто ничего не запрещает, - хвалится Мара, - что хочу, то и делаю.
- Классно тебе. У тебя, случайно, не будет сигаретки?
- А я не курю.
- Как это? – недоумевает Эмма.
- А вот так. Как видишь, не сложилось.
- Чё, серьёзно?
- Серьёзно. Со мной ведь никто не дружит. Вот и некому было научить.
- А пиво хоть пьёшь?
- Даже не пробовала ни разу.
- Да, ладно. Так не бывает.
- Бывает. Я ненавижу пиво и водку!
- Ну ты даёшь! Может, скажешь ещё, ни разу ни с кем не целовалась?
- Нет, - коротко отвечает Мария.
- А про тебя говорят, что ты чуть ли не трахаешься со всеми на могилах.
- Я слышала, что про меня говорят. Поэтому и избавила себя от общения со всеми, чтобы этого не слышать.
Мара демонстративно ускоряет шаг. Эмма догоняет её.
- Мара, извини, я не хотела тебя обидеть. Просто я хотела о тебе больше узнать. Ведь о готах всякое болтают… и что у них постоянная депрессия…
- Сейчас у всех великая депрессия, - недовольно отвечает Мария.
- Ну, это точно, - соглашается Эмма, останавливаясь возле табачного киоска, - подожди секунду.
Наклонившись к окошку, она требует:
- Пачку Марлборо.
- А тебе 18 есть? – спрашивает киоскёрша.
- А чё, я так молодо выгляжу? Женщина, вы что? Я школу уже давно закончила. И на сигареты, по крайней мере, могу себе заработать.
На тарелочке в окошке без дальнейших разговоров появляется пачка сигарет. Эмма тут же раскрывает её, вынимает сигарету, щёлкает зажигалкой и закуривает. Они идут дальше.
- А у тебя из-за чего депрессия? – продолжает Эмма прерванный разговор. - Тоже из-за любви?
- Скорей, из-за её отсутствия. Из-за того, что я никому не нужна! – резко отвечает Мара.
- Как это никому не нужна? А родителям?
- Отец бросил меня, когда мне было полгода, и с тех пор ни разу не заявился. А мать с тех пор бухает по-чёрному. И на меня ноль внимания, как будто я ей неродная. И зачем она меня только рожала? Тем более, что я её не просила.
Они сворачивают на улицу Столетова, деревенскую улочку, до сих пор ещё незаасфальтированную, на которой старые хибары за покосившимися деревянными оградами соседствуют с крутыми особняками за высокими кирпичными заборами.
- А мне нравится твой готический стиль. Тебе, кстати, очень идёт быть готкой, - переводит Эмма тему.
- Во-первых, не готкой, а готессой, - покоробившись, поправляет её Мара-Мария. Её всегда коробит, когда она слышит слово «готка» в свой адрес. – А, во-вторых, разве по мне не видно, что я черное чмо, и все, кому не лень, только и делают, что называют меня чёрным чмо?
- Просто тебя никто не понимает.
- Это точно. Со мной ведь никто и не дружит, у меня никого нет: ни друзей, ни подруг. Мне ни с кем неинтересно. Все такие тупые… Я не про тебя, - спохватывается она.
Эмма неожиданно прерывает её:
- А хочешь, я буду твоей подругой?
Мария благодарно кивает. В левом глазу её неожиданно вспыхивает слезинка. Она тут же вытирает её рукой. Готессам непозволительно плакать, в отличие от эмочек. Эмма замечает характерное движение рукой и улыбается.
- Жаль, что со мной нет моего розового платочка.
- Да это мне так …что-то…
- А знаешь, – предлагает Эмма, - если хочешь… я могу пойти с тобой за компанию даже на Девичью.
- Нет, - останавливается Мара-Мария. - Тебе туда нельзя. Что скажут твои родители?
- Отец ничего не скажет. Потому что у меня его тоже нет. А мать пашет в две смены. Ей тоже не до меня. Ей лишь бы денег заработать.
- Нет. Тебе лучше вернуться. Я не могу взять на себя ответственность за тебя. Там не всё так просто.
- Но мы ведь…как бы уже подруги, - намекает Эмма. – Возьми меня с собой. Мара, ну, пожалуйста.
- Только не сегодня.
- Почему?
- Сегодня Вальпургиева ночь. И на горе будет полно народу.
- Вот и хорошо. Когда много людей, не будет так страшно.
- Наоборот. Чем больше людей – тем страшней. Ты же не знаешь, что это за люди. Среди них много тёмных.
- Но ты же сама к ним относишься.
- Я – другое дело. А новичкам туда сегодня лучше не соваться.
Улочка пошла под уклон, дома поползли вниз, - и вот уже с улицы видна зелёная верхушка Девичьей горы и пять вышек, выкрашенных в красно-белые цвета: четыре по бокам и пятая, самая высокая – в центре. Издали кажется, что они служат опорой для огромной воздушной пирамиды, чьи стены проницают.
- Да мы уже почти пришли. Вон уже Девичья видна.
- Нет, не упрашивай.
- Если хочешь знать, - обижается Эмма, - я и сама могу туда пойти… да одна боюсь.
- Ну, ладно, - соглашается Мара, - идём. Но если Девичья тебя не примет, пойдёшь домой сама. Обещаешь?
- Обещаю. А что значит, не примет?
- Скоро узнаешь.
Мара-Мария усмехается своей коронной готической ухмылкой, выдыхая беззвучное «ха-ха». Из её наушника едва слышно доносится:
«…Давай вечером умрём весело, поиграем в декаданс».

20. ЧТО ВООБЩЕ… ПРОИСХОДИТ?

- Чего-то кактус этот не цепляет совсем, - жалуется Димон-А.
- Не жди ничего, всё придёт само, - уверенно отвечает О’Димон. - Тема уже на подходе. Обещаю, скоро начнутся мультики.
- Чего-то меня уже на измену потянуло. На крайняк, я с собой ещё кой-чего прихватил, - хвалится Димон-А, - чтоб не так стрёмно было. Только лавандос – пополам. Харэ?
- Ты же знаешь, за мной не пропадёт. А что у тебя? - любопытствует О’Димон.
- Круглые.
Димон-А достаёт из кармана белый аптечный цилиндрический футлярчик для таблеток.
- Амфетамины? – читает О’Димон на этикетке.
- Нет, это только футлярчик от них. Там – кое-что другое.
Димон-А высыпает на ладонь две разноцветные таблетки и прячет футлярчик назад в карман.
- Экстази?
- Ага, - кивает Димон-А.
- Ты что, прикалываешься? К чему нам здесь экстази? – возмущается О`Димон и отдёргивает руку. - Ты что забыл, как оно действует? Нас же сразу потянет всем в любви признаваться.
- Не бойся, О`Димон. Я к тебе приставать не буду. Как видишь, здесь ожидаются классные тёлки. Сегодня сюда ведьмы на тусу собираются. Голяком вокруг костра танцевать будут.
- Тогда другое дело.
О`Димон на всякий случай тянется за одной из таблеток на его ладони, но Димон-А зажимает обе в кулак.
- Э, нет. Чуть позднее. Всё сразу будет чересчур. Если мы сейчас вдогонку захаваем эту байду, назад уже точно, не вернёмся.
- Как скажешь.
Димон-А прячет таблетки под бандану возле уха.
- Здесь они вряд ли найдут.
- А если всё же начнут обыскивать?
- А разве мы похожи на наркоманов?
- Вроде нет.
- Вот и я так думаю. Главное, не показывать вида. Идём.
- Чё-то не прёт пока, - жалуется Димон-А.
- Сейчас попрёт, - обещает ему О’Димон.
- Может, Дан мне не те кактусы подсунул?
- Те. В тот раз я тоже чего-то долго ждал прихода, а потом меня так шибануло! Я думал, всё, мне капец.

Димон-А вдруг дёргается и оглядывается назад. Его тело, как вспышка, внезапно пронизывает холод, который затем обжигает. В низу копчика он чувствует сильное жжение, как будто кто-то, словно издеваясь, подносит к его заднице пламя зажигалки. Он хватается рукой за копчик, но никакой зажигалки сзади нет.
- Чтобы ты ни увидел, ни во что не вмешивайся, - продолжает О’Димон. - Твоя задача – лишь внимать, смотреть и ничего не делать. Как только ты включишься в эту игру, ты пропал.
Но Димон-А уже не слышит этих слов. Он ощущает сильное давление на голову, звон в ушах, покалывание в руках и в ногах. На него наваливается страшная тяжесть. Он чувствует внутри себя перевёрнутую вниз горящую восковую свечу. Свеча плавится, истекая воском по его ногам. К горлу подступает тошнота. Его охватывает озноб и всевозрастающая дрожь.
Он понимает, что в нём пробуждается змея, что она уже подняла голову. Он знает, что фитиль запален и ракета готова к пуску…
Внезапное ускорение, сдвиг, - и где же тело? Тело исчезло. Рук нет, ног нет. А перед глазами какое-то ярчайшее безумие. Все скачет на дикой скорости, поэтому глаза хочется закрыть. Димон-А закрывает глаза и чувствует внутри себя какое-то движение. Какая-то юркая змейка, стремительно извиваясь вокруг позвоночника, возносится от копчика к темечку.
- Что это? - хочет он сказать и не может, потому что во рту отсутствуют язык, зубы и нёбо – а через раскрытое темечко видна чёрная дыра в открытый космос.
Ему хочется глотнуть – ага, щас! Все проваливается куда-то в тартарары. Глаза самопроизвольно открываются-закрываются, руки-ноги дрожат.
- Что вообще… происходит? – шевелит он губами и неожиданно всхлипывает.
Оказывается, у него почему–то текут слезы и сопли. Он смотрит на О’Димона и видит, что у того точно так же, как у пойманной рыбы, открывается и закрывается рот, и он так же то и дело хлопает глазами, дергается, хихикает и гримасничает.
Как только невидимая кундалини выходит из Димона-А, его накрывает по полной. Он как бы видит себя со стороны: как стекает на асфальт его тело, как он крутит головой из стороны в сторону, силясь осмыслить происходящее. Но сейчас это для него слишком сложно. Он явно не готов к такому исходу. Судорожно подергивая губами, пытаясь сглотнуть воображаемую слюну, он держится руками за землю, и взгляд у него испуганный, как у ребенка. Он, кажется, готов заплакать.
- Я уже умер? – спрашивает Димон-А, приходя в себя.
- Нет, - отвечает О’Димон.
- Я, точно, не умру?
- Это такая волна… она сейчас пройдет.
Но волна не проходит. Более того, ко всему ещё присоединяются слуховые галлюцинации. На шелест листьев накладывается вдруг чей-то шёпот. За перешептываньем следуют резкие щелчки и тонкое посвистывание. Затем слышатся гнетущие и скрежещущие звуки. Где-то вдалеке ритмично и глухо бьёт барабан. Сверху на Димонов льётся жалобное звучание кларнета, слева сыплется отвратительное лязганье цимбал, а справа несутся душераздирающие крики и стоны.
Димон-А зажимает уши ладонями, но какофония не только не исчезает, но становится ещё громче. Он ничего не понимает и хлопает глазами. Неожиданно весь этот аудио-террор резко обрывается.

21. А ЕСЛИ ОНИ НАМ ВСТРЕТЯТСЯ?

Майя и Жива возвращаются тем же путём, что и пришли - по Ведьминому языку. Жива нисколько не расстроена тем, что менты не пустили их на Гору. Ведь она знает наверх такие тропки, которые вообще никому неведомы.
- Слушай, а кто такие иные? – спрашивает Майя.
- Ну, это такие…гибриды… короче, нелюди. Хотя на вид они и выглядят, как люди, ничем от нас почти не отличаются, но себя они считают сверхлюдьми.
- А разве так бывает?
- На Девичьей всё, что хочешь, бывает.
- А если они нам встретятся? Ты их когда-нибудь видела?
- Я пока ещё нет, а вот Навка говорит, что видела. Она ведь ясновидящая.
- Что, правда?
- Да. Но ей ещё очень далеко до своей матери Веды, которая может видеть невидимое - потусторонний, бестелесный мир. И это несмотря на то, что она - слепая.
- Как же она видит потусторонний мир? – спрашивает Майя.
- Потому и видит, что ничего не видит в этом мире. Она ощущает всё как бы на другом уровне. Экстрасенсорно. Веда говорит, что гибриды - это, на самом деле, потомки рептилий, которые прибыли сюда много тысяч лет назад.
- Что ещё за рептилии?
- Ну, всякие там ящеры, драконы и змеи. Они вступали с земными женщинами в связь, и те производили на свет чудовищ в облике человека: людей-драконов, людей-ящеров и людей-змей.
- Какой ужас!
- Но затем они постепенно ассимилировались. И теперь их почти невозможно отличить от людей.
- Не пойму я, как можно произойти от змей?
- Ну, если люди произошли от обезьян, то почему гибриды не могут произойти от змей, ящеров и драконов?
- Ерунда всё это!
- Не ерунда. Вспомни хотя бы легенду о Киевском Змие. Какую он дань ежедневно требовал у горожан?
- С каждого двора по красной девке.
- А зачем, спрашивается, ему нужны были девки? Вернее, девственницы? А затем, что он пользовался правом первой ночи, чтобы те приносили ему потомство. И вот теперь, благодаря тем девкам, люди-змеи и не отличаются ничем внешне от нас.
- А если они нам встретятся? Как мы узнаем, что это они?
- Для этого надо сложить вот так из пальцев треугольник. И приставить его к левому глазу. Тогда твой глаз станет всевидящим.
- Как Всевидящее око?
- Нет, как Сияющая дельта. Вернее, как солнце.
- Как солнце? – удивляется Майя.
- Ну, да. Ты не задумывалась, почему в треугольнике, от которого исходят лучи, всегда рисуют один глаз, а не два, как у людей?
- Нет.
- Потому что Всевидящее око – это и есть, на самом деле, солнце. Только оно и видит всё с небес. От него ничего не может скрыться.
- А ночью?
- А ночью его заменяет луна. Так вот, короче, когда твой глаз станет всевидящим, ты сразу поймёшь, кто перед тобой.
- Что, правда?
- Ну. У человека-ящера сразу станут видны бородавки на лице. У человека-змеи - змеиная чешуя.
- А у человека-дракона?
- А у того будет видно пламя, вылетающее изо рта.
- Смеёшься, да? – улыбается Майя. - Я так люблю, когда ты что-то выдумываешь.
- Ничего я не выдумываю,- обижается Жива.
Они приближаются к бетонной подпорной стене.
- А если они тебе реально встретятся, что ты будешь делать? - усмехается Майя.
- Они ведьм не трогают. Мы единственные, кто видят их и знают, как с ними бороться.
- А как?
- Есть одно древнее заклинание, которое их останавливает.
Неожиданно Жива сама останавливается в недоумении, обнаружив, что на стенке каждая буква слова «ПЕКЛО» перечёркнута крест-накрест мелом, а рядом такими же гигантскими буквами дописано новое слово – ЧИСТИЛИЩЕ.
- Вот это уже ближе к истине, - замечает она.
Девушки оглядываются по сторонам, надеясь увидеть того, кто бы мог это сделать. В самом низу перед шлагбаумом стоит оранжевый мусоровоз. Два мусорщика неподалёку наполняют чёрный пластиковый мешок мусором, которым заполнена яма.
- Куда же мы теперь? – испытывающим взглядом смотрит на двоюродную сестру Майя и показывает пальчиком в разные стороны, - туда?… сюда?..
- Туда, - показывает вправо пальчиком Жива. – Пойдём вдоль речки.
- Как скажешь. И чего я всегда иду за тобой, как овца, всегда с тобой соглашаюсь?
- Ещё бы ты со мной не соглашалась. Я ведь старше тебя.
- Всего на один день, - уточняет Майя.
- Как видишь, - ухмыляется Жива, - даже один день многое значит.
Она поправляет длинную чёлку, закрывающую половину её лица.
- А ты и, правда, похожа так на ведьму, - замечает Майя.
- Тогда ты тоже сделай так.
Взбив рукой волосы, Майя также надвигает чёлку на правый глаз.
Жива хохочет:
- Теперь мы точно будем пугать всех, кто встретится нам по дороге.

22. МУЛЬТИКИ НАЧАЛИСЬ

Навстречу Димонам по краю дороги спускается стадо коз – шесть белых козочек. Позади них вышагивает чёрный козёл.
- Блин, а чё тут козлы делают? – удивляется О’Димон.
- Где ты видишь козлов? – недоумевает Димон-А.
- А ты их не видишь?
- Это же козы, - разъясняет Димон-А. - Их местные здесь выпасают.
- Да не козы это, смотри, это – козлы, - дурашливо хихикает О`Димон.
- Какие-то странные они, эти козлы, - присматривается товарищ, замечая, что у тех рядом с выменем присутствует ещё и член. – Ну нафиг! Это какие-то гермафродиты.
Он начинает дико ржать, привлекая к себе внимание этих самых коза-козлов. Навострив уши, животные проходят мимо них, а через несколько метров останавливаются и зачем-то выстраиваются в ряд, загораживая всю дорогу. Димоны также не могут устоять на месте, им непременно хочется подвигаться, побегать и подурачиться.
- Это ещё что! - машет руками О`Димон, - вот скоро начнутся визуалы.
- Визуалы? Во класс! – восторгается Димон-А. – Тогда эти козлокозы превратятся в инкубов.
- В кого?
- В инкубов. Ну это такие гибриды...сверху, как люди, а снизу - копыта и хвост.
- Тогда этот чёрный козёл точно станет дьяволом, - махровым ржачем хохочет О`Димон.
Вдруг он осекается, замечая, что козлокозы, выстроившись в линию, неожиданно становятся на дыбы. Внешне они практически не изменились, - те же рога, копыта, хвост, но морды их, действительно, стали какими-то осмысленными. В них словно проявились человеческие черты, отчего они стали ещё более ужасными.
При этом самая ужасная морда оказывается у чёрного козла. Одним копытом он показывает на небо, другим - на землю. На волосатой груди его явно проглядывают женские груди.
Внезапная вспышка света у него между рогами, сдвиг, - и во лбу его загорается звезда. Чёрный козёл плавно опускает правое копыто и указывает им на Димонов. В ту же секунду гибриды начинают движение и идут прямо на них.
- Чё это? – пятясь назад, испуганно спрашивает Димон-А.
- Ясно чё, - со знанием дела отвечает О`Димон. - Мультики начались.
Мультики оказываются настолько реальными, что Димон-А замечает, что члены у сатиров почему-то раздвоенные.
- Ой, чё-то не то. Бежим!
Они бегут вверх по дороге, козлорогие, стуча копытами, бегут за ними. Наконец, впереди показывается полуразрушенный домик и два милиционера, стоящие перед шлагбаумом на повороте.
Менты видят бегущих по дороге парней, у которых на лице нарисовано, что те уже поймали тему.
- Чего это с ними? – удивляется младший сержант.
- Козлы! – с перекошенным ртом кричит О`Димон.
- Кто козлы? – не понимает старший сержант.
- Там козлы! – показывает Димон-А большим пальцем за спину.
- Нет там никаких козлов, – удивляется младший.
- Как это нет? – оглядывается назад Димон-А и видит стоящих рядом на задних копытах козлов.
Он бросается за помощью к милиционерам, и в ужасе видит, что у тех на плечах отсутствуют головы. То же самое замечает и О`Димон. Парни в панике кидаются в разные стороны.
- Куда? – хватают их за шкирку безголовые менты. – Вы чё, травы обкурились, торчки?
- А чё, сразу торчки? – возмущается О`Димон.
- Колись, траву курил? – сразу же начинает его допрашивать безголовый младший сержант.
- Колюсь, не курил.
- Значит, не куришь, а колешься? – злорадствует безголовый старший сержант и приказывает младшему, - ну-ка, обыщи его.
- Сними рюкзак! Живо! Руки на голову! - приказывает младший сержант Димону-А и обыскивает его. Не найдя ничего подозрительного в карманах, он вытряхивает содержимое рюкзака на землю. На землю выпадает фонарик, компас и двухлитровая бутылка кока-колы.
- А это что? Кокаин в разведённом виде? – стебётся старший сержант.
- Да какой ещё кокаин? - возмущается Димон-А.
Младший сержант щупает рюкзак и в боковом карманчике находит белый аптекарский футлярчик.
- А вот и статья! – радуется он.
Но рано радуется. Димон-А незаметно вытаскивает из-под банданы две таблетки и тут же их проглатывает.
- А вот и нет статьи!
- Ничё, - обещает им старший сержант, - был бы наркоман, а статья всегда найдётся. В кутузку их!
О’Димон живо складывает все пожитки в рюкзак, закидывает его себе на спину, после чего безголовые милиционеры ведут обоих наркоманов в кутузку, в небольшую пристройку к полуразрушенной гауптвахте.
- А как вы догадались? – спрашивает О’Димон.
- Что вы любите наркотики? - ухмыляется младший сержант.
- Нет, что наркотики любят нас, - отвечает Димон-А.
- По глазам, парень, только по глазам, - объясняет ему старший сержант и запирает дверь на задвижку.
Свет в зарешёченное окно падает на осколок разбитого зеркала. О’Димон поднимает его с земли.
- Ни фига себе!
Он видит в зеркале расширяющиеся зрачки. Поглощая радужку, они расширяются с каждой секундой, и вскоре полностью вытесняют её. Его глаза становятся двумя безднами. Он переводит взгляд на приятеля и видит, что у того на лице точно такие же две чёрные дыры.

23. НА ДЕВИЧЬЕЙ ВСЁ НЕ ТАК, КАК ВЕЗДЕ

Спускаясь к яру, Эмма и Мара проходят мимо заброшенного, полуразвалившегося дома.
- Здесь давно уже никто не живёт, - констатирует Мара.
На соседнем участке, непосредственно примыкающем к яру, возводится новый дом. Пожилой каменщик, выглядывая из проёма второго этажа, провожает их странным взглядом.
- И зачем люди строятся здесь? – удивляется Эмма.
- Они скоро или умрут от рака или сойдут с ума, - замечает Мара.
Неприметная тропинка, петляющая между завалами строительного мусора, приводит их в низину, заросшую высокой травой. Здесь над ними ещё сияет солнце. Взглянув на него, девушки решительно направляются к зловещему месту. Пожилой каменщик, провожая их взглядом, замечает, как тень Девичьей Горы, двигаясь навстречу девушкам, тотчас накрывает их, как будто проглатывая две добровольные жертвы.
Ступив на Девичью Гору, Эмма и Мара словно попадают во мрак, настолько густыми оказываются кроны деревьев, нависшие над ними.
Склон горы в этом месте довольно крутой. Чтобы не соскользнуть вниз, им то и дело приходится хвататься за ветки кустарников. Метров через двадцать возле поваленного на землю граба они делают передышку. Мощные корни, выдернутые из земли, нависают над ними, как щупальца осьминога.
- А вон ещё одно, - кивает Эмма на другое, вывернутое с корнем мертвое дерево, - и вон… Почему здесь так много поваленных деревьев?
- Они бегут с Горы……- тяжело дыша, отвечает Мара.
- Бегут? – расширяются глаза у Эммы.
- Ну да. Вырывают себя с корнем и бегут отсюда. Двигаются они в основном ночью, чтобы никто не видел.
- Как это двигаются?
Мара обходит корни лежащего на земле граба.
- С помощью корней. Этого граба, например, раньше тут никогда не было, на этой тропинке. Я-то ведь здесь постоянно хожу и знаю.
- Зачем они это делают?
- Они просто не выдерживают.
- Что… не выдерживают?
- Понимаешь, - вздыхает Мара, - на Горе иногда творится такое…что не всегда понимаешь. Здесь тобой овладевает иногда просто неизъяснимый беспричинный страх. Страх животный. Боязнь всего и вся. Каждой травинки. Каждого кустика. Всё, что попадёт в поле твоего зрения. Будь то кошка или собака. Но больше всего на Девичьей надо бояться людей. Никогда не знаешь, что может быть у них на уме.
- Ты что специально меня пугаешь?
- Просто я через это уже прошла. На Девичьей всё не так, как везде. Слышишь, как здесь тихо?
- Да, - тихо отвечает Эмма и замечает, что, действительно, вокруг стоит невероятная тишина. Ни один листик на деревьях не шелохнется.
- Здесь всё имеет иное значение, - продолжает Мара.
- Как это? – поднимает брови Эмма.
Она идёт следом за Марой.
- Ну всё, что в другом месте ты не замечаешь… чему не придаёшь значения… здесь приобретает иной смысл. Каждый шорох, каждый звук… - Мара понижает голос до шёпота, - что-то значит.
Её вдруг всю передёргивает:
- Как мне тут хол-л-лодно…
- Здесь же не холодно! Чего ты? - удивляется Эмма.
- Не знаю. Мне на Девичьей всегда холодно.
- Поэтому ты и в пальто?
Откуда-то сверху раздаётся оглушительный стук.
- Что это? – испуганно спрашивает Эмма.
- Дятел. Вон… видишь.
Дятел вновь оглушительно стучит по сухой мёртвой осине.
- И что это значит? – спрашивает Эмма. - Он ведь… не просто так стучит?
- Нет. Это он предупреждает… Что мы с тобой вдвоём заходим на гору…
- А кого он предупреждает?
- Всех.
Она вдруг останавливается. Из глубокой ложбинки доносится явный шорох.
- Тише, - говорит Мара.
Шорох повторяется: из ложбинки, шелестя прошлогодними листьями, вылезает чёрная кошка.
- Кис-кис-кис! – подзывает её Эмма.
- Поосторожнее. Кошки здесь не просто кошки. А ведьмины поводыри. Если увидишь, что здесь за кем-то бегает кошка, то это, наверняка, будет те, кто продали свою душу дьяволу.
Чёрная кошка подбегает к Маре и ластится к её ногам.
- Брысь! – топает она на неё ногой.
Кошка вновь скрывается в ложбинке. Эмма и Мара поднимаются дальше вверх. За деревьями становится светлее, и вскоре крутой подъём заканчивается и начинается пологий, с перелесками.
На дальнем безлесном склоне горы видно стадо коз.
- Вон, видишь, козы пасутся, - показывает Мара.
- Вижу.
- А как ты думаешь, почему здесь пасутся именно козы? А не коровы, например.
- Не знаю, - пожимает плечами Эмма, - наверно, потому что коров поблизости не держат.
Мара усмехается, обнажая при этом острые клыки.
- Потому что коза это - символ сатаны. Здесь, на Лысой, она, по любому, должна присутствовать.
Эмме становится не по себе.
- Сейчас это мирные козы, - продолжает Мара-Мария, - а ночью они превратятся в суккубов и присоединятся к ведьмам, которые слетятся сюда на шабаш.

24. ЛЫБЕДЬ И РУСАЛКИ

Миновав шлагбаум, Майя и Жива сворачивают к насыпной, утрамбованной щебнем, дороге.
Откуда-то из-под земли едва слышно доносится шум воды. Подойдя ближе, они замечают огромный трёхстворчатый бетонный коллектор, из которого по средней створке и вытекает неспешно маленькая речка, больше похожая на широкий ручей.
Именно здесь, словно из-под земли, Лыбедь неожиданно вырывается на волю, и благодаря ей посреди этого урбанизированного пейзажа за гаражами возникает сельская идиллия - деревья моют ветви в журчащей воде, поют птички... Так хорошо, что стараешься не обращать внимания на старые автомобильные шины, торчащие из воды, и мусор, живописно повисший на ветвях деревьев. Зажатое между горой и дорогой позади гаражного кооператива, русло реки напоминает грязную, захламленную канаву.
Пластиковые кульки и тряпки висят чуть ли не в метре над водой. После сильных ливней вода здесь поднимается на метр и больше. Видимо, гаражи здесь не раз затапливало, поскольку левый берег Лыбеди укреплён насыпным грунтом и дорога теперь пролегает чуть ли не выше крыш гаражей.
Вековые вётлы растут у самой воды. Деревья достигают такой толщины, что и вдвоём не обхватишь руками. Очень много мёртвых деревьев – чёрных, покосившихся, с изломанными стволами. Здесь довольно тихо, если не считать удалённый гул автотрассы, но тишина эта какая-то странная, уединённая. Чувствуется какая-то заброшенность, потерянность в этом пейзаже.
Двоюродные сёстры проходят под высоковольтной вышкой линии электропередач. Неожиданно, шумно замахав крыльями, взлетают от реки две утки.
- А я знаю про Лыбедь легенду, - говорит Майя. - Она ведь жила именно на этой горе. И до самой смерти оставалась девственницей. Поэтому гору и назвали Девичь-горой.
- А почему… девственницей?
- Считала, видно, что никто не достоин её руки и сердца. И хотя к ней сватались десятки женихов, она всем отказывала.
- Слишком гордая была? – усмехается Жива.
- Скорее переборчивая. А когда постарела, то сама уже была никому не нужна. Сидела тут на горе, и с горя плакала, пока из слёз её не образовалась эта река.
- Да, поучительно.
Плавное течение реки на перекате убыстряется. Перед мостиком они замечают метровую в диаметре железную трубу, выходящую непосредственно из-под толщи горы и зарытую в землю на другом берегу. Что может вытекать из горы, непонятно?
- Хотя, на самом деле, гору эту назвали Девичьей совсем по другой причине.
- По какой?
- Из-за того, что здесь всё время пропадают девушки.
- А чего они здесь пропадают?
- Ну как? – уклончиво начинает Жива. – Говорят, много лет тому назад здесь объявился Чёрный Змий, который нападает только на девушек. Причём, выбирает он себе исключительно девственниц.
- А разве он до сих пор на них нападает?
Майя переступает рельсы, ведущие на мостик. Жива следует за ней.
- До сих пор.
- Что, серьёзно? – удивлённо спрашивает Майя, оглядываясь.
- Назад! – кричит Жива и хватает её за руку.
Прямо на них несётся скоростной поезд. Они едва успевают отскочить назад. Пара секунд мелькания вагонов – и вот он уже вдали!
- А ты этого Змия видела? – испуганно спрашивает Майя.
Непонятно, чего она больше напугалась.
- Нет. Его никто не видел. Даже Веда и Навка. За исключением, видимо, дочки Лысогора, которая нарисована на стене. Но она уже никому ничего не расскажет.
Идя по шпалам, они переходят мостик через Лыбедь. Затем они сходят на тропинку у подножия горы, а рельсы уносятся вдаль параллельно Столичному шоссе.
- Так, может, его здесь никогда и не было?
- Тогда откуда здесь на Девичьей и Змиев дуб, и Змиева нора? - спрашивает Жива, шагая впереди.
От трассы идёт такой шум, что уши закладывает, ничего не слышно.
- Не, - мотает головой Майя,- чего-то мне уже совсем не хочется туда идти.
Она останавливается и запрокидывает голову. Прямо перед ней возвышается легендарная Лысина – лишённый растительности крутой склон Девичь-горы. Деревья растут лишь у самого подножия, да ещё на самой вершине отчетливо просматриваются два деревца – две цветущих груши, растущих над обрывом.
Заметив, что сестра ушла далеко вперёд, Майя прибавляет шагу.
Жива поджидает её возле лысого пня. Пень на метр возвышается на землёй и полностью лишён коры. Повыше над пнём вырыта в песке нора.
- Здесь на Лысой даже пни лысые, - замечает Майя.
- Это точно. А то не Змиева нора?
- Нет, - усмехается Жива и смотрит на стоящий рядом бигборд.
Рекламные щиты, установленные вдоль шоссе, на самом деле выполняют иную миссию. Они отвлекают внимание водителей от входа на гору, и без того не слишком заметный с трассы из-за густых деревьев.
Пройдя несколько метров вперёд вслед за Живой, Майя замечает, что гора неожиданно расступается перед ней в виде огромной подковы, внутри которой расположено высохшее озеро, заросшее очеретом и метровым сухостоем. Между озером и правым отрогом горы поднимается вверх узкая тропинка.
- Ну, что, куда пойдём? – спрашивает Жива. – Может, сначала показать тебе Ведьмин яр?
- Покажи для начала мне этих идолов, - просит Майя.
- Ну, тогда нам дальше, в Русалочий яр.
Они проходят мимо заросшего метровым сухостоем котлована, скрытого от трассы столетними плакучими ивами.
- Кстати, именно здесь они и обитали.
- Кто?
- Русалки.
- Здесь? – удивляется Майя.
- Ну да. Ведь ещё совсем недавно здесь было озеро. Возможно, там, на дне, и лежат до сих пор их останки.
- А, правда, что русалки… ну, в них превращаются ведьмы, которых утопили?
- Нет, на самом деле, русалки произошли от змей. И хвост у них не рыбий, а змеиный.
- Ой, да ладно, - Майю передёргивает. - Хватит меня уже пугать.
Между высохшим озером и левым отрогом горы поднимается вверх тропинка, ведущая в Русалочий яр. Едва они заходят в яр, шум от шоссе стихает в несколько раз.
- Здравствуй, Девичья? Можно к тебе? – спрашивает Жива.
Они прислушиваются. Внезапная тишина, сдвиг, - и… где-то рядом звучно отзывается кукушка.
- Можно, - кивает Жива, - пошли.

25. ЧИСТИЛЬЩИКИ ЛЫСОЙ ГОРЫ

В это время старший сержант замечает, что снизу к ним по дороге приближается команда парней. Одеты они разношёрстно: кто - в джинсах и свитерах, кто - в камуфляжных штанах и куртках. Бросается лишь в глаза, что все они стрижены налысо, а штаны их завёрнуты снизу так, что полностью видны берцы - высокие шнурованные ботинки.
Идут они колонной, по выправке напоминая военизированный отряд. Правда, вместо оружия у них на плечах - лопаты, мётлы, двуручные пилы и грабли.
- Смотри, да они тут все лысые, - замечает из сторожки О`Димон.
Димон-А замечает кое-что другое и пятится назад.
- Черти лысые! – едва слышно произносит он.
Возглавляет колонну парень, в котором без труда можно узнать Злого, а замыкает её увалень Добрыня, едва передвигающий ноги.
- А ну давай, нашу строевую, - предлагает Злой и сам первым звонко затягивает:
«Грань прямую проведи!»
Колонна отвечает ему задорной скороговоркой:
«За неё не выходи!
На всё трезво ты гляди!»

«Будь свободным - не кури!» – продолжает Алексей, а колонна ему отвечает:
«Не трави себя внутри!
Жизнь прекрасна - посмотри!

Будь природным – не бухай!
Сам себя не убивай!
И тебя ждёт только рай!

Будь здоровым - не колись!
И в отряд наш становись.
И всё будет зашибись!»

Колонну нагоняет велосипедист на горном байке в чёрно-красном облегающем трико с защитным шлемом на голове. Тот самый Илья Муромский, который нарисован кем-то на подпорной стенке. Переведя цепь на самую короткую передачу, он с лёгкостью крутит педали, поднимаясь в гору без всяких усилий.
Старший сержант поднимает руку, и отряд из девяти человек останавливается перед ним.
- Эй, хлопцы! С какой целью пожаловали?
- Да вот, - кивает Злой на возвышающуюся поодаль груду пустых бутылок, - на уборку мусора.
- Мусора, говорите, - сомневается старший. – Что-то не похожи вы на мусорщиков. Пропуск есть?
- Какой ещё пропуск? – удивляется подъехавший на велосипеде Муромский.
- Кто у вас главный? – спрашивает у обоих младший сержант.
- Главный? – переспрашивает Муромский и зачем-то оглядывается. – Сейчас подъедет.
Но милиционеры уже и сами видят, что к ним, надрывно урча, приближается снизу оранжевый большегрузный мусоровоз. Старший сержант поднимает руку, и мусоровоз останавливается.
Бригадир чистильщиков Кирила Кожумяка недовольно высовывает из кабины свою обритую налысо голову с длинной косой на затылке.
- В чём дело? – спрашивает козак.
- Эй, мусорщики, - кричит ему старший сержант, удивляясь, как сильно тот смахивает на хрестоматийного козака Тараса Бульбу, - пропуск у вас есть?
- Мы не мусорщики, а чистильщики, - поправляет козак мента.
- Какая разница? – ухмыляется старший сержант.
- Большая, - веско отвечает ему бригадир Кожумяка, поглаживая свои широкие, как подкова, усы.
«Нет, не Бульба, - думает старший сержант. - Для Бульбы слишком мелковат».
- Это ваши люди? – спрашивает он, кивая на колонну.
- Мои, - отвечает Кожумяка.
- Значит, говорите, чистильщики?
- Они самые.
- Из самого чистилища? – усмехается милиционер.
- Из него самого.
- И чем собираетесь здесь заниматься?
- А разве не видно? Убирать территорию. Избавлять землю эту от ненужного ей мусора.
- Это хорошо, - как бы соглашается с ним старший сержант, тщётно стараясь вспомнить, какую ещё историческую личность напоминает ему эта колоритная фигура. Ему вдруг приходит на ум, что это вылитый Святослав Хоробрый – последний языческий князь древней Руси.
Бригадир Кожумяка добавляет:
- Лысую гору уже так загадили, что зайти сюда страшно.
- Это точно, - подтверждает младший сержант. - Давно уже пора.
- Короче, идём сюда навести порядок, - решительно заявляет бригадир.
- Всё это, конечно, замечательно, - мягко замечает старший сержант, - если бы не одно «но».
- Какое ещё «но»? – грозно вопрошает Кожумяка.
- День сегодня для этого, - улыбается он, - не совсем подходящий.
- Это почему же?
- А то вы не знаете, - ухмыляется старший сержант, - что сегодня Вальпургиева ночь.
- Не знаю такой. Сегодня день Живы, - веско отвечает ему бригадир. – А вот Майская ночь начнётся здесь лишь после полуночи…
«Нет», - думается старшему сержанту. – Скорей это - Богдан Хмельницкий».
- Небось, сатанистов гонять пришли? – как бы между прочим, задаёт свой главный вопрос старший сержант.
- И их тоже, - честно признаётся ему Кожумяка. – С Лысой давно уже пора выгнать всех чёрных! Слетятся сегодня сюда, как вороньё!
«Нет, не Богдан. Тот с булавой был и на коне», - качает головой старший сержант и решает поставить выскочку на место.
- Кого выгонять – это решать нам, - чётко заявляет он.
- Так есть у вас пропуск или нет? – зачем-то вновь спрашивает младший сержант.
- А зачем? – удивляется бригадир чистильщиков.
- Значит, у вас нет пропуска? - тут же заключает старший сержант. В его глазах мгновенно вспыхивает интерес.
- Неужели для уборки мусора нужен пропуск? - недоумевает Кожумяка.
- Ничего не знаю, нам велено проверять все машины, следующие на гору, - говорит старший и приказывает младшему, - иди проверь.
Младший сержант обходит машину, замечает стоящих на подножках двух чистильщиков в оранжевых комбинезонах и пытается заглянуть в кузов. Чистильщики спрыгивают с подножек.
- Да ничего там нет, кроме мусоров, - говорит один из них.
- Что? – свирепеет младший сержант. – Что ты сказал?
- Ничего там нет, кроме мусоров, - отчётливо повторяет чистильщик.
Из зарешёченного окна кутузки наркоманы видят, как безголовый милиционер неожиданно получает кулаком в пах и падает. Чистильщики хватают младшего сержанта за руки за ноги, раскачивают его и закидывают в кузов. Затем то же самое они проделывают и со старшим, который поспешил на помощь младшему. Тут же включается прижимное устройство, и тела двух безголовых милиционеров одно за другим исчезают в недрах мусоровоза.
Наркоманы в ужасе отходят от зарешёченного окна.
- Нифига себе, вот жесть.
- Полный улёт.
Тем временем бригадир приказывает бритоголовым:
- Сложить всё сюда и построиться!
Парни тут же складывают свои лопаты, мётлы, пилы и грабли на боковую полку мусоровоза и выстраиваются перед своим командиром. Потирая густые усы, Кожумяка обращается к байкеру Муромскому:
- Это все, Илюша?
- Да.
- А где остальные?
- Выбыли из строя.
- Помнится, год назад вас было в два раза больше.
- Я объехал всех, - отвечает Илья Муромский, - но за это время лишь десять человек остались трезвыми, включая меня и Злого. Остальные не выдержали.
- Ясно.
- Трое пристрастились к пиву, - продолжает отчитываться Муромский, - двое закурили, ещё двое соблазнились дурью, а один увлёкся экстази.
- Да, - недовольно тянет бригадир, - с такими темпами ещё через год в Киеве не останется ни одного трезвого. Ох уж эти гибриды! Никакого сладу с ними нет. Травят наш народ, как хотят. А твоя девушка как, Алёша? - вздохнув, обращается он к Поповичу. - Удалось её вернуть на путь истинный?
Злой тяжко вздыхает и, потупив глаза, качает головой.
Стоящий с краю Добрыня разъясняет:
- У них любовный треугольник: он любит её, а она любит сигареты.
- А ты кто такой? Новенький? - замечает его Кожумяка.
- Это Никита, - представляет его Злой. – Из моей школы парень. Но все его у нас Добрыней кличут.
- Добрыней? – удивляется Кожумяка. - Это хорошо, что тебя так кличут. Готов, Добрыня, сразиться с трёхголовым змеем-дурманом?
- Всегда готов, – добродушно пожимает плечами Добрыня.
- Ну, ладно, - вздыхает Кожемякин, - я думаю, всем ясно, зачем мы сюда собрались?
- Всем, - нестройно отвечает отряд.
- Какая перед вами на сегодня стоит задача? – останавливает Кожумяка свой взор на Злом.
- Очистить Лысую гору от мусора! - чётко отвечает Злой.
- … а также от тех, кто мешает нам это сделать, - добавляет, усмехаясь, один из чистильщиков.
- Сейчас же выпустите нас отсюда! – доносится из недр мусоровоза милицейский голос.
- А ещё? – спрашивает Кожумяка, переведя глаза на Муромского.
- Изгнать с Лысой всех тёмных, - бодро отвечает Илья. - А также тех, кому претит здоровый образ жизни!
- Именно! – кивает Кожумяка. - Чтобы на нашей горе было так же чисто, как у вас и у меня на голове, - потирает он ладонью свою бритую голову, - чтобы Лысая стала зоной, свободной от дурмана.
Кожумяка собирает пальцы в кулак и, приветственно подняв его вверх, заканчивает своё напутствие привычной речёвкой:
- Трезвости?
- Да! - хором отзываются бритоголовые парни.
- Дурману?
- Нет!
- Наркоте?
- Крест! – все парни вздымают вверх свои правые кулаки, на которых чернеет косой крест, как знак отказа от дурмана.
- Бухлу?
- Крест!!
- Табаку?
- Крест!!!
- Жизни - жизнь!
- Смерти – смерть! – глухо отзываются парни и перекрещивают перед собой сжатые в кулаки руки. Со стороны их лысые головы выглядят, как черепа перед скрещёнными костями.
- Не дадим этой трёхглавой гадине одолеть нас! – продолжает напутствие Кожумяка. - Ещё недавно Лысая гора была единственным местом, где её не было. Но теперь змея дурмана добралась уже и сюда. Очистим гору от неё!
- Очистим! – дружно отзываются чистильщики.
- А затем спалим её в Майском костре. Но, прежде, - добавляет Кожумяка, - задача такая: прочесать всю гору и найти Зою -пятнадцатилетнюю дочки Навки. Многие из вас их видели здесь и хорошо знают. Правда, пока ещё неизвестно: то ли Зоя потерялась, то ли её похитили. Одета она была в белое платье. Ты, Илюша, давай дуй сейчас вперёд, объедь все боковые дорожки. Я поеду по главной.
Муромский встаёт на педали и тут же отъезжает. Кожумяка продолжает:
- А вы чуть повыше рассредоточьтесь вдоль всей дороги. И пойдёте цепью. Гой еси, добры молодцы! В путь!
Взмахом сжатого кулака указав путь, Кожумяка садится в машину, его помощники в комбинезонах запрыгивают на свои подножки, и оранжевый мусоровоз, взревев мотором, трогается с места. Следом за машиной мимо опустевшего кпп беспрепятственно проходят двумя стройными рядами добрые молодцы – чистильщики Лысой Горы.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ХОЖДЕНИЕ ПО ГОРЕ

1. ПРЯМАЯ ДОРОГА

Новичкам на Лысую в одиночку лучше не ходить. Это чревато. Не стоит лишний раз испытывать свою судьбу. Тот, кто ненароком заходит сюда, потом проклинает себя за это. Многие часами не могут выйти оттуда, блуждая буквально в трёх грабах. А некоторые и вовсе пропадают бесследно.
Те же, кто приходят сюда нарочно, приходят обычно большими компаниями. Они идут на Лысую Гору Девичью, как в луна-парк, чтобы получить в этом ландшафтном аттракционе свою порцию андреналина или как в кинотеатр, чтобы пощекотать себе нервы на сеансе триллера. В основном, это несмышленая молодёжь – старшеклассники и студенты.
Но есть и такие, кто приходит сюда с единственной целью - подпитаться тёмной энергией Горы: те же самые колдуны и чёрные маги. Лысая, как магнит, притягивает к себе тёмных. По Горе постоянно бродят сатанисты, одетые в чёрные накидки, и мертвенно-бледные готы, словно восставшие из могил.
На Лысой Горе паранормальная активность превышает все допустимые уровни. Человеку в это место лучше не соваться. Если уж вы сюда сунулись, через два часа бегите отсюда без оглядки. Дольше находиться на Горе не рекомендуется.
Время здесь то замедляется, то убыстряется. Иногда оно останавливается. Вам кажется, что вы провели здесь полдня, а на самом деле, полчаса.
Находясь там, вы постоянно будете чувствовать на себе чей-то взгляд. Там всегда ощущается чьё-то незримое присутствие. Словно это тени забытых предков преследуют вас и хотят о себе напомнить.

Тропинка приводит Эмму и Мару к старой цветущей груше. У неё широкий, как у дуба, шершавый ствол и огромное сквозное дупло. Как будто груша насквозь была прострелена когда-то пушечным ядром.
Эмма с любопытством заглядывает внутрь. На самом дне дупла она замечает сложенный вдвое листок бумаги.
- Смотри, тут какая-то записка.
- Не трогай ничего, - предупреждает её Мара.
Но поздно: Эмма уже вынула записку и разворачивает её. На листке корявыми печатными буквами написано:
Если вы не знаете,
ЗАЧЕМ идете сюда,
лучше поверните назад!!

- Странная какая-то записка, - недоумевает Эмма.
- Брось её назад!
Эмма бросает записку в дупло.
- А ты знаешь, зачем идёшь сюда? – как бы между прочим спрашивает её Мара.
- А ты? – вопросом на вопрос отвечает Эмма.
- Я знаю, - уверенно отвечает Мара.
- И я тоже… - с заминкой признаётся Эмма, - знаю.
Они идут дальше вверх по тропинке. Вскоре пологий подъём заканчивается, и девушки выходят на большую лужайку, от которой влево и право убегают узкой полосой два суходольных луга.
С высоты это выглядит, как две половинки широко раскрытых ножниц. Степные полосы как бы разрезают на части покрытую лесом платовидную верхушку горы. Вдоль всего луга, заросшего ковылём, пыреем, люцерной и пурпурной скорнозерой, цветки которой пахнут ванилью, пролегает грунтовая двухколейная дорога, длинная и прямая, как проспект.
- И куда она ведёт? – спрашивает Эмма.
- Она никуда не ведёт, - коротко отвечает Мара.
- Как это никуда?
- Это как бы граница.
- Граница?
- Ну, да. Она отделяет Девичью от остального мира. Это Прямая дорога.
- Что, она так прямо и называется?
- Ну.
- Прикольно, - удивляется Эмма и, как бы невзначай, спрашивает, показывая рукой в сторону вышек, – а Лыбедь ведь в той стороне?
- В той, - кивает Мара. – То место вообще усеяно трупами.
- Как это? – пугается Эмма.
- Там сто лет назад людей вешали, - объясняет Мара, - казнили там всяких преступников. А трупы рядом закапывали. Вон там, где сейчас стоят пять вышек, - показывает она рукой, - стояли раньше восемь виселиц. На одной из них и повесили тройного агента Аленского.
- Какого ещё Аленского?
- Который на самом деле был Гершковичем, а знаменитым стал под именем Богрова.
- Тот, что убил Столыпина?
- Ага. Причём Столыпина потом похоронили в Лавре, а Богрова закопали именно здесь на Лысой горе. Он вообще был гением злодейства. Сообщил охранке, что премьер-министра убьют в оперном театре. Вот его и приставили того охранять. А он вместо этого приставил пистолет к его груди. Потом Богрова так и казнили во фраке из театра. Если увидишь здесь кого-то в чёрном фраке, это будет именно он.
- Да, ладно!
- Между прочим, после той казни всё и началось…все эти погромы, войны, революции, голодоморы…
- Ужас, - передёргивает плечами Эмма. – То есть, получается, это дорога на Голгофу?
- Да, Прямая дорога на тот свет, - кивает Мара, а затем неожиданно спрашивает, - а зачем тебе Лыбедь?
- Да так просто… короче, - вновь запинается Эмма.
- Задумала жизнь себе сделать короче?
Застигнутая врасплох, Эмма признаётся:
- Да.
- Хочешь сброситься там с обрыва?
- А… как ты догадалась?
- Ну, глядя на тебя, догадаться не трудно. Тем более, что место это всем известное. Только зря ты туда собираешься!
- Это почему же!
- Да потому что над Лыбедью нет никакого обрыва. Там густой лес и покатый спуск.
- Да ну? – сомневается Эмма. - А мне сказали, там крутой обрыв.
- Тебя ввели в заблуждение. Это всё сказочки. Может, там, кто и кидается вниз, да только никто ещё не погиб.
- Блин, - с сожалением произносит Эмма, - а я уже так настроилась!
- Ты извини, конечно, но лишать себя жизни из-за какого-то придурка – это бред. Нашла ещё причину! Брось курить – и всё, никаких проблем!
- Но в том-то и дело, что я не могу бросить. Я уже сто раз бросала. А как только у меня стресс, тут же начинаю снова, - она вновь привычно тянется в сумку за сигаретой.
- А у тебя что, сейчас, стресс?
- А ты как думала? – закуривает она. – Только я настроилась идти к этому самому обрыву, а тут такой облом.

2. КУДА ГЛАЗА ГЛЯДЯТ.

Лысая гора Девичья причислена геологами к геопатогенным зонам первого порядка. Это такой участок земли, где происходит накопление и выброс земной энергии. Такие зоны чаще всего связывают с разломами земной коры, трещинами в кристаллических щитах, подземными водными потоками и залежами руды. В таком месте под землей много пустот - это и рукотворные пещеры и древние ходы, мощные трубопроводы и дренажные системы, всевозможные тоннели и коридоры горных выработок.
Девичья Гора находится на пересечении трёх глубочайших тектонических разломов и похожее аномальное место можно найти лишь на противоположной стороне земли в районе бермудского треугольника. Но если там, главным образом, исчезают корабли и самолёты, то на Девичьей, в основном, бесследно исчезают люди.
К тому же, аномалия на Бермудах находится в океане, а здесь расположена чуть ли не в центре Киева. Правда, стоит признать, что место выхода очень компактно и имеет точечный характер. И зачастую люди, проживающие в километре отсюда, даже не подозревают, что рядом находится проклятое место.
Определить аномалию очень легко. Для этого следует обратить внимание на деревья. Если они имеют ракообразные наросты - это признак аномальной зоны. Если магнитная стрелка компаса дёргается здесь, не переставая, маятник на нитке крутится, как бешеный, а медная рамка просто вырывается из рук, - это также признак аномальной зоны.
Именно это и наблюдается на Лысой Горе.
Опасные разломы тянутся на многие километры, особенно неблагоприятное влияние они оказывают там, где пересекаются. Зона опасна тем, что она агрессивна. Если человек нарушает космические законы и, несмотря на явное предупреждение, всё-таки заходит в зону, то природа остановит его другим способом. В этом районе чаще всего происходят аварии, да и онкобольных здесь на порядок выше.
Два разлома, захватывая Лысую Гору, уходят через Днепр на Левый берег. В зоне их действия находятся Черторой с его знаменитой левобережной лысой горой, а также Гидропарк и Позняки.
А вот третий, самый опасный тектонический разлом пролегает вдоль Днепра по его высокому правому берегу и захватывает все остальные двенадцать лысых гор Киева, начиная с Китаево и заканчивая Юрковицей.
Он проходит по краю Центрального ботанического сада и тянется далее по холмам, где расположены статуя Родины-матери, Киево-печерская лавра и памятник Владимиру.
Вот почему эти холмы, такие живописные, откуда открываются прекрасные дали, которые, казалось бы, самой природой созданы для поселения, никогда ранее не заселялись.
Линия разлома представляет собой волну с резкими перепадами от максимума к минимуму. И зачастую провальные места с отрицательной энергией соседствуют с благоприятными местами, где наблюдается положительная энергетика.
К наиболее опасным геопатогенным участкам в Киеве относятся Верховная рада, площадь Независимости и урочище Гончары-Кожемяки. Благоприятные места давно облюбованы монахами, обители которых в большинстве своём построены на месте языческих капищ. Поэтому смело направляйтесь туда, где увидите золотые купола. Обилие благих мест в какой-то степени уравновешивает все нехорошие места в городе.
При этом давно замечено: как только в святых местах начинается повышенная активность, то вскоре такая же активность проявится и в провале. Нет, не случайно Лысая Гора причислена к геопатогенным зонам первого порядка.

- Да, нехило у нас трип начался, - качает О`Димон головой.
- Чё? – не понимает Димон-А.
- Ну наше … это… психоделическое путешествие…
- А-а. Ты лучше скажи, чё теперь со мной будет? Я же два круглых сразу захавал.
- Скорей всего, жопа. Ты только посмотри, что стало с твоими голубыми глазами.
Димон-А заглядывает в осколок зеркала и видит, что глаза его стали чёрными. Зрачки у него расширились до такой степени, что полностью вытеснили собой радужку.
- Блин, блин, блин! – в ожесточении бьёт себя в грудь Димон-А!
- Пора для тебя уже панихиду заказывать.
- Твою мать!
Димон-А замечает нарисованную на стене смешную рожицу с двумя крестами вместо глаз. Прямая линия, изображающая нос, ведёт к высунутому изо рта языку. Ниже – знакомая цифра VII.
- А разделился бы со мной по–братски, - продолжает доставать его О`Димон, - может быть, жив бы, и остался. Это всё твоя жадность – твоя вторая смертная добродетель. Два – два, - подводит он счёт.
- Три- два, - поправляет его Димон-А.
- Почему это?
- Ты завидуешь мне, а зависть – также смертная добродетель.
О`Димон со всей силы дёргает за ручку дверь «кутузки». Но та, запертая с другой стороны на задвижку, не поддаётся.
- Успокойся!
- Я не могу. Мне тесно. Мне нечем дышать. Тут слишком мало места для троих.
- Для троих? Где ты тут видишь троих?
- Посчитай сам!
Рядом с рожицей намалёвана сатанинская пиктограмма – заключённая в круг перевёрнутая пятиконечная звезда, в которую вписаны мелом два рога, два уха и борода козла.
- Я, ты и…?
- Чёрт, - добавляет О`Димон. - Итого нас трое.
- Это же просто картинка. Рога чёрта.
- А вот и он сам! – пятится в угол О`Димон.
В зарешёченном окне и, правда, появляются ещё чьи-то рога. Глаза Димона-А раскрываются ещё шире. В окно заглядывает страшная морда чёрного козла, оба глаза которого крест-накрест залеплены белым скотчем.
Димон-А в панике кидается к двери и вышибает её. О`Димон бросается вслед за ним в распахнутую дверь, но оглянувшись, замечает, что козла также, как ветром сдуло. Он с изумлением разглядывает выбитую задвижку.
- Ну ты и силён, Димон, - с восхищением качает он головой.
- А то, - не нарадуется сам себе Димон-А. – Прикинь, какая во мне сила появилась.
- А где же чёрный козёл?
- Не знаю.
Они выходят на дорогу. Сразу за открытым шлагбаумом она резко сворачивает влево. Сверху, из Ирия, это выглядит, как змеиный зигзаг. Кроме того, справа они замечают дорожку, ведущую к секретному объекту с радиовышками.
- Ну и чё, куда пойдём? – спрашивает Димон-А и вытаскивает из рюкзака компас, предусмотрительно захваченный с собой. Стрелка компаса вначале уверенно показывает на север, потом, покачнувшись, она также уверенно показывает на юг, а затем она начинает крутиться вокруг своей оси, как сумасшедшая.
Внезапное расстройство компаса, сдвиг его по фазе, - и… буйное помешательство стрелки наводит Димона-А на мысль, что от безумного компаса необходимо срочно избавляться, иначе можно самому тронуться. Компас тут же отправляется в кусты.
- Идём, куда глаза глядят, - предлагает О’Димон.
Глаза Димонов глядят налево. Лучше бы они туда не глядели.

3. СТОРОЖЕВЫЕ ПСЫ

Где-то вдали едва слышно отзывается кукушка. Эмма прислушивается: протяжное «ку-ку» раздаётся всего лишь дважды.
- А это что значит? Что мне два года осталось жить? – задумывается Эмма. - Или два дня? А может быть, два часа? – улыбается она.
- Это значит, что где-то сейчас на гору зашли две ведьмы. Или две язычницы. Кукушка – это птица языческой богини Живы.
Эмма замечает впереди серую ворону, сидящую на нижней ветке граба.
- А ворона тогда кто?
- Это вестница богини смерти…Мары, - улыбается Мария.
- Так вот, что означает твоё имя?
- Да, - вздыхает Мара-Мария.
Ворона не издаёт ни звука, лишь трёт головой своей о ветку.
- Кыш! Кыш! – прогоняет её руками Эмма.
Ворона не двигается с места, лишь широко взмахивает крыльями.
- Это она так приветствует тебя, - стебётся Мара, - идущую на смерть…
Эмма недовольно поводит головой.
- Да, ладно.
- А может, и меня тоже, - добавляет Мара и усмехается своей коронной готической усмешкой, выдыхая беззвучное «ха-ха».

Вдруг, откуда ни возьмись, на проторенной Прямой дороге появляются две собаки. Осмотревшись, они тут же устремляются к девушкам: каждая - по своей колее. Обе чёрные, короткошёрстные и похожие друг на друга, как две капли воды. Видимо, из одного выводка. Приблизившись, псы начинают, рыча, скалить зубы.
Эмма цепенеет от ужаса: мороз пробегает по коже и впивается в неё ледяными иглами. Озлобленные собаки, явно, бродячие, без хозяина, и никого вокруг, кто бы мог девушкам помочь. Ни камня, ни палки под ногами, - один песок! А до ближайшего дерева метров сорок. Странно, что собаки совершенно не гавкали, а только скалили зубы, показывая клыки и всё ближе и ближе подбираясь к ним.
- Мамочки! Что делать? – отступает она на шаг. – Бежим?
- Ни в коем случае! - сохраняет спокойствие Мара. - Стой на месте.
Она наклоняется и хватает в ладони песок. Одна из собак наглеет уже настолько, что неожиданно хватает Эмму за джинсы.
- Пшла вон, гадина! – гневно кричит Мара и бросает в глаза собаке первую пригоршню песка..
Собака, взвизгнув, отскакивает, но в это время другая, изловчившись, впивается вдруг зубами в шнуровку высокого ботинка Мары. Мария швыряет в глаза этому псу вторую пригоршню песка и, отогнав его, сама переходит в наступление.
Пылая гневом, в злобной ярости она крутит сумку у себя над головой и припечатывает собак такими матерными выражениями, что у тех даже уши отворачиваются на сторону.
Напуганные неожиданным отпором, чёрные собаки отступают, но Мару-Марию уже не остановить. Грозя растопыренными пальцами, она наступает на них, словно фурия, и гонит прочь.
- Задушу руками! Горло перегрызу!
Отбежав на безопасное расстояние, обе чёрные псины прекращают рычать, а затем и вовсе убегают по дороге дальше, как ни в чём не бывало.
Эмма задирает штанину: крови на ноге нет, лишь небольшое покраснение от укуса.
- Больно? – с участием спрашивает Мара.
- Немного, - кривится Эмма. – А тебе как?
- Да мои ботинки никакими зубами не прокусишь! Но всё равно неприятно. Чем-то мы им, видно, сегодня не понравились, - замечает она, – раньше они меня почему-то никогда не трогали.
- Да, собаки здесь не просто собаки, - иронизирует Эмма, очень похоже копируя готессу.
Мара делает вид, что не замечает иронии.
- Это внизу собаки как собаки, а здесь в них вселяется какая-то нечисть. Здесь за всякой тварью… кто-то стоит.
- Значит, это – оборотни? – потирает укушенное место Эмма.
- Это – Церберы.
- Кто?
- Церберы. Сторожевые псы.
- Блин, как они меня напугали!
- Почему-то они не захотели пускать тебя на Лысую. Вернее, это Лысая не захотела принять тебя.
- Ты так считаешь?
- Может, вернёшься? – слегка улыбается Мара.
Эмма вздыхает: она бы не прочь. После такого стресса ей опять страшно хочется курить.
- Даже не знаю, - раздумывает Эмма, опуская штанину.
- Ещё не поздно, - напоминает Мара, пряча снисходительную усмешку.
Эмма достаёт из пачки сигарету, щёлкает зажигалкой и закуривает.
- Но ведь тебя собаки тоже не захотели туда пропускать.
- Как видишь, я их не боюсь.
Эмма собак боится, поэтому шумно вздыхает.
- Ну, короче, ладно, тогда, пока. Видно, не судьба мне с тобой сегодня…
- Видно, не судьба, - пожимает плечами Мара и переходит Прямую дорогу.
Затянувшись, Эмма выдыхает дым и некоторое время стоит в раздумье. Она видит на пригорке поджидающих её собак, к которым неизвестно откуда присоединилась ещё и третья. Боязнь собак не оставляет ей другого выбора. Перспектива быть разорванной псами её вовсе не прельщает.
- Мария, подожди! – кричит Эмма в спину готессе, ещё не успевшей уйти далеко. - Я с тобой!
Мара-Мария оборачивается и безразлично пожимает плечами.
- Как хочешь.
Эмма переходит Прямую дорогу и через минуту догоняет её.
- А вот интересно, чё они, эти собаки, здесь хавают? Трупы наверное?
- Не знаю, – отвечает Мара, недовольная тем, что Эмма вернулась, - не задумывалась.

4. ИНКВИЗИТОР ХАРИТОН

Название своё Гора получила в честь женского божества. Сказывают, что в языческие времена здесь находилось святилище Лады Рожаницы - богини любви и брака. Древние славянки, предки нынешних ведьм, приносили ей в жертву первые весенние цветы и пели песни: «Благослави, Лада-мати, весну закликати».
Именно благодаря подобному жертвоприношению, сегодня существует обычай дарить любимым женщинам (воплощениям Лады) цветы.
Лада представляла собой молодую женщину с распущенными волосами, коронованную венком из первоцветов. Она ходила по земле в длинном красном сарафане и в белой сорочке и наблюдала, кто как живет.
Если человек жил по законам природы, она посылала ему удачу и указывала выход из самых безнадежных положений. Если же он преступал законы рода, она лишала его своей милости и отдавала на растерзание Маре - подземной богине смерти, одетой во всё чёрное.
Но, по-видимому, Лада занимала не слишком высокое положение в пантеоне славянских богов. Ниже её располагалось лишь капище Велеса на Подоле. Ну а выше всех забрался Перун.
Уйдя с Лысой, волхвы поклонялись ему на горе Старокиевской до тех пор, пока язычник Владимир Красно Солнышко не стал Крестителем. Предав веру предков, он повелел утопить идола в Днепре, а длинноволосых волхвов постричь налысо. Гора, на которой их остригли, стала называться Лысой. Здесь они и скрывались от преследований фанатиков новой веры.
С тех пор церквей и монастырей в Киеве построили так много, что всех их не сосчитать. Самый величественный монастырь - Киево-печерская лавра - расположен совсем неподалёку от Лысой. Вероятно, для того, чтобы не только уравновесить страшное влияние той Горы, но и затмить своим величием.
Правда, одним только ведьмам известно, что затмить тьму невозможно.

Низины, ложбины и овраги Лысой Горы поражают своей мрачной красотой. Небо над необъятным Ведьминым яром закрывают древние дубы и грабы-великаны. Они вымахали так высоко вверх и имеют настолько густую крону, что в лесу царит полумрак даже в полдень.
Битый час здесь в поисках идолов ходит кругами инквизитор Харитон и никак их найти не может. Никто ему навстречу не попадается, и спросить не у кого.
Услышав в чаще чьи-то голоса, он сходит с тропинки и углубляется в буреломы. Но дважды встретив на своём пути один и тот же покосившийся граб с вывернутыми наружу корнями, он понимает, что заблудился.
К счастью, он замечает едущего ему навстречу по тропинке велосипедиста в чёрно-красном облегающем трико с защитным шлемом на голове. Притормозив, байкер сам останавливается перед ним и спрашивает:
- Извините, вы не видели здесь девушку в белом платье?
Харитон отрицательно мотает головой, и сам, в свою очередь, спрашивает:
- А вы не видели здесь идола?
- Какого ещё идола?
- Ну, Перуна этого. Я уже битый час тут хожу, никак найти его не могу.
- А зачем он вам?
- Да так. Много слышал о нём, но ни разу не видел.
- Вон там он, - показывает рукой велосипедист.
- Я уже был там.
- Просто… идол этот не всем открывается. А уж попам тем более, - усмехается байкер, заметив огромный медный крест на груди инквизитора. - Тут многие вокруг них круги нарезают, а найти не могут. Совсем рядом проходят и не видят.
- Значит, там?
- Там, - кивает велосипедист и добавляет, - только вы всё равно его не найдёте.
Нажав на педали, он уносится дальше вниз по дорожке. Размахивая чёрным саквояжем, инквизитор Харитон идёт в указанном направлении.

5. ВЕДЬМИН ЛУГ

Ярко-синее безоблачное небо опрокидывается на них на лугу. Тишина. Ни единый листик, ни одна травинка не шелохнется.
- И как ты их не испугалась? – нарушает тишину Эмма.
- Не знаю, - пожимает плечами Мара.
Они идут по лугу, по зелёной травке. Луг этот представляет собой широкую степную полосу, зажатую между двумя высокими грядами леса.
- Что мне эти собаки, - добавляет Мара, - если я ночью хожу на кладбище? Я сейчас вообще ничего не боюсь.
- Что, даже смерти?
- Даже смерти, - спокойно, с лёгкой улыбкой отвечает Мара, и невозможно понять, то ли она шутит, то ли она всерьёз.
- Издеваешься, да? - не верит Эмма.
- А чего её бояться? Всё равно ведь все умрём. И чем раньше это случится, тем лучше.
- Не, лучше позже.
- Зачем? – подначивает её Мара. - Это ж сколько лет тебе придётся мучиться до старости. Уж лучше сразу, пока молодая.
- Ты, что, совсем уже?
- Ну, - она вновь усмехается своей коронной готической усмешкой, выдыхая беззвучное «ха-ха». - Я, например, знаю, что умру молодой, - неожиданно заявляет Мара.
- Да, ладно. Как это можно знать?
- Я не доживу до своих семнадцати лет.
Мара говорит так, что не поверить ей невозможно.
- У тебя что, болезнь какая-то? – растерявшись, совсем по-детски спрашивает Эмма.
- Не важно. Может, и болезнь. А может, просто сезонная депрессия. Но очень скоро, поверь, я стану настоящим мертвецом из склепа, - вновь усмехается она, переводя всё в шутку. – А не так, как сейчас, с напудренным лицом.
- Дура ты, что ли? Что ты на себя наговариваешь?
- Ладно, проехали. По крайней мере, тебе это пока не грозит.
- Ты так считаешь?
- Ага, ты ещё не готова к этому.
Девушки подходят к тому месту, где Прямая дорога, меняя направление, разворачивается на сто двадцать градусов. Увлечённая разговором, Эмма даже не замечает этого.
- Слушай, но так же не бывает, чтобы ничего не бояться. Чего-то ты всё-таки боишься?
- Только одного, - усмехается Мара, - что меня заживо похоронят.
- А если серьёзно?
- Не знаю, - пожимает плечами Мария, - наверно, ещё я боюсь людей. Вернее, боюсь подпускать их к себе. Мне не хочется ни с кем общаться.
- А я, наоборот, боюсь одиночества. Я боюсь себя. Особенно, когда остаюсь одна. Мне нужно, чтобы кто-то был рядом, чтобы кто-то руководил мной и избавлял страхов. Я вся состою из них.
- Ты такая-то странная. Всего боишься, а вены себе режешь...
- А! - небрежно отмахивается Эмма рукой - это так ведь … не до конца.
- Чтобы привлечь к себе внимание?
- Ага.
- Чтобы тебя пожалели?
Эмма кивает.
- А я нет, - качает головой Мара, - я, если что задумаю, меня ничто не остановит. Я всегда иду до конца.
- Смотри, какие деревья, - замечает Эмма.
Посреди зелёного луга им встречаются по пути три причудливых разноцветных дерева. Их сухие стволы, полностью лишённые коры, раскрашены масляными красками в жёлто-синие и красно-зелёные полоски.
- Кто их так раскрасил?
- Ведьмы! – отрывисто бросает Мара.
- Ведьмы? – удивляется Эмма.
- Ну да. Это место называется Ведьмин луг. Здесь они и устраивают свои шабаши.
- Здесь? – пугается Эмма.
- Да. Возле этих деревьев они и пляшут.
Внезапное видение косматых ведьм, скачущих вокруг на помелах, сдвиг, - и… они вновь исчезают. Эмма испуганно озирается по сторонам.

6. РУСАЛОЧИЙ ЯР

На самом деле, ведьмы находятся пока ещё далеко отсюда – на противоположной стороне горы.
Поднимаясь по тропинке, Майя вскоре замечает, что шум от трассы исчезает вовсе. Она с Живой словно попадает в яму между двумя возвышенностями, куда не доходит ни звука. Неба в Русалочьем яру почти не видно. Сомкнутые кроны дубов, грабов и грабовой поросли закрывают собой всю синеву. Редкие солнечные лучи пробиваются сквозь лиственный покров.
Склоны оврага укрывает пёстрый ковёр первоцветов. Белым цветёт ряст, жёлтым – анемоны, голубым – пролески, а фиолетовым – фиалки.
Перекрикиваются друг с другом иволги, щебечут воробьи, постукивают дятлы. Дожидаясь ночи, спят в своих дуплах совы. Нетопыри прячутся в щелях под отставшей корой.
- Я просто оживаю, когда захожу сюда, - радостно восклицает Жива.
- Да, здесь так легко дышится, - Майя вздыхает полной грудью.
- Хотя считается, что именно здесь самое опасное место Лысой горы, - пожимает плечами Жива. - Сюда, как бы стекается всё тёмное, что есть на вершине.
- Опять ты начинаешь меня пугать, - обижается Майя.
Жива улыбается:
- Хочешь, я покажу тебе, чему уже научилась.
Присев на корточки, она подводит руку к травинкам, и те вдруг начинают колыхаться, словно от ветерка. Майя замечает странность, ветра нет – а травинки колышутся, причём - только возле руки Живы.
Ветер на Лысой горе живёт своей собственной жизнью. Здесь он – Вихор, здесь он - бог Стрибог. Он постоянно разговаривает с вами на своем языке – языке ветра. Но не каждому удаётся понять, что же он хочет вам сказать.
Иногда он бывает резок и неистов, иногда безмятежен и ленив. Вот он заигрывает с верхушками деревьев, полностью игнорируя нижние ветки, а вот лихо проносится понизу, заставляя верхушки молчать.
Иногда он отсутствует, полностью уйдя в себя, а иногда просто над вами издевается. Вот рядом на пригорке стоят две осины. На одной из них все листья дрожат до единого, а на другом – полный штиль – ни один листочек ни шевельнётся. Попробуйте догадаться, что это означает?
Впрочем, главная задача Стрибога заставить именно вас дрожать на Девичьей, как осиновый лист. Лёгкое дуновение ветерка, колыханье серёжек на берёзе, - и вот вы уже волнуетесь непонятно отчего. Вот он подул сильнее, зашелестел, зашумел в ветвях, - вам становится слегка не по себе. Но когда он вдруг закружится перед вами, завивая листья в воронку, при полном штиле вокруг - это наверняка вызовет у вас тревогу.
Вы отойдёте в сторону, влево, вправо, назад, но он не отстанет от вас ни на шаг. И эта игра его с вами приведёт вас в явное смятение. Когда же он начнёт в открытую преследовать вас, - вот тут вас уже охватит настоящая паника.
Вы попытаетесь скрыться от него за могучим дубом, но именно под ним вам станет ещё страшнее от его зловещих завываний. Стрибог придёт в такую ярость, что станет расшатывать вековой дуб из стороны в сторону, призывая на помощь Перуна. А когда тот внезапно с треском разорвёт у вас перед глазами небо, ослепляя молнией, а затем оглушая громом, вот тогда вы уж точно затрепещите от ужаса.
Жива поднимает руку к ветке осины и там, где проходит её рука, листики начинают вибрировать - дрожать, как осиновые листики.
- Ничего себе, - удивляется Майя.
- А теперь попробуй провести рукой ты, - говорит Жива.
Майя проводит рукой, и листья под её рукой, на удивление, также начинают вибрировать. Хотя и слабо.
- Вот видишь, у тебя получается, - говорит Жива, - значит, ведьмой тебе точно быть. А попробуй теперь крикнуть: А! Только со всей силы.
Майя со всей силы кричит: а-а-а, но крик у неё получается каким-то глухим, отрывистым и невыразительным.
- А теперь послушай меня, - говорит Жива и, вдохнув полную грудь воздуха, начинает орать:
- А-а-а-а-а-а!
Орёт она с такой силой, что уши закладывает. По листве проходит движение, ни с того ни с сего поднимается вдруг ветер, да такой сильный, что от порыва вздымаются ветки и возносится кверху чёрный пластиковый кулёк. В верхушках деревьев явственно гудит:
- У-у-у-у-у-у!
Кулёк летает там, как птица. Через минуту ветер стихает так же неожиданно, как и начался, и кулёк опускается на землю.
- Жуть, - впечатлённая услышанным, Майя некоторое время идёт молча, - представляю теперь, как ты кричала, когда к тебе пристали те трое придурков.
- Ну, тогда я верещала так, как будто меня резали. Естественно и вихрь возник соответствующий.
Перед ними, нависая сучьями над тропинкой, лежит чёрный высушенный скелет мёртвого дерева.
- До сих пор лежит…
- А куда ему деться, - говорит Жива, - тот момент я никогда не забуду. Когда оно на них повалилось, они рванули так, что только пятки засверкали.
Внезапное ускорение назад, сдвиг, - и чёрный скелет граба в обратной ретроспекции поднимается с земли и становится на место. А возле него оказываются трое парней, которые с удивлением смотрят на орущую Живу, на появившийся невесть откуда ураганный ветер, поднявший в воздух опавшие листья и вовсю раскачивающий верхушки деревьев. Парни в ужасе убегают, а надломленный посередине иссохший граб с треском падает на то самое место, где они только что стояли.

7. МЕРТВЕЦКАЯ РОЩА

- Кра! – зовёт кто-то кого-то.
- Кра! – вторит кто-то рядом.
- Кар! Кар! - отзывается им кто-то вдали.
Эмма поднимает голову и видит пролетающих над чёрным лесом четырёх воронов.
- Не хватало ещё только этого, - замечает Мара.
- А что такое? – спрашивает Эмма.
- Уже прилетели сюда за чьими-то душами.
- За чьими?
- Откуда я знаю. Знаю только, что просто так вороны сюда не прилетают.
- А это что за лес? – спрашивает Эмма.
Прямо перед ними в обе стороны простирается чёрная гряда леса.
- Это не лес, - мотает головой Мара.
- А что?
- Это Мертвецкая роща.
После этих слов Эмма смотрит на чёрный лес другими глазами. Оттуда веет жутким холодом, там сумрачно, как поздним вечером, но несмотря на это Мертвецкая роща почему-то манит и словно притягивает к себе. Но войти туда невозможно. Поскольку вдоль всей прямой линии леса тянется сплошная стена из разросшихся кустарников.
- А почему она так называется?
- Потому что там мертвецы собираются, - в рифму отвечает Мара.
- Что, серьёзно? – не верит Эмма.
- Ну, не только мертвецы. Там собираются все тёмные.
- Но ты же сама сказала, что Девичья там, - показывает Эмма рукой на перелесок слева от Прямой дороги.
- Правильно, Девичья – там, - подтверждает Мара, - вернее, там – форт, куда и сходится обычная публика. Все те, кто не знает, что истинный центр Девичьей находится за пределами форта. Все тёмные, вернее, все знающие люди потому и собираются здесь на отшибе, чтобы быть подальше от посторонних глаз.
Мара пытливо смотрит в глаза Эммы.
- У тебя нет желания туда зайти?
Эмма отрицательно мотает головой.
- Ну как хочешь! Тогда я пойду туда сама.
- И бросишь меня здесь?
- Но ты ж не хочешь идти со мной!
Эмма тут же меняет своё решение.
- Ну ладно, пошли! – сворачивает она к лесу.
- Куда? – останавливает её Мара. – Ты что не видишь? – кивает она на сплошную стену из чагарника. - Так просто в Мертвецкую рощу не зайдёшь. Надо знать, где вход.
Они спускаются к Прямой дороге и идут по ней, каждая по своей колее. Неожиданно Эмма замечает вдалеке слева двух парней в камуфляжной форме. Они идут в их сторону на отдалении двадцати метров друг от друга.
- Кто это такие?
- Откуда я знаю.
- Где же твой вход?
- Вон там, - показывает рукой Мара, - возле того лысого дерева.
Раскидистое, полностью лишённое коры дерево, выбеленное, как сухая кость, стоит в метрах сорока от них. Неожиданно слева вдали из леса выходят ещё несколько парней в камуфляжной форме. Все они идут как бы в одну шеренгу, на одинаковом расстоянии друг от друга.
- Что-то пацаны мне эти не нравятся, - говорит Мара.
Далеко впереди к шеренге присоединяются ещё какие-то парни в белых рубахах, а сзади - те двое, которые шли по лугу.
- Скорей! - испуганно шепчет Эмма.
Они бегут к лысому дереву, каждая по своей колее. Подбежав к нему, Эмма замечает, что оно, действительно, указывает на узкий проход между кустарниками. Протиснувшись сквозь заросли лесного ореха и чагарника, гимназистки заходят в тёмный лес. Мару вдруг передёргивает от холода:
- Бр-р-р, как мне холод-д-дна, - сразу запахивает она пальто.
- Хи-хи, - нервно отзывается Эмма.
Они выходят на новую дорожку, проходящей по Мертвецкой роще параллельно Прямой дороге. Они идут по ней вперёд, то и дело, оглядываясь назад.
- Такое чувство, будто кто-то подсматривает за нами.
- Тебе не кажется, - говорит Мара. - Я когда бываю здесь, всегда чувствую на себе чей-то взгляд.
- Кто это может быть?
- Не знаю.
- А это не может быть страж горы?
Мара пожимает плечами.
- А ты хоть раз его видела?
- Кого? – не понимает Мара.
- Ну, этого стража.
- Один раз видела.
- А как он выглядит?
- Довольно необычно. В сером балахоне с капюшоном и с противогазом на лице.
- Ты чё, смеёшься надо мной?
Мара молча усмехается. Неожиданно Эмма замечает слева от тропинки неглубокую прямоугольную яму.
- Откуда здесь эта яма? – удивляется она.
- Это не яма, - отвечает Мара.
- А что?
- Вырытая могила.
- А вот ещё одна, - замечает Эмма и предполагает, - наверно, кто-то выкапывает здесь мертвецов.
- Наоборот, - качает головой Мара, - их роют себе некие личности, которые сами туда закапываются.
- А нафиг они туда закапываются? – спрашивает Эмма.
- Это ты у них сама спросишь при встрече. Насколько я понимаю, они, таким образом, получают энергию непосредственно из земли.
- Представляю, какой мощный заряд энергии они получают!
- Насчёт мощной - я согласна. Но, честно говоря, здесь такое чудесное место, что мне этой эйфории хватает с головой и без того…
Удаляясь, девушки не замечают, что за их спинами из третьей вырытой ямы поднимается некто в сером балахоне с капюшоном и с противогазом на лице.
Отряхнувшись от земли, человек в балахоне снимает с себя противогаз и, глядя вслед уходящим девушкам, глубокомысленно замечает:
- Дурные малолетки…вы еще не скоро отскребёте от себя ту “эйфорию”, которую несет в себе это “чудесное место”.

8. ЗЕЛЁНЫЕ ЧЕЛОВЕЧКИ И БЕЛЫЕ НЕЖИТИ

Димоны поднимаются вверх по Бастионному шляху. Слева склон полого спускается к покрытому асфальтом Ведьминому языку, на котором они недавно встретили женщину в красном сарафане. Справа грунтовая дорога круто обрывается в ров, за которым возвышается начало крепостного вала.
Далеко впереди Димон-А замечает двух маленьких зелёных человечков. Они то и дело, как зайчики, высоко подпрыгивают вверх.
- Ты их видишь? – спрашивает он приятеля.
- Вижу, - отвечает О`Димон.
- Слава богу. А то я думал, это у меня уже опять галюники начались.
Вслед за зелёными человечками на дороге появляется черноволосая девушка в белой сорочке с вышивкой и в белой юбке с красной клетчатой плахтой, повязанной на поясе. На голове её - цветочный венок, украшенный разноцветными лентами, а в руке - помело.
Этим помелом - веником на длинной палке – она гонит зелёных человечков прочь. Те отбегают в сторону и, словно дразня её, продолжают прыгать на месте, стараясь подпрыгнуть, как можно выше.
Сделав несколько взмахов, она будто что-то подметает на дороге, а затем начинает кружиться на месте. Рассмеявшись, она вдруг садится на помело и ведьмой скачет за человечками по дороге. Вскоре все они исчезают за поворотом.
- Блин, чего тут только не увидишь, – качает головой Димон-А.
На обочине О’Димон срывает голубой цветочек.
- Это не сон-трава?
- Нет, - отвечает Димон-А.
Внезапная вспышка света, сдвиг, - и… он замечает вдруг, что приятель его светится. Какое-то странное белое сияние обнаруживается внутри и поверх его тела. Вернее, светится не сам приятель, а странная прозрачная сущность, прицепившаяся к нему сзади.
Присмотревшись, Димон-А замечает поверх головы О’Димона ужасную тварь – её семирогую морду и зубастую полуоткрытую пасть, на плечах его - серые контуры её когтистых лап, а между ног - свисающий чуть ли не до земли змеиный хвост.
- Эй, а что это… с тобой? – испуганно восклицает Димон-А.
Поняв, что она обнаружена, тварь испуганно поджимает хвост и свивается в клубок, стремясь, как можно глубже втиснуться внутрь О’Димона. Но всё равно, её снежный абрис отчётливо виден на фоне его физического тела.
- А с тобой что? – ошарашено смотрит на него О’Димон, замечая за его плечами странную белую тварь, ту самую нежить, о которой предупреждала их Навка. – В тебе сидит какой-то белый змей.
Димон-А понимает, что тот видит в нём то же самое, что и он.
- Ну у твоего змея и рожа! - хохочет О’Димон. – Ну и страшная! Видел бы ты, какой в тебе красавец сидит.
- Сам бы лучше… на себя посмотрел! – ржёт Димон-А. – У твоей твари… морда не лучше!

9. ЗМИЕВ ДУБ

Эмма вновь закуривает. Мара снисходительно смотрит на неё.
- Ты так часто куришь.
- А что я могу поделать? – выдыхает Эмма дым.
- Я знаю, как тебе помочь, – неожиданно заявляет Мара.
- Как? – коротко спрашивает Эмма.
- Короче, недавно я тут со старухой одной познакомилась. Мне кажется, она настоящая ведьма. Говорит, что слепая, но я этого не заметила. Так вот, она мне кое-что рассказала и даже показала. Есть тут на Девичьей одно местечко. Вернее, два местечка. Где если, что пожелаешь, то и сбудется.
- Да, ладно. Правда, что ли?
- Откуда я знаю? Я ни разу ещё не пробовала.
- И где же места эти заветные?
- Одно - на Желанной поляне… Но это далековато отсюда.
- А другое?
- А другое… где-то рядом. Чего-то я никак его не нахожу. Дуб тут должен быть огромный.
Эмма приглядывается. В Мертвецкой роще почти все дубы- великаны.
- Да они тут все огромные.
- Тот должен быть самым большим. Его не могут обхватить и пять человек, взявшись за руки. Он самый старый на Лысой горе. Та слепая ведьма сказала, что ему семьсот лет.
- Ну, тогда он помнит, наверно, ещё средневековых ведьм.
- Наверно. Но, оказывается, и сейчас киевские ведьмы совершают возле него свои обряды. Прикинь, насылают здесь кому-то порчу или, наоборот, избавляют от неё.
- Жуть!
- Она ещё сказала, что раз в двенадцать лет листья на этом дубу посреди лета чернеют.
- Где же оно?
- Вот!
Мара показывает на приметный, стоящий в стороне от дорожки высокий, огромный необъятный дуб
- Это и есть тот самый Змиев дуб.
- Змиев? Не, пошли нафиг отсюда! Я даже близко не хочу к нему подходить.
- Дура. Это ж у тебя единственный шанс. Ты ж хочешь бросить курить?
- Хочу.
- Ну так, вперёд, загадывай желание.
- А как?
- Та женщина научила меня, как надо произносить заговор. Сперва надо обнять дуб.
Мара подходит к широченному дубу, и, прижавшись ладонями к шершавой коре, обнимает его. Эмма обнимает дуб с противоположной стороны. Помолчав какое-то время, Мара говорит:
- Есть на Девичь-горе дуб, под тем дубом живёт Змей!
Змей отсюда вылезает и девицу искушает.
Тебя, Змей, я не боюсь, но тебе я ...
Прошептав затем что-то про себя, Мара добавляет:
- А теперь повторяй за мной: Уроборос!
- Уроборос! – повторяет Эмма.
- Забери от меня свой хвост!
- Забери от меня свой хвост!
- А вместе с ним забери у меня и страсть к курению.
- А вместе с ним забери у меня и страсть к курению, - повторяет Эмма вслед за ней строчку за строчкой.
- А не заберёшь от меня свой хвост,
И не заберёшь у меня страсть к курению,
Я отрежу его нафиг и выкину.
С этого часа и с этой минуты. Да будет так.
- Да будет так! – повторяет Эмма. - А ты чё себе загадала?
- Тебе это лучше не знать, - уклончиво отвечает Мара.

10. СИВЫЙ И ЛЫСЫЙ

Димоны идут в гору. Почти все деревья уже покрыты зеленью, кроме огромных чёрных дубов, нависающих над ними. Их причудливые голые ветки, как руки, тянутся к ним, а из дупла явно выглядывают чьи-то глаза.
Навстречу им спускается с горы седовласый старик с окладистой седой бородой, развевающейся на ветру. Одетый в серый хитон, он чем-то напоминает Зевса, патриарха греческих богов или, скорее всего, Сварога, прародителя богов древнерусских.
Внезапное ускорение, сдвиг, - и сивый старик подходит к ним, протягивая на ладони горсть мелких тёмно-красных райских яблочек.
- Не желаете? – говорит он на понятном им языке.
- Нет, - отказывается сразу О’Димон.
- Не смотрите, что они мелкие, - предлагает он яблочки Димону-А, – в них витаминов даже больше, чем в больших.
- Спасибо, - отрицательно мотает тот головой, последовав примеру своего приятеля, - не надо.
- Таких вы нигде не найдёте, - обижается седовласый. – Это ведь райские, с древа жизни.
- Хотите сказать, что вы…? – снисходит на Димона-А озарение.
- Меня нельзя называть по имени, - предупреждает его сивый.
- А по буквам? - пытается вспомнить Димон-А его имя.
- Йх, - недовольно хрипит сивый.
- Вх, - отрывисто выдыхает кто-то из кустов.
Внезапное ускорение, сдвиг, - и… неожиданно из кустов появляется прилично одетый господин в сияющем фраке и в сияющем котелке. Слегка поклонившись, он приподнимает котелок, и Димоны замечают, что голова у него совершенно лысая, больше похожая на обтянутый кожей череп.
- А моё… не желаете попробовать? – спрашивает их лысый и, понимающе подмигнув, раскрывает ладонь, на которой, как у фокусника, оказывается огромное зелёное наливное яблоко.
Димон-А в нерешительности задумывается. Горечь от кактусов ему хочется чем-то закусить. Он протягивает руку.
- Не ешь его яблоко! – одёргивает его сивый. - Всё что угодно ешь, хоть кактусы, хоть экстази! Только не ешь его яблоко.
- Почему? – появляется интерес в глазах Димона-А.
- Потому что от этого яблока ты сразу умрёшь.
Димон-А сразу отдёргивает руку.
- Не слушай его, - кривит губы лысый. - Ты будешь жить, причём долго и счастливо.
- Ты сразу умрёшь, - повторяет сивый.
- Ещё никто не умирал от этого яблока, - не соглашается с ним лысый. - Я уже много раз их ел, и как видишь - жив. А знаешь почему? Потому что это яблоки с древа познания. Этот сивый потому и запрещает их есть, чтобы вы находились в неведении. Чтобы вы жили в темноте. Чтобы ничего не знали. Вот смотрите: умру я сейчас или нет?
Лысый широко разевает рот и, к удивлению Димонов, и помещает в него целое яблоко. Да, да, то самое яблоко, которое казалось бы невозможно засунуть в рот, он не только не опускает его на язык, но и даже умудряется проглотить его целиком вместе с семечками и хвостиком, не утруждая себя долгим пережёвыванием.
- Ну как? – с довольным видом открывает он рот и показывает язык, - как видите… я не умер.
Димоны с ужасом замечают, что язык у него раздвоенный. Лысый вынимает из котелка новое зелёное наливное яблоко.
- Ну что, не желаешь? – обращается лысый к О’Димону.
- Не хочу, - мотает тот головой.
- И ты тоже не хочешь? – обращается лысый к его товарищу.
Димон-А в раздумье пожимает плечами.
- Напрасно, напрасно. Как можно отказываться, не попробовав. Как можно узнать что-то, не отведав. Ведь стоит вам только вкусить его, - продолжает убеждать их лысый, - как тут же откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, ведающие добро и зло.
- Не, не хочу, – наотрез отказывается О’Димон.
- Давайте, - говорит Димон-А. – После экстази мне теперь уже всё равно.
Он с недоверием берёт зелёное яблоко и пробует на вкус. Вкус ему явно нравится, поэтому он с удовольствием откусывает сразу треть сочного яблока.
Закусив им горечь кактусов, Димон-А вдруг обнаруживает, что сивый и лысый чем-то похожи друг на друга. Приглядевшись повнимательнее, он замечает, что у них одно лицо. Одно на двоих, как у братьев-близнецов.

11. НЕКРОМАНТЫ

Когда школьницы возвращаются на дорожку, одна из них неожиданно замечает на дубу прибитый к стволу козлиный череп со скошенным белым лбом, со страшными чёрными глазницами и с короткими торчащими рожками.
- Смотри! – испуганно показывает Эмма рукой вверх.
Но Мара замечает вдалеке кое-что другое, что-то непонятное, напоминающее силуэты двух людей.
- Посмотри лучше туда, - толкает она локтем подругу в бок.
Эмма опускает взгляд и видит далеко впереди на дорожке две серые фигуры с очень бледными лицами, ярко контрастирующими на фоне сумрачного леса. Приглядевшись, она замечает у них вместо глаз огромные чёрные глазницы, отчего их лица кажутся ей похожими на черепа. И не только ей одной это кажется.
- Прячемся, - шепчет Мара.
Девушки тут же приседают за растущий перед ними густой куст чагарника.
- Кто это? – пугается Эмма.
- Тихо, - шепчет Мара.
Рядом они замечают неглубокую яму, похожую на давно разрытую могилу, засыпанную прошлогодними листьями.
- Я вижу, ты, действительно, боишься людей, - еле слышно произносит Эмма.
- Это не люди! – отрывисто отвечает Мара.
- А кто? – ещё больше пугается Эмма.
- Некроманты.
- Некроманты? – огромные глаза Эммы ещё больше расширяются от страха. – А кто это такие?
- Кто эти - я не знаю, - пожимает плечами Мара.
Оглянувшись, она понимают, что они попали в западню. За их спинами простирается в обе стороны колючая стена из кустарников, за которую прорваться невозможно.
- Некроманты бывают разные, - продолжает она. - Одни – просто чёрные маги. И для заклинаний вызывают здесь из могил мёртвые души. Другие - сами наполовину мертвецы.
- Нифига себе! Как это?
- Ну, они когда-то уже умерли, а потом вновь ожили, потому что их чёрные души не принял даже ад. И теперь они рыщут повсюду и забирают для подпитки энергию у всех, кого встретят на своём пути.
Эмма порывается встать и рвануть отсюда без оглядки через кустарники, стоящие стеной позади их, но Мара удерживает её.
- Куда ты?
- А куда?
- Давай в яму.
Девушки переползают в яму. Но любопытство берёт вверх, и они выглядывают из-за кромки. Им прекрасно видно отсюда, как некроманты приближаются по дорожке. Вот их серые фигуры уже мелькают в просветах между ветками чагарника. Неожиданно те останавливаются и поворачивают в их сторону свои лысые черепа с огромными чёрными глазницами.
- Ну всё, нам пипец, - шепчет Эмма, опуская голову.
Мара также опускает голову и прикладывает палец к губам.
- Тихо! Не шевелись! – еле слышно шепчет она.
Она шепчет так тихо, что Эмма понимает её скорее по губам. Но даже этого шевеления губ достаточно, чтобы некроманты сошли с дорожки и направились в их сторону. Услышав приближающиеся шаги, Эмма зажимает глаза от страха. Мара замирает от ужаса. Они в западне, деваться им некуда.
В нескольких метрах от ямы некроманты неожиданно останавливаются и озираются. Что-то, видимо, ещё привлекло их внимание. Далеко впереди на дорожке появляется велосипедист на горном «байке» в чёрно-красном облегающем трико с защитным шлемом на голове. Ничего не подозревая, Муромский катит им навстречу.
Внезапное приближение постороннего заставляют их забыть о девушках. Некроманты устремляются ему наперерез. Издалека заметив серые фигуры и их странное поведение, Муромский, на всякий случай, прибавляет скорость и проносится буквально в полуметре от них.
Но это не обескураживает некромантов. Они бросаются вслед за ним. Выглянув из ямы, Мара видит, как некроманты со всей прытью гонятся за велосипедистом по дорожке. Вскоре все вместе исчезают за деревьями.
Эмма лежит в яме ни жива, ни мертва.
- Их уже нет, - сообщает ей Мара.
Эммы выскакивает из ямы и оглядывается по сторонам.
- Погнали нафиг отсюда! Из этой долбанной Мертвецкой рощи. Пока они опять сюда не вернулись.

12. АМФИСБЕНА

Когда круг замыкается – история повторяется. Согласно древней легенде, землю нашу опоясывает змея, кусающая себя за хвост. Место, где она периодически себя кусает, находится на одной из Лысых гор.
Одни утверждают, что впервые это произошло на Голгофе, и что называется эта змея Уроборос. В последний раз её видели на Брокене семьдесят лет тому назад. Другие считают, что это был вовсе не Уроборос, а двухголовая змея Амфисбена и скрывается она в настоящее время на Лысой горе Девичьей.
Те, кто видел её, рассказывают, что хвоста у этой змеи нет. Выглядит Амфисбена так: одна голова у неё - спереди, другая - сзади. Передвигаться она может как в одну, так и в другую сторону. Подобраться к ней практически невозможно, потому что, пока спит одна голова, вторая бодрствует. Иногда Амфисбена засовывает одну голову в пасть другой и катится так, как обруч.
Третьи на полном серьёзе доказывают, что на самом деле всем заправляет семиголовая змея Нага. Четвёртые же полагают, что никакая это не змея, а змей. Да, тот самый змей-искуситель, который на самом деле является бесом. А если уж бес обитает на Лысой горе, значит, где-то рядом находится и само пекло.
Впрочем, новейшие научные исследования доказывают, что это самое пекло находится вовсе не под землёй, а на солнце. На снимках со спутника очень хорошо различимы в пламени гигантских протуберанцев миллионы человеческих лиц.
И, действительно, откуда взять столько огня под землёй, чтобы черти смогли поджаривать на сковородках столько людей? Но, даже признавая это, никто не будет возражать, что чистилище - то самое место предварительного содержания перед отправкой на солнце - находится всё-таки под землёй.
Ну а там, где гуляют черти, где-то поблизости должны быть и ведьмы. Неслучайно же веками они слетались сюда на шабаш. Играли здесь в свои поганские игры, водили вокруг костров языческие хороводы. Пока их самих на тех кострах не сожгли да не утопили в озере перед входом в Ведьмин Яр тысячу лет тому назад. С тех пор на долгое время Лысая Гора и перестала принадлежать ведьмам.
Вначале она перешла во владение монахов, которые прятались здесь от уйгуро-хазарского ига. Затем она стала принадлежать военным и превратилась в секретный объект. Что-то они там рыли, что-то добывали, что-то сооружали. Дорылись, говорят до полуторакилометровой глубины, нашли там даже урановую руду, во время войны производили танки, а после войны поставили вышки.
Потом и военных оттуда убрали, и стало на Горе тихо и пусто. Но, как говорится, свято место пусто не бывает. Поэтому сюда вновь слетелась всякая нечисть.
По Горе стали шастать люди в чёрном: всякие мистики-маги, разыскивающие места силы, и другие подозрительные личности в балахонах с капюшонами, утверждающие, что Девичья гора - это "usb-порт" или "телефонная будка" для связи с иными. К сожалению, без обратной связи. Хотя, бывали случаи, когда ответы на вопросы шли мгновенно.
А затем появились на Горе первые язычники, вслед за ними показались и ведьмочки. Ну а там, где вновь объявляются ведьмочки и непокорные язычники, ждите в скором времени и змею, кусающую себя за хвост. Неважно, как она называется: Уроборос, Амфисбена или Нага. Главное: когда круг замыкается – история повторяется.

- Ну что, проспорил, Йх? – обращается лысый к сивому. – Чьи яблочки он съел?
Сивый в ответ шипит от злости.
- Вх, ну зачем ты ему всё рассказал? Как мог ты ему выдать нашу тайну? – он хватает его за грудки и, подняв на воздух, трясёт его с негодованием.
Димон-А видит, как сияющий фрак лысого покрывается вдруг змеиной чешуёй. Затем обе ноги его сливаются вместе и превращаются в змеиный хвост. Хвост его растёт прямо на глазах и тянется к сивому, у которого тело также приобретает вид змеи.
- Вы что, змеи? – не верит своим глазам Димон-А.
- Ох уж эти люди, - качает головой сивый. - Повсюду им мерещатся эти змеи.
- Змеи, змеи, повсюду одни змеи, - злорадно расSмеявшись, передразнивает его лысый.
Неожиданно хвосты их соединяются в общее змеиное туловище. Одно туловище на двоих. Димон-А видит перед собой двуглавую змею. Ту самую Амфисбену, о которой упоминала Навка.
- Нифига себе! – расширяются у него глаза.
К сожалению, О’Димон, отказавшийся от яблока, ничего этого не видит.
- Как ты мог, Вх! – продолжает неистовствовать сивый.
- Главное, Йх, ты проспорил! Главное – результат.
Внезапное замедление, сдвиг, - и… седовласый старик неожиданно зевает. Он зевает так широко, что рот его неожиданно становится огромной пастью. Такой огромной, что в ней вполне может поместиться человеческая голова. Димон-А в ужасе отшатывается, но в пасть попадает не его голова, а голова лысого.
Пытаясь вырваться, лысый начинает рывками дёргаться и выгибать спину. А поскольку ног у него нет, а есть одно на двоих змеиное туловище, то вскоре это выгибание приводит к тому, что змея принимает форму обруча. От сильного напряжения она переливается всеми цветами радуги: от ярко-красного до дымно-фиолетового.
С ужасом видит Димон-А, как сивая голова не только не выпускает лысую, но даже заглатывает её в себя всё глубже и глубже. При этом змеиное туловище светится уже исключительно белым светом. Её сияние так слепит Димону-А в глаза, что ему приходится отступить на несколько метров.
Пожирая себя, Амфисбена покачивается из стороны в сторону, и наконец, сдвинувшись с места, скатывается вниз по дороге, как брошенное с горы светящееся колесо.
На повороте возле открытого шлагбаума и кутузки, на середине Змеиного спуска, оно вдруг останавливается и словно задумавшись, некоторое время стоит, не падая. Неожиданно змеиный обруч начинает резко крутиться на месте, отчего белое сияние его возрастает в несколько раз, и затем с огромной скоростью катится назад в гору.
Через мгновенье Белый Змий вновь проносится мимо изумлённого Димона-А и ничего не подозревающего О’Димона, а ещё через мгновенье исчезает из виду.

13. МАСКАРАДНЫЕ МАСКИ

Майя и Жива неожиданно замечают идущих им навстречу по тропинке двух странных молодых людей. Странных потому, что одеты они в смокинги. Их строгие чёрные костюмы резко контрастируют с воротничками и обшлагами белых сорочек с запонками. Кроме того, руки их скрыты белыми перчатками, шею прикрывают белые бабочки, а грудь украшают голубые ленты.
Но не это, прежде всего, бросается в глаза, а то, что их лица закрыты венецианскими масками. Одна изображает хищный клюв орла, другая – высокие рога тельца. На фоне зелёных деревьев их маскарадные маски и смокинги выглядят посреди природы совершенно неестественно и оттого ещё больше пугают.
Люди с голубыми лентами идут, обнявшись. Один обнимает другого за талию. Второй держит руку у первого на плече. Увидев девушек, они отстраняются друг от друга.
- Кто это такие? – испуганно шепчет Майя.
- Тихо, - отвечает Жива.
Жива понимает, что избежать встречи с ними не удастся, поскольку дорожка узкая и пролегает по дну яра, поэтому она берёт инициативу на себя и, не подавая вида, первой обращается к ним:
- Молодые люди, вы тут девочку в белом платье не видели?
Орлиный клюв с изумлением смотрит на неё, явно не ожидая такого вопроса. Высокие рога замирают и смотрят на неё как бы с недоумением, словно не понимая её. Простой, казалось бы, вопрос сбивает обоих с толку.
- Мы тут девочку в белом платье не видели? – обретает, наконец, дар речи рогатая маска, зачем-то переспрашивая у приятеля.
- Нет, - отвечает орлиный клюв. – Зато мы видим перед собой двух других девочек.
- А разве они не знают, что здесь опасно? – деланно беспокоясь, спрашивает рогатая маска.
- Знают, - отвечает той орлиный клюв.
- А разве они не знают, что здесь девушки бесследно пропадают? – продолжает рогатая маска.
- Вы знаете об этом? – спрашивает орлиный клюв у девушек.
Майя и Жива молча кивают.
- Тогда зачем, спрашивается, вы сюда пришли?
От этих слов девушек пробирает мороз по коже, и теперь уже они теряют дар речи.
- Видимо, они надеются, что маньяки им не встретятся на дорожке, - улыбаясь, объясняет орлиный клюв. – Я уже не говорю о всяких там вампирах.
- А что, разве они здесь тоже гуляют? – деланно удивляется той маска тельца, исполненного очей.
Жива замечает, что очи в прорезях этой маски совершенно неподвижны и имеют вертикальный зрачок.
- Может, скажете, что это вы и есть? – спрашивает она и, словно фотографируя молодых людей, приставляет к левому глазу треугольник, составленный из совмещённых двух больших и двух указательных пальцев.
Поскольку лица их скрыты масками, она смотрит на их шеи. И не верит собственным глазам, вернее, своему всевидящему оку. Ей кажется, что шея одного из них покрыта змеиной чешуёй, а шея другого полностью изборождена бородавками. Неужели иные?
Маски молча переглядываются и как-то странно усмехаются, тем самым давая понять, что они и есть те самые иные.
- Только попробуйте нам что-нибудь сделать, - храбро заявляет им Жива.
- А то что? - интересуется орлиный клюв.
- А то вам не поздоровится.
- Они, видимо, хотят нас напугать, Данил. Тебе страшно?
- Очень, - деланно пугаются высокие рога. - А знаешь почему, Михаил?
- Почему? - пожимает плечами орлиный клюв.
- Потому что стоит им только закричать, как тут же поднимется буря, способная ломать деревья, как спички.
Майя и Жива удивлённо переглядываются друг с другом.
- Ты глубоко ошибаешься, - качает клювом орлиная маска. - Даже если они и закричат, их никто не услышит.
- Так что, им даже рот зажимать не нужно?
- Нет.
Высокие рога подходят к Майе.
- Ещё один шаг и я закричу, - предупреждает его Жива.
Высокие рога делают этот злополучный шаг.
Жива визжит, вернее, она открывает рот, чтобы завизжать. Но визга совершенно не слышно. Голос у неё внезапно исчез, из горла у неё выходит только сип, как будто она кричит в себя.
Майя также пробует закричать, но и у неё ничего не получается.
- А-а, – сипит она. – Так это вы украли Зою? Что вы с ней сделали?
- Пока ещё ничего, - признаются высокие рога.
- Вы хотите принести её в жертву? – шепчет Жива. - Выпить её кровь?
- Нет большего заблуждения, чем это, - мягко замечают высокие рога. - Настоящие вампиры не пьют кровь у людей!
- Ты не вампир,– прорезается вдруг голос у Живы, - ты - змея!
- Ха-ха, - усмехается ей разоблачённый аспид. - Где это ты видела змею, которая пьёт кровь? Тем более, что пить её нам запрещено. Кровь – это душа любого тела. А ваша красная кровь – это рабская кровь.
- Что же ты тогда делаешь? – испуганно восклицает Майя.
Тупо уставившись на неё, рогатая маска ничего не отвечает. Орлиный клюв также сохраняет молчание. Жива замечает, что взгляд человека-змеи из прорезей маски устремлён вниз. Он смотрит в нижнюю корневую чакру Майи. Неожиданно у той подкашиваются ноги, и она оседает на землю.
- Что с тобой? – бросается Жива к двоюродной сестре.
- Я не чувствую ног, - обессилено шепчет Майя.
Сразу поняв, в чём дело, Жива кидает на рогатую маску гневный взгляд.
- Что ты с ней сделал, гад?
- Ничего, - отвечают высокие рога. - Я ведь даже не касался её!
- Вставай! – умоляет сестру Жива.
- Я не могу, - чуть не плача, отвечает Майя.
Жива резко проводит рукой за спиной сестры, делая зигзагообразное молниеносное движение и тем самым словно обрубая невидимые нити.
- Молния, сверкай!
Затем она тут же коротко хлопает в ладоши и громко кричит:
- Гром, греми! Перун, помоги!
Услышав призыв к Перуну, к самому главному из языческих богов, рогатая и орлиная маски испуганно замирают.
Неожиданно Жива замечает, что сверху по тропинке на них с огромной скоростью мчится чёрно-красное пятно. Этим пятном оказывается велосипедист на горном велосипеде в чёрно-красном облегающем трико с защитным шлемом на голове, тот самый, чей портрет нарисован на подпорной стене.
- Бежим! – кивает она сестре, хватает её за руку, и они вместе стремглав бросаются навстречу приближающемуся байкеру, оставляя позади опешивших иных.
Развив сумасшедшую скорость, велосипедист со свистом проносится мимо расступившихся в стороны двух девушек в традиционных украинских нарядах, резко тормозит и едва не сбивает с ног двух молодых людей в маскарадных масках.

14. ПОРЯДОК ЗДЕСЬ НАВОДИМ МЫ

- Чего это они? – спрашивает Муромский у людей в масках.
Майя и Жива бегут вверх по тропинке так, что только пятки сверкают. Убедившись вскоре, что их никто не преследуют, они останавливаются на пригорке и переводят дух.
- А кто их знает? - пожимает плечами орлиный клюв.
- Наверно, масок наших испугались, - усмехаются высокие рога.
Собираясь ехать дальше, Муромский, на всякий случай, спрашивает:
- Вы тут девочку… в белом платье, случайно, не видели?
- Видели, - неожиданно отвечает рогатая маска.
- Где?
- Вон там, - показывают рога. – Внизу, в высохшем озере.
Муромский скатывается на велосипеде вниз и останавливается перед котлованом, полностью заросший метровым сухостоем.
- Зоя! – зовёт он.
Нет ответа. Спешившись, он бросает велосипед и спускается в котлован.
- Зоя, ты где? Отзовись!
Случайно обернувшись, он неожиданно замечает за своей спиной орлиный клюв.
- Где же она? – удивлённо спрашивает Муромский.
- Вон там… была, - кивает клюв.
Как только велосипедист вновь отворачивается, орлиная маска резким движением заводит ему правую руку за спину и наклоняет его.
- Ты чё? – не понимает Муромский.
Повернув голову, он замечает, что к ним приближается маска тельца.
Высокие рога обыскивают его. Вывернув карманы его спортивного костюма, и ничего там не обнаружив, кроме велосипедных очков и жевательной резинки, рогатая маска затем задирает ему до колен одну из штанин, а потом зачем-то стаскивает с другой его ноги кроссовку и отбрасывает её в сторону.
- И что дальше? – дёргается Муромский.
Тот, кто сзади, ещё сильней заламывает ему руку и толкает его так, что он падает на колени.
- Не бойся, не бойся, - ласково произносят высокие рога.
- А я и не боюсь.
- Я знаю. Мы ведь уже давно присматриваемся к тебе.
- А кто вы?
- Мы? – переспрашивает его рогатая маска. – Какая разница, кто мы? Главное - это выяснить сейчас, кто - ты.
- Имя! - требует у него орлиный клюв.
Муромский молчит.
- Отвечай! - клюв заламывает ему руку так, что тот лбом касается земли.
- Ну, Илья, - нехотя отзывается Муромский.
Клюв слегка ослабляет хватку, позволяя ему поднять голову.
- Так вот, Илюша, - присаживаются перед ним на корточки рога, - скажи мне, пожалуйста, что ты здесь забыл?
- Я?
- Ты-ты… а также твои ребятки… во главе с вашим бригадиром.
- Ничего мы здесь не забыли.
- Тогда какого хера вы сюда пришли?
- Мы? Ну это… Мусор сюда пришли убирать, порядок навести.
- Порядок здесь наводим мы. Запомни это.
- Вы – это кто?
- Неважно. Как нас не назови, суть не изменится. Мы – сущие, мы везде. И всё в этом мире принадлежит нам.
Муромский усмехается.
- И эта гора тоже?
- И эта гора тоже.
- Вот как? А я всегда думал...
- Меня не интересует, что ты думал. Ты лучше скажи, что замышляет ваш бригадир.
- Спроси у него сам!
- Я спрашиваю у тебя.
- Отпусти руку сначала.
Орлиная маска отпускает его руку. Воспользовавшись этим, Муромский тут же вскакивает на ноги и бежит прочь. Но далеко убежать ему не удаётся. Через несколько метров, после удачно проведённой клювом мысленной подсечки, он спотыкается и падает. Высокие рога вновь приседают перед ним на корточки.
- Так что замышляет ваш бригадир?
Муромский пытается подняться, но орлиная маска наступает ему ногой на спину.
- Пускай уберёт ногу, - вновь ставит Илья условие.
- Убери ногу, - кивают рога клюву. - Он всё равно от нас никуда не убежит.
Клюв убирает ногу. Муромский тут же вскакивает и мчится к трассе. Никто за ним не гонится, но через несколько метров он снова падает, споткнувшись на ровном месте. Он вновь бежит и снова падает, словно кто-то всё время ставит ему подножку.
В очередной раз вскочив на ноги, он понимает, что является причиной его падений, и решает никуда не бежать, а дождаться своих преследователей. Первым неспеша к нему подходит птичий клюв и тут же падает, сражённый ударом его кулака. Маска тельца, идущая следом, замирает от неожиданности.
Воспользовавшись заминкой, Муромский бежит дальше. С трудом поднявшись по крутому склону, он выбирается из котлована, и к своему удивлению обнаруживает наверху высокие рога. Как мог он так быстро перенестись сюда?
Маска тельца хватает его белыми перчатками за грудки и, встряхнув, легко поднимает его над обрывом. Явно собираясь сбросить его вниз, высокие рога спрашивают в очередной раз:
- Так что?
- Ничего, - отвечает Илья.
- Молодец! – радостно восклицают рога и бросают его вниз.
Внизу его подхватывает на руки птичий клюв. Спустившись вниз, рога вновь подбегают к Муромскому:
- Это то, что я и хотел от тебя услышать. Нам нужны такие люди, которые умеют хранить тайну. Не смотря на то, что нам она уже давно известна.
- Даже так?
- Вашему бригадиру…ну, очень хочется, чтобы Лысая гора стала зоной, свободной от дурмана, - отвечают ему рога. – Только вряд ли у него это получится.
- Это почему же?
- Потому что того, кого вы называете змеем дурмана, невозможно одолеть. Ещё никому не удавалось.
- Да, ладно. Пускай он мне только встретится!
- И что тогда?
- Башку ему нафиг оторву!
- Что, серьёзно?
Данил заводит свою маску на затылок и открывает ему своё истинное лицо. Лицо аспида. Отвратное чешуйчатое лицо рептилии, не раскрывая рта, выстреливает и, как бы в насмешку, показывает ему длинный раздвоенный на конце язык.
- Так… это ты, змей? – поражается увиденному Муромский.
- Я не просто змей - отвечает Данил, медленно поворачивая голову на 180 градусов и вновь являя ему рогатую маску. – Я – Сверх-Змей. Я – Super Snake. Поэтому башку оторвать мне невозможно. И даже если, случайно, это произойдёт, - предполагает он, завершая оборот головы на 360 градусов, - то она сразу же отрастет вновь. На самом деле, я – гидра, - усмехается он.
Муромский с ужасом смотрит на его перекрученное горло. Заметив это, аспид тут же раскручивает голову назад, возвращая её в прежнее положение.
- С ним бесполезно воевать, - говорит ему орлиная маска. - Даже я не могу одолеть его.
- А ты кто?
Михаил сдвигает маску на затылок и в свою очередь показывает своё истинное лицо. Лицо кудрявого красавчика-херувима.
- Я – тот, кто на страже. И по идее должен с ним бороться. Но… - в его правой руке неизвестно откуда появляется пламенный меч, - сколько я не протыкал его этим мечом, всё без толку.
- Поэтому я предлагаю тебе, - вновь обращается к нему Данил, - бороться не со мной, а с теми, кто против меня.
Невиданная наглость змея дурмана обескураживает Муромского.
- Че, против своих же?
- Ага, - кивает Данил.
- А хер тебе!
- Неправильный ответ, - мотает головой Данил.
В руке у него Илья замечает верёвку с петлёй-удавкой.
- Извини, - улыбается Данил, - но на моё предложение ты можешь ответить только «да».
Накинув петлю ему на шею, Данил слегка затягивает удавку и добавляет:
- Иначе… Сам понимаешь, мы открылись перед тобой. И если ты отказываешься, тебя ждёт только смерть.
Муромский показывает ему средний палец.
Херувим с хищным клювом на затылке бьёт его сзади по голове пламенным мечом. Оглушённый ударом, Муромский падает навзничь.
Взявшись за верёвку, Данил тянет Илью к противоположному берегу высохшего озера, туда, где возвышается крутой песчаный утёс. Под зеленеющей акацией аспид с рогами на затылке сваливает ногой бездыханное тело в яму и закидывает сверху хворостом.

15. ЧЕТВЁРТЫЕ ВРАТА

Покинув Мертвецкую рощу, Эмма и Мара во второй раз пересекают Прямую дорогу. На противоположном краю луга они останавливаются. Вернее, их останавливает крутой обрыв. Плато, на котором они стоят, круто обрывается вниз. На глубине двадцати метров пролегает гигантский ров, за которым возвышается холм геометрически правильной формы. Такое впечатление, будто кто-то подровнял тот холм под линейку, как сверху, так и снизу.
- Какой странный холм, – замечает Эмма.
- Странный, потому что искусственный.
- Искусственный?
- Ну да. Это же насыпной вал, своего рода крепостные стены, заросшие лесом.
- Как же мы попадём в эту крепость?
- Через потерну.
- Потерну?
Эмма уже видит впереди эту потерну, вернее, вход в неё у подножия холма - чёрную арку, выглядывающую из-за деревьев. На самом же деле, потерна означает потайной выход. Она пугает издалека своей чернотой, своим непроглядным мраком, словно это вход в подземелье или хуже того, в преисподнюю.
Они спускаются в ров по покатой дорожке, так называемой аппарели, специально приспособленной для спуска вниз крепостных орудий. Подойдя ближе, они замечают, что брама, выложенная из жёлтого кирпича, как будто бы изнутри посветлела.
- Это тоннель, - объясняет причину Мара.
Тоннель по наклонной поднимается вверх и заканчивается далеко впереди арочным выходом. Яркий полуовал потусторонней жизни с травкой, с берёзкой, тот самый свет в конце тоннеля, окружённый мраком.
Они останавливаются напротив брамы. Врата, у которых нет ворот. Остались лишь крючки, на которые они прежде цеплялись.
Эмма рассматривает кирпичную кладку. Здесь чуть ли не каждый кирпич с автографом. Мара объясняет:
- Это всё часовые нацарапали, которые тут стояли.
- Людей давно нет, - удивляется Эмма, - а память о них осталась.
- Ну да. Как надгробный камень.
- Может, и мне своё имя оставить?
- Не стоит, - качает головой Мара. - Это плохая примета. Можешь назад и не вернуться.
- Кто это? - прислушивается Эмма.
Мара недоумённо пожимает плечами и всерьёз продолжает:
- Бывает, что люди заходят в эту потерну и исчезают.
Эмма усмехается:
- Хочешь сказать, что это не просто тоннель?
Мара кивает:
- Именно так. Это портал.
- В потусторонний мир? – опять усмехается Эмма.
- Видишь этот знак?
На стене отчётливо виден какой-то необычный знак: чёрный крест, составленный из четырёх стрел, направленных внутрь. В центре креста нарисована левосторонняя свастика, означающая движение вспять.
- Это знак выхода в астрал, - объясняет Мара. - Ты зря улыбаешься, я уже несколько раз видела здесь одного человека, который исчезал в тоннеле, не выходя с той стороны. Слышишь, как тут тихо?
Эмма прислушивается:
- Да, абсолютная тишина в эфире.
- Так вот, если на мобилку записать эту тишину, а потом прослушать, то можно услышать много чего интересного.
- Ну, я теперь точно туда не пойду, - то ли шутя, то ли серьёзно произносит Эмма.
- Ну, как знаешь.
Мара заходит в чрево потерны и по наклонной поднимается вверх. Но, не пройдя и десяти метров, она вдруг останавливается и дрожащим голосом произносит:
- Бррр, как мне холодддно!!!
- Хи-хи, - нервно отзывается Эмма.
Ещё через пару метров Мара восклицает:
- И кому это неймётся?
- Что там такое? – испуганно спрашивает Эмма.
Мара не отвечает и идёт дальше, но за десять метров до выхода снова останавливается и рассматривает что-то на стене.
- И у кого это руки чешутся? – отчего-то возмущается она.
Её маленький силуэт чётко вырисовывается на светлом арочном фоне. Она вновь кричит с противоположного конца потерны:
- Ты идёшь?
В аэродинамической трубе тоннеля её крик громогласно усиливается, создавая эффект иерихонской трубы, и отзывается многократным шипящим эхом:
- Ш-ш-ш-ш-ш.
- Или нет? – добавляет Мара.
- Нет…нет…нет, - отзывается эхо.
- Я боюсь, - кричит Эмма.
- Ну, как знаешь! – недовольно отвечает Мара-Мария, махая на неё рукой.
Из тоннеля опять несётся на Эмму змеиное «ш-ш-ш-ш-ш». Но как только шипение прекращается, откуда-то за спиной отчётливо доносится ещё один шорох. Эмма оглядывается и замечает на обрыве, на котором она недавно ещё стояла вместе с Марой, чёрную лохматую собаку.
Эмма смотрит в тоннель, и с ужасом замечает, что он пуст. Куда Мария могла деться за одну секунду? Испарилась что ли?
- Мара! – громко кричит эмочка.
Лишь эхо отзывается ей.
- Мара? - уже на тон тише скорее спрашивает, чем окликает она.
Эмма прислушивается. Нет ответа. Сердце Эммы ухает куда-то вниз и начинает биться часто-часто. Она вновь оглядывается и видит на покатом спуске аппарели уже двух чёрных собак. Те спускаются в ров с явным намерением вновь броситься на неё.
Собак она боится всё-таки больше, чем эту потерну. Вздохнув, Эмма заходит в жуткий тоннель. Вскоре в глаза ей бросается граффити, намалёванное, видимо, совсем недавно. Размашистыми, чуть ли не метровыми серебристо-чёрными буквами, ещё пахнущими аэрозольной краской, на покатой стене написано: ГОТАМ – МОГИЛА! Так вот что так возмутило Мару, думает Эмма. Она убыстряет шаг, стремясь, как можно скорее покинуть тоннель.
- Мара!? – кричит она, стремглав выбегая из потерны.
На выходе никого нет. Потерна выходит на Бастионный шлях, зажатый между двумя насыпными валами высотой в шесть метров. Эмма смотрит по сторонам. Ни влево, ни вправо на ближайшие сто метров никого не видно. Не могла же Мара за минуту пробежать стометровку и скрыться! Эмма понимает, что спутница ее реально исчезла.
- Мара, прекрати! Ну что за шутки! Ты где?
Эмма стоит в недоумении, растерянно озираясь по сторонам. Нет готессы и наверху на насыпи. Над входом в арку на чёрном фоне белеет цифра четыре.
Эмма смотрит вглубь этой четвёртой потерны. В глаза ей бросается ещё одно граффити, которое она не заметила, когда выбегала. И это граффити ей очень не нравится. Потому что оно очень похоже на то, что написано на стене её дома. Раздутые, словно пузыри, буквы составляют фразу «EMМА MUST DIE!»
Эта надпись производит на неё неизгладимое впечатление. «Эмма маст дай, значит. Пипец», - думает Эмма. Вот, что ей суждено. Вот, что ей предначертано. ЭММА ДОЛЖНА УМЕРЕТЬ. И то, что это начертано именно здесь, в таинственном страшном тоннеле на Лысой горе, о котором она прежде даже понятия не имела, поражает её сильнее всего.
«Кому нужно, чтобы я умерла? Кто этого хочет?»
Эмма испуганно возвращается на Бастионный шлях и вновь озирается по сторонам, решая, в какую сторону пойти. Она сворачивает направо и идёт по узкому коридору между валами. Вскоре она оказывается на Перекрёстной лощине. Через сорок метров узкий левый вал заканчивается, а широкий правый уходит под углом далеко в сторону.
Бастионный шлях приводит её на огромную поляну с ветвистым дубом посередине. В отличие от прочих дубов, до сих пор ещё лишённых листьев, этот полностью уже покрыт зеленью. Неподалёку от него Эмма замечает в крепостном валу чёрную арку.
Неожиданно из неё на поляну одна за другой выбегают три чёрные собаки. Не дожидаясь, пока они заметят её, Эмма поворачивается и, что есть духу, мчится назад по дорожке. Стометровку она пробегает не меньше, чем за минуту.
Запыхавшись, она делает передышку напротив четвёртой потерны. Неожиданно на той стороне в просвете врат она замечает чей-то мелькнувший чёрный силуэт, очень похожий на силуэт Мары.
- Мара?! – кричит она.
Стремясь догнать готессу, Эмма пулей пролетает тоннель. Выбежав из арки, она оглядывается по сторонам: никого поблизости нет.
Эмма недоумённо пожимает плечами. Куда Мара могла деться? Что за чёрт! Ведь не могло же ей привидеться. Она точно видела здесь чей-то силуэт.

16. НАШ ЧЕЛОВЕК

На снимке из космоса Лысая Гора представляет собой громадный распустившийся цветок с чётко очерченными лепестками. С помощью Google Earth можно заметить также, что цветок этот чем-то напоминает перевёрнутую пятиконечную звезду. Отчётливо видны лишь четыре её конца, нижний в настоящее время напрочь обрезан автотрассой.
Приглядевшись внимательнее, можно обнаружить на Горе ещё кое-что, приводящее в изумление. Сверху из космоса на её поверхности ясно читается печать Великого архитектора - тайный масонский знак - графическое изображение циркуля, нависающего над наугольником.
Ножки гигантского циркуля составляют две узкие степные полосы, словно под линейку прорезанные в лесном массиве и развёрнутые под углом в сто двадцать градусов, а исполинский наугольник образуют с одной стороны прямая линия автотрассы, а с другой – русло реки Лыбедь.
Заключённый между ними перевёрнутый и обезглавленный пентакль есть искусственно созданные ещё сто сорок лет тому назад укрепления Лысогорского форта, и на самом деле, Лысая Гора является неприступной крепостью, попасть на которую не так-то просто.
Построена она была под руководством генерала Тотлебена по последнему слову фортификационного искусства в 1872 году. Примечательно, что фамилия его в переводе с немецкого означает «мёртвая жизнь».
После завершения работ форт представлял собой сложную систему бастионов, равелинов, редутов, теналей и люнетов. В казармах могли разместиться несколько тысяч солдат.
Более сотни лет простой люд сюда не допускался, место это было огорожено колючей проволокой, а по периметру стояли часовые.
Но крепость была здесь построена напрасно, форт никогда так и не был использован в оборонных целях. Ни в годы первой, ни второй мировой войны. Напрасно была здесь расположена и секретная ракетная часть. В годы перестройки её отсюда убрали, как убрали отсюда и глушилки вражеских радиоголосов.
С тех пор всё здесь заброшено и перестало функционировать, казармы и склады покинуты и растащены по кирпичику, осталось лишь несколько полуразрушенных строений, но вскоре та же участь ожидает и их.
Лысая Гора сама по себе избавляется от всего наносного и лишнего, ей не присущего. Как ни странно, лишь валы, рвы и редуты с потернами прекрасно сохранились и до сих предстают перед посетителями в первозданном виде.
Но всё это не просто так. Всё это является частью задуманного Великим архитектором плана, что и видно на снимке из космоса.

Поднявшись со дна высохшего озера на тропинку, ведущую в Русалочий яр, Данил и Михаил наталкиваются на велосипед, брошенный Муромским.
- А с велосипедом что делать?
- Туда же его, в это болото! – кивает Данил.
- А может, проще вернуть парня? – предлагает Михаил.
- Ты хочешь его воскресить?
- А почему бы и нет? Может, в благодарность за это он и одумается.
Они возвращаются назад и раскидывают хворост, которым прикрыт Муромский. Данил наклоняется к нему и, взяв его за руку, пытается вытащить его из ямы. Но пальцы Ильи высказывают из его белой перчатки.
- Как быстро он тут сгнил, - замечает он.
- Фу, как смердит, - машет перед носом Михаил.
Данил вновь хватает Илью за руку и тянет его к себе. Поддавшись, тело его, вытянутое, как по струнке, начинает медленно подниматься из ямы. Но затем опять кисть его выскальзывает из белой перчатки Данила, и Муромский вновь обрушивается в яму.
- Так его не поднимешь, - качает головой Михаил. – Это надо делать с молитвой.
Он хватает Муромского не за пальцы, а выше - за запястье. Крепко удерживая его так называемой «львиной хваткой», он осторожно поднимает его из могилы.
- Именем господа, восстань из мёртвых! – восклицает он.
Не открывая глаз и не подавая признаков жизни, Илья встаёт перед ним на вытянутых ногах, как оловянный солдатик.
- Во имя бога стань живым! – вновь восклицает Михаил.
Тело Муромского неожиданно вздрагивает, и он открывает глаза.
- Ты был во тьме, а теперь пришёл к свету, - торжественно объявляет Михаил.
Приставив ногу к его ноге, прикоснувшись коленом к его колену, прижавшись грудью к его груди, Михаил обнимает Илью и, похлопав рукой по его спине, шепчет ему в ухо:
- Махабон.
Муромский удивлённо смотрит на него.
- Что?
- Отныне ты строитель.
Илья недоумённо смотрит на него.
- Просвети его, - кивает Михаил Данилу.
- Теперь ты в рядах тех, кто строит новый мир, - объясняет Данил Илье. – Всё, что делается в этом мире, всё исходит от нас. А что не исходит от нас, всё равно нами контролируется и направляется.
- Сними с него верёвку! – кивает ему Михаил. - Он связан теперь с нами более тесными узами.
Данил снимает с него удавку.
- Запомни! Отныне ты подчиняешься лишь Великому архитектору и больше никому.
Илья растирает себе рукой шею.
- А теперь клянись перед его лицом, - продолжает Данил, - никому не выдавать эту тайну. В противном случае тебе будет перерезано горло, выколоты глаза, проколота грудь, вырвано сердце, внутренности сожжены, превращены в пепел и брошены на дно морское или развеяны по ветру на все четыре стороны, чтобы о тебе и памяти не осталось среди людей.
- Никому я клясться не буду, - отвечает Илья.
- Твоё право, - говорит Данил и ту же секунду тело его стекает вниз, вновь обращаясь на земле в серо-зелёного аспида.
Сверх-Змей мгновенно обвивает в шесть колец тело Муромского с ног до головы. Тот от испуга выставляет руки в стороны и становится похожим на живой крест, обвитый змеем. Подняв голову над плечом Ильи, аспид широко открывает рот и неожиданно впивается зубами в его шею.
- Ты что ж это делаешь, змея подколодная? – с негодованием бросается к нему Михаил.
Аспид с явным неудовольствием отстраняется и, закрыв пасть, выстреливает из неё длинный, раздвоенный на конце язык. На шее Ильи отчётливо видны прокусы, из которых пульсируя, вытекает кровь.
- Опять принялся за старое? – подступает ближе Михаил.
Аспид лишь усмехается ему в ответ.
- Крови людской захотел, змеюка? Тварь поганая!
Михаил с быстротой молнии возносит над головой своей пламенный меч и со всей силы вонзает остриё его в тело аспида.
- Ты чего, офигел? – взвивается аспид от боли. – Не пил я его кровь.
Михаил выдёргивает меч, аспид тут же оставляет Муромского, сползая с него, и принимается зализывать языком рану, из которой фонтаном хлыщет синяя кровь. Илья с ужасом и недоумением смотрит на то, что кровь эта именно синяя.
- А что ж ты тогда делал? – обескуражено спрашивает он, зажимая рукой шею.
- Я тебя просто укусил, - ухмыляется во всю свою широченную пасть аспид.
- Вот, гад! – в сердцах произносит Муромский.
- Ну зачем так плохо думать обо мне? - мягко добавляет аспид. – Ведь укусив тебя, я, тем самым, сделал тебе честь.
- Сделал мне честь? – недоумевает Илья.
- Ну, да. Я ведь кусаю не всех. А только избранных. К счастью, ты прошёл наш фейс-контроль. - Он говорит так, что Муромскому непонятно, в шутку он говорит или всерьёз. - Ведь всех не перекусаешь. Абсолютное большинство мы отравляем совсем иначе. Причём людишки даже не догадываются об этом. Они даже получают от этого кайф.
- Как же это?
- Очень просто. С помощью табака, бухла и прочей наркоты. Всего того, против чего ты собрался воевать. А теперь, к счастью, не сможешь.
- Это почему ещё?
- Да потому, что теперь ты отравлен мной на всю свою оставшуюся жизнь. Всё! Можешь идти.
Муромского не верит своим ушам.
- Я что, свободен?
- Нет, ты не свободен, - отвечает ему аспид, зализывая рану. - Теперь ты наш.
Он переводит взгляд на Михаила, и тот согласно кивает ему.
- Что значит ваш? – недоумевает Муромский.
- Наш человек. Ты стал одним из нас. Теперь ненависть к людям у тебя в крови. Ты стал иным.
- Иным?
- Да, - подтверждает Данил, вновь неожиданно вернув себе человеческое подобие. - Иным среди своих. Теперь в бригаде чистильщиков ты наши глаза и уши…
- Иди! – говорит ему и Михаил. – Когда понадобишься, мы тебя позовём.
Муромский уходит прочь, не оглядываясь, и, подобрав по пути брошенную кроссовку «Найк», поспешно выбирается из высохшего озера. Не желая задерживаться даже на секунду, он с кроссовкой в руке садится на велосипед и уезжает. Логотип «Найка» чем-то напоминает ему змею.

17. ПЯТЫЕ ВРАТА

Эмма идёт в глубине оборонного рва по тропинке вдоль крепостного вала и вскоре находит ещё одну потерну. Перед входом в неё растёт граб с пятью стволами. Эмма пугливо заходит внутрь и прислушивается к тишине. Она вынимает из кармана мобилку, которую ей подарила Мара, выбирает в меню аудиозапись и в течении минуты терпеливо записывает тишину. Затем она нажимает на воспроизведение и внимательно прослушивает запись.
Тридцать секунд ничего не слышно.
Усмехнувшись, она собирается выключить телефон, но в то же мгновение в динамике появляется странный гул, нарастающий с каждой секундой. Затем к гудению начинают примешиваться посторонние шумы, вроде отдельных щелчков и шипения.
Внезапное усиление звука, сдвиг, - и… она слышит такое, что заставляет её вздрогнуть. На последних секундах раздаётся жуткий звук - нечто среднее между визгом и рычанием какой-то твари. Словно кто-то засвистал по-змеиному, а затем закричал по-звериному.
Чёрт знает что!
Она ясно помнит, что во время записи стояла тишина.
Получается, что телефон, действительно, воспринял то, чего не воспринимает человеческое ухо.
Эмма засовывает мобилку в задний карман джинсов и боязливо заходит внутрь потерны. Тоннель по наклонной поднимается вверх. Перед выходом она видит поляну, а на полянке пять берёз.
Внезапно во врата кто-то входит.
Чёрный силуэт на светлом фоне арки пугает Эмму настолько, что она невольно отшатывается.
- Блин, Мария! – узнаёт она в силуэте подругу.
- Что?
- Капец! Так же можно до смерти напугать!
- Неужели? – усмехается Мара.
Они обе выходят наружу.
- Ты чё, не слышала, как я тебя звала?
- Нет.
Мара вынимает из ушей наушники.
- Опять слушала свою песню?
- Я могу слушать её бесконечно.
- Где ты была?
Мара поднимает глаза кверху:
- Там.
- Ну что за шутки?
- Это потерна номер пять. Я пришла к тебе опять, – в рифму отвечает Мара.
- Куда ты пропала? Почему я тебя нигде не видела?
- Это же Девичья. Здесь всё не так, как везде.
Эмма выходит из себя:
- Ты что издеваешься? Зачем ты это делаешь?
- Что я делаю?
- Ты же прекрасно понимаешь, о чём я говорю. Ты ведь хотела уйти сейчас, хотела бросить меня здесь? Так?
- Да, - честно признаётся Мара.
- Решила уйти, не попрощавшись?
- Ага.
- Зачем?
- Затем.
- Зачем? – не отстаёт Эмма.
- Зря тебя сюда с собою взяла.
- Почему зря?
- Потому что… ты мне мешаешь.
- Чем же я тебе мешаю? – обижается Эмма.
- Тем, что я привыкла быть одна.
- Ну и будь одна! Поэтому у тебя нет подруг и никогда теперь не будет.
Она отворачивается от Мары и идёт прочь от неё к дальним берёзкам, возле которых сидят у костра несколько парней, наряженных в странные мохнатые шкуры. Позади них на поляне стоит огромный шест с разноцветными лентами, а вокруг него танцуют девушки в однотонных, старинных и длинных, до самых пят, платьях.

18. ЗДЕСЬ ПРОПАЛА МОЯ ДОЧЬ

В семи разных местах на земле находятся семь врат ада. Именно через них зло входит в наш мир… Достоверно известно, что одни из них находятся на Лысой горе, но где именно, не знает никто.
Многие из тех, кто посещает Гору, почему-то считают, что врата эти расположены там, где стоят сейчас чуры Перуна. Язычники всегда устанавливали свои капища в местах силы.
Родноверы, в свою очередь показывают пальцем на Мертвецкую рощу. Якобы там, где ведьмы водят свои хороводы вокруг Змиева дуба, и размещается тот самый вход в пекло.
Ведьмы, в свою очередь, кивают головой на Ведьмин яр, все склоны которого, как вороньём, усыпаны готами и блэк-металлистами в выходные дни.
Те дьявольским хохотом дружно смеются над таким предположением и в свою очередь указывают «рожками» на толкинистов, которые любят собираться на Главной поляне возле памятного камня.
Толкинисты лишь лениво отмахиваются и, в свою очередь, отправляют всех к сгоревшей пожарной части, все стены которой исписаны страшными надписями. По их мнению именно оттуда исходит всё зло.
Из этой заброшенной пожарной части и доносятся сейчас надрывные тревожные крики, словно кто-то зовёт кого-то.

- Зоя! Зоя! – безутешно зовёт мать своего ребёнка.
Женщина в красном сарафане проходит мимо полуразрушенного одноэтажного строения. Внутри его на земле, усыпанной битым кирпичом и битыми бутылками, использованными шприцами и презервативами, вкривь и вкось валяются чёрные обугленные балки.
На внутренней стене нарисовано перевёрнутое распятие и три шестёрки. Зато вся внешняя стена под оконным проёмом расписана гигантскими серебристыми буквами с чёрной окантовкой «СОТОНА - ЗДЕСЬ». По исполнению это граффити очень похоже на то, что встречает всех при входе на Лысую.
Одноэтажное строение примыкает к двухэтажному зданию без окон и без дверей. Крыши на доме тоже нет. Внизу на фасаде полно нарисованных черепов с костями и надписей на обшарпанных стенах: «сатана – наш рулевой», «satan forever».
Рядом начертан явно свежий рисунок - чёрный крест, окружённый со всех сторон языками пламени. Всего таких языков семь. Тут же понизу написано обугленной головёшкой слово GREAT INQUISITION. Сама головёшка валяется внизу на земле. Слева от рисунка добавлена по-английски ещё одна надпись: BURN IDOLS.
Женщина в красном сарафане проходит мимо припаркованного рядом чёрного «Хаммера», удивляясь его присутствию здесь, и останавливается перед дверным проёмом. Она не решается туда войти. Что-то останавливает её. Та самая надпись на кирпичной кладке, которая пугает всех, кто проходит мимо.
«ЗДЕСЬ ПРОПАЛА МОЯ ДОЧЬ 13.01.2004».
Многие останавливаются здесь и начинают гадать, кто мог это написать, чья это дочь, сколько лет было этой девочке, и куда она могла пропасть? Если бы люди знали куда, то наверняка пугались бы этого места ещё больше.
Знающие люди рассказывают, что это дочка Лысогора и звали её Ладислава, что было ей шестнадцать лет, и пропала она бесследно: тело её до сих пор не найдено. Одни при этом доказывают, что это дело рук сатанистов, другие считают, что в исчезновении её замешан Чёрный Змий.
Внезапное видение, сдвиг, - и, стоя перед дверным проёмом, Навка видит в своём воображении тех, кто это сделал. Она видит иных.
Аспид и херувим ведут Ладиславу по протоптанной в снегу дорожке. Они подводят её к Змеиной норе и привязывают к кривой осине, растущей неподалёку от входа.
Ладислава испуганно смотрит в чёрную пропасть и то, что она видит затем в ней, приводит её в такой ужас, который невозможно описать, но который удивительно точно передал впоследствии художник, изобразивший её на подпорной стенке перед входом на Лысую Гору.
Она вопит так пронзительно, что её душераздирающий крик слышен далеко за пределами горы.

По грунтовой дороге, по так называемому Бастионному шляху, который проходит вдоль всех бастионов и мимо всех потерн, неспешно катит милицейский джип. Услышав шорох гравия, женщина в красном сарафане и в белой вышиванке выходит на дорогу и голосует. Джип тут же останавливается. В нём сидят два «беркута».
- Вы не видели там по дороге… случайно…девочку в белом платье… с длинной косой? – запинаясь, спрашивает она.
- Нет, а что? – спрашивает первый «беркут».
- Дочка у меня здесь пропала.
- Как это пропала?
- Ну, как под землю провалилась. Всё время со мной была, - рассказывает Навка. - А потом… когда эти двое подошли …она куда-то исчезла.
- Двое, говорите?
- Да, один в чёрном кожаном плаще, другой в тёмно-зелёном пиджаке. Мне кажется, они похитили её.
- Не беспокойтесь, мамочка, - обещает ей второй «беркут» - водитель. - Далеко они от нас не уйдут.
- Только вряд ли они сейчас выглядят так. Они постоянно меняют свой облик.
- Как это меняют? – не понимает первый «беркут».
- А вот так. Дело в том, что это гибриды.
- Гибриды? – удивляется водитель.
- Ну. Наполовину люди, наполовину звери. У одного – крылья вместо рук, а у другого - змеиная голова на плечах. Правда, такими их вижу только я. Другие этого не видят.
- А вы, женщина, случайно, не из психушки? – с подозрением смотрит на неё первый «беркут».
- Нет. Оттуда я не сбегала, в отличие от одного типа, который ходит здесь, воображая из себя Великого инквизитора.
- А откуда вы знаете о нём? Вы, что, мысли читать можете? – удивляется водитель, получивший недавно именно такое сообщение по рации.
- Да, - просто отвечает Навка. – К тому же у меня есть свидетельство высшей школы магии, подтверждающее мои экстрасенсорные способности.
- Стало быть, вы экстрасенс? - уязвлено хмыкает первый «беркут».
- Ну, если вам так проще, чтобы вы не думали, что я ненормальная.
- А это не про вашу девочку? - кивает водитель на страшную надпись на стене.
- Нет, та девочка пропала пять лет тому назад.
- А может, это просто… сатанисты? – предполагает первый «беркут», переводя взгляд с надписи о пропавшей девочки на перевёрнутую пятиконечную звезду, намалёванную поодаль.
- Ну, если вам так понятнее, - пожимает плечами Навка.
Водитель с сочувствием смотрит на Навку.
- Надо же, через пять лет снова разгулялись! – заводит он машину. - Мочить их всех надо срочно!
- Не переживайте, девушка, мы обязательно её найдём, - обещает первый «беркут».
- И сатанистов этих найдём! – обещает ей водитель.
- Найдите, - умоляет Навка. – Я вас очень прошу.

19. МУЗЫКА – ЭТО ОПИУМ

- Постой! – кричит Мара, опомнившись. – Не уходи!
Эмма останавливается и поворачивается к ней.
- Что ещё?
- Подожди, - подходит она ближе, - я передумала.
- Мара, тебя фиг поймёшь: то уйди, то не уходи.
- Я хочу, чтобы ты осталась.
- Ну, ладно, - пожимает плечами Эмма. Ей и самой не хочется оставаться здесь одной.
- Просто у меня, реально, кроме тебя, никого нет. И мне даже проститься будет не с кем.
- А ты хочешь опять со мной проститься? – недоумевает Эмма.
- Ну, как бы да. Короче, - вздыхает Мара, - ну как бы тебе это объяснить? Дело в том, что я ещё в гимназии решила…
- Что решила? – быстро спрашивает Эмма.
- Сделать это именно сегодня.
- Что это?
И тут до Эммы внезапно доходит, о чём идёт речь. Она вспомнила недавние слова Мары, что та умрёт молодой, и поняла, наконец, зачем та отдала ей свой мобильный. Это был прощальный подарок. Мне он уже не к чему. Так вот что? Ужасная догадка прямо-таки читается на лице Эммы.
- Да, именно то, о чём ты сейчас подумала, - усмехается Мара.
- Подожди, я не поняла, а когда тебе будет семнадцать? – словно куда-то заторопившись, спрашивает Эмма.
- Завтра.
Теперь всё предстаёт перед Эммой в совершенно новом свете.
- Значит, завтра у тебя день рождения? – с воодушевлением произносит она, пытаясь переключить внимание Марии на это, более радостное, событие.
- Да, - ясно и определённо отвечает Мара. – Поэтому сегодня у меня - день смерти.
Широко раскрытые глаза Эммы раскрываются ещё шире.
- Как? – только и спрашивает она.
- Вот так. Знаешь, что я загадала возле дуба!
- Что?
- Тебя, Змей, я не боюсь, но тебе я покорюсь.
Не хочу я жить во сне, забери меня к себе!
- Не фига себе!
- И это уже начало действовать.
- Что действовать?
- Заклинание.
- Ну и дела! Я думала, это всё шуточки.
- Ага…шуточки.
- Но зачем это тебе?
- Да так.
- Теперь уж ты колись, раз начала.
- Оно тебе надо?
- Надо!
- Тебе это действительно интересно? – Мара облизывает губы, задумчиво глядя на Эмму. – Понимаешь, со мной происходит что-то неладное. Я не сплю ночами, мне не хочется ни есть, ни спать, я всё время плачу. Я не хочу больше так жить.
- Нашла причину! У меня та же фигня!
- Но у тебя хоть парень есть. Пускай он над тобой и издевается. Но он ведь и заботится о тебе … Я бы всё на свете отдала, - вздыхает она, - если б кто-нибудь так заботился обо мне. Но меня никто не замечает. Даже Костя.
- Кто?
- Костя Скарбник, мой одноклассник. Я каждый день вижу его в классе, а он даже не догадывается, как я его… - не договаривает она. –Он был для меня всем, ради него хотелось жить. А он … он сейчас просто убивает меня. Нет сил вообще смотреть… как он гуляет с другими...
- А ты и не смотри. Лучше бы загадала на него приворот, чтобы он глаз с тебя не сводил.
- Нет, только не это. Приворот - это против воли. А всё должно быть естественно. Он должен сам… Но я для него пустое место. Мне остаётся только одно.
- Да, ладно, из-за любви сейчас никто не умирает.
- И это говоришь ты? Кто режет себе вены?
- Но я ж не до конца, - усмехается Эмма. - Так что это тоже не причина.
- Ладно, есть ещё одна причина. И только ты сможешь её понять. Вся причина - вот здесь, - постукивает она пальчиком по вдетому в левое ухо наушнику.
- В мозгах?
- В музыке. Она, действительно, опиум. Для никого. Только для нас, – тонко цитирует Мара. - Вот скажи, что ты слушала сегодня на крыше в школе?
- Давай до свиданья. Я всегда эту песню слушаю, перед тем, как что-то сделать с собой.
- Вот! Понимаешь. У них ведь все тексты в основном про это, про суицид. И когда ты слушаешь это постоянно, это сдвигает тебе мозги. Они словно программируют тебя, словно кодируют, они так воздействуют на твою психику, что ни о чём другом ты больше не думаешь.
- Это точно.
- Это всё на уровне подсознания. Как НЛП. Понимаешь, мне хочется сделать это. Это уже стало для меня наваждением. И теперь уже ничто не сможет меня остановить.
- Делов-то! Выкинь нафиг этот плейер! Ты ж не смотришь дома телевизор? Все эти сериалы, «Дом-2» и прочую белиберду?
- Нет.
- Вот и плейер выкини!
- Если бы всё было так просто.
- А что ещё?
- Просто мне всё уже надоело.
- Что надоело?
- Всё! Я не вижу смысла в жизни, я – никто, я давно уже мертва. Ещё не начав жить, я всё уже пережила. Я всё знаю: что было, что будет. Иногда мне кажется, что мне не семнадцать, а семьдесят лет.
- Что за пургу ты несёшь?
- Просто я слишком старая для своих 17 лет. Жизнь у меня не сложилась. Поэтому я и хочу умереть, чтобы, возродившись, начать жить заново.
- Дура ты набитая!
- Нет, я не дура.
- У тебя нет ни одной причины! – разводит руками Эмма.
Мара вздыхает
- Есть ещё одна.
- Какая?
- Веская.

20. ЛЮБОВЬ ЖИВЕТ В КАЖДОМ ИЗ НАС!

Справа взору Димонов открывается первый полубастион крепости, стоящий над глубоким рвом. Там в низине во рву за зелёными грабами они видят парней в камуфляжных штанах и куртках. Двое сгребают мётлами мусор в кучи, третий держит мусорный мешок, а четвёртый наполняет его совковой лопатой.
- Туда лучше не соваться, - предупреждает Димон-А.
Сразу за поворотом Димоны видят на поляне оранжевый мусоровоз. Чистильщики Лысой горы один за другим подносят к нему наполненные пластиковые мешки и забрасывают их в кузов.
Из кузова доносятся истошные крики милиционеров.
- Выпустите нас! Здесь воняет!
- В натуре, - мусоровоз, - замечает О`Димон.
Его неожиданно пробивает на смех.
- Мусоровоз, - ржёт он, как ненормальный, - мусоровоз.
Услышав смех, очень похожий на смех обкуренных торчков, два чистильщика в оранжевых комбинезонах сразу же обращают на них внимание.
- Не ржи, беду накличешь, - предупреждает приятеля Димон-А.
Но О`Димон никак не может успокоиться.
- Замолчи, придурок, - замахивается на него Димон-А, – они уже к нам идут.
Чистильщики, действительно, направляются к ним. Они уже совсем близко, и в их глазах читается явное намерение схватить наркоманов.
- Валим отсюда!
Димоны, что есть духу, бегут прочь. Их пятки так и сверкают. Вскоре дорога делает ещё один крутой поворот. Оглянувшись, Димоны видят, что их преследователи остались далеко позади. Махнув на них рукой, чистильщики поворачивают назад.
Впереди на обочине Димоны замечают полуразрушенный дом без окон, без дверей и даже без крыши. Обгоревшее здание стоит на краю крутого яра.
- А что это за дом такой? – спрашивает О`Димон.
- Сатанисты здесь собираются, - отвечает приятель.
Одна из стен дома полностью отдана сатанистскому творчеству. Главный мессидж сразу бросается в глаза: «сюда приходит она - сотона». Рядом сделана стихотворная приписка меньшими буквами: «а меня это не …(неразборчиво) - сотоне той дам я в …(также неразборчиво)».
- А раньше что тут было? – спрашивает О`Димон.
- Пожарная часть.
- Да, сгоревшая пожарная часть, - это очень символично.
Они обходят припаркованный рядом чёрный «Хаммер» и вдруг замечают приближающийся к ним по дороге другой джип - милицейский. Димоны тут же бросаются к развалинам. Джип резко тормозит, и из него выскакивают два бойца «Беркута».
- Куда? На землю! Лежать!
Как только наркоманы оказываются на земле, стражи порядка начинают пинать их ногами.
- Ах вы ж сатанисты долбанные!
- Мы не сатанисты! - вопит О`Димон, замечая клюв нависшего над ним реального беркута.
- А что же вы тогда тут делаете? – спрашивает его человек-птица и клюёт в левый бок.
- Ай! – вопит О`Димон от боли, - мы просто… зашли сюда… посмотреть.
- Ну тогда мы просто зашли сюда проверить ваши личности, - заявляет другая грозная птица и клюёт Димона-А в правый бок.
- Ну какой я сатанист? Разве я похож на сатаниста? – взывает он к милосердию.
Беркуты приглядываются: с одной стороны, вроде, похож, с другой стороны, вроде, нет.
- Я в бога верую, - умоляет он.
- В какого бога? – уточняет второй беркут.
- В нашего, – показательно крестится Димон-А.
- А ну, помолись, - не отстаёт первый беркут.
- Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое, - с благостным видом начинает Димон-А читать молитву, но забыв дальнейшие слова, тут же её заканчивает, - и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.
- А разве бог может ввести в искушение? – спрашивает его второй беркут, привыкший всё подвергать сомнению и дедуктивному анализу. – В искушение вводит совсем не бог.
- А кто?
- Тебе это, видимо, лучше знать! – взмахивает крыльями первый беркут и клюёт Димона-А в печень, – кто вы такие, признавайтесь!?
- Дети вдовы, - раскрывает он страшную тайну.
- Кто? – не понимает беркут.
- Каменщики, - ещё больше открывается Димон-А, с ужасом понимая, что теперь за раскрытие тайны его ждёт страшное возмездие.
- Какие вы на… каменщики! - звереет беркут и клюёт его в ягодицу.
- Вольные, - успевает ответить Димон-А.
И в этот момент - бабах! - его накрывает волна. На лице его появляется блаженная улыбка, которая, как маска, теперь надолго прилепится к нему.
- О-о-о, - сладостно стонет Димон-А и подставляет для удара другую ягодицу. - А теперь сюда… если можно, - умоляет он другого беркута с улыбкой на лице.
- Пожалуйста, - выполняет его просьбу другой беркут.
- Какие хорошие вы беркуты! – восхищённо произносит Димон-А.
И тут его накрывает вторая волна, которая окончательно сносит ему крышу. Он видит у себя над головой два облачка, похожие на рыбок, плывущие в противоположные стороны, и тут же начинает с воодушевлением восклицать:
- Беркуты! Наши доблестные защитники! Братья наши меньшие! Блин, как я вас всех люблю! Бог дал нам любовь! Самое прекрасное на свете это любовь! Любовь живет в каждом из нас! Любовь помогает нам прощать! Нужно всех прощать! Я вас прощаю!
- Ты чё, совсем сдурел? – недоумевает первый беркут.
- Ну его! Брось! Пошли отсюда! Не видишь, он не в себе, - торопит его второй беркут.
- Да, - соглашается с ним первый беркут, - на сатанистов они вроде не похожи. Неувязочка вышла.
Птицы-беркуты покидают полуразрушенное здание бывшей пожарной части, садятся в джип и уезжают.

21. ВЕСКАЯ ПРИЧИНА

- Думаешь, почему, - спрашивает Мара у Эммы, - я целыми днями гуляю по кладбищам или иду сюда на Девичью?
- Почему?
- Да потому что мне некуда больше идти. Все идут домой, а я не знаю, куда мне податься. Мне вообще не хочется домой возвращаться.
- Как это?
- А вот так. Я ж говорила тебе, у меня мать - алкоголичка. Постоянно она с кем-то бухает, постоянно в доме какие-то мужики, - то молодые, то старые. И все синие, опухшие. Постоянный мат-перемат. А сколько раз я её заставала с ними в постели. Мало того, некоторые начали уже и ко мне приставать. Я не могу больше этого выносить.
- И чё, ты не можешь с ней ничего поделать?
- Да чего я только с ней не делала, чтобы она перестала пить. И деньги забирала, и водку выливала. Да только всё напрасно. Я уже устала с ней бороться. У меня нет больше сил.
- Бедная, - жалеет её Эмма.
- Я не знаю, как мне выйти из этого. У меня нет другого выхода. Я ненавижу свою мать. Это она сделала меня такой. Это она довела меня до таких мыслей. Вчера я ей сказала, что покончу с собой, если она не бросит пить. И что? Она тут же нажралась. И до сих пор, наверно, в хлам упитая. Она ничего не понимает. Её ничем не проймёшь.
- Это такая болезнь. Она не лечится.
- Я знаю. Но мне от этого нее легче. Мне ничто не в радость. Постоянная тяжесть на сердце, постоянная головная боль. Я больше так не могу.
- Прекрати!
- Я хочу прекратить эту боль.
- Покажи мне свои зубы, - неожиданно говорит ей Эмма.
- Зачем?
- Покажи!
Мара щерит зубы: клыки у неё, действительно, выдающиеся.
- А правда, что ты сама у себя пьёшь кровь?
- Правда. А знаешь почему?
- Почему?
- Потому что я ненавижу себя. Я ненавижу свою жизнь. Я хочу себя убить.
Эмма не знает, что ещё сказать. Мара также неожиданно замолкает. На неё страшно смотреть.
- Значит, ты с самого начала шла сюда с определённой целью?
Мара молча кивает.
- И именно поэтому я здесь тебе мешаю?
Мара вновь коротко кивает. Как ещё можно отвечать на риторические вопросы?
- Зачем же ты тогда вернулась? – задаёт ей тогда Эмма настоящий вопрос.
- Я подумала, что если ты хочешь стать моей подругой… ты поможешь мне это сделать.
То, что слышит Эмма, приводит ее в состояние шока.
- Убей меня…убей себя? – повторяет она слова из той песни.
- Так ты поможешь мне? – спрашивает Мара и пытливо заглядывает ей в глаза в ожидании ответа.
Эмма отрицательно качает головой.
- Ну тогда забудь обо всём, что я сказала, - резко отвечает Мара, порываясь уйти.
- Подожди, - останавливает её Эмма, касаясь её руки.
- Что ещё?
- А как ты хочешь это сделать?
- Я сказала, забудь!
Не зная, как избавиться от Эммы, Мара решает вновь подняться на крепостной вал.
- Каким образом? - спешит за ней Эмма.
- Забудь, я сказала.
- И всё-таки? – не отстаёт Эмма.
- Отстань от меня!
- Не отстану!
Мара поднимается на вершину вала и останавливается возле цветущей груши.
- Какая разница - как?
Эмма становится рядом и, разглядывая раскинувшуюся внизу центральную поляну крепости, неожиданно замечает свисающую с груши верёвку. Верёвка раскачивается сама собой. Но рукой до неё не дотянуться. Догадка озаряет её.
- Так вот зачем тебе была нужна моя помощь?
- Ты очень догадливая девушка, - отвечает Мара, - я просто поражаюсь иногда твоей догадливости.
- Ты хочешь сделать это здесь?
- Ну что ты?- усмехается Мара. - Тут же полно людей. Нет, только не здесь. Не на этом дереве.
- А на каком?
- Не скажу.
- Ты что, издеваешься?
Мара-Мария усмехается своей коронной усмешкой: ха-ха.
- Эмма, короче, забудь об этом. Я всё выдумала.
- Как это выдумала?
- Специально для того, чтобы ты…ну… прониклась здесь духом Ангста.
- Ангста?
- Ну это такой… Вселенский страх, короче.
- Я уже давно им прониклась. Так значит, ты меня развела? Блин, умираю, так хочется курить. Не действует на меня этот заговор.
- Он не сразу действует.
- Жаль, что ты не куришь. Хотя…вот ты не куришь и не пьёшь, а здоровенькой умрёшь.
- Это точно, - усмехается Мара.
- Хочешь, тебя научу?
- Спасибо, не надо. Мне уже поздно учиться.

22. ДИМОН-А В РАЮ

Как только беркуты уезжают, полуразрушенное обгоревшее здание пожарной части без окон и дверей прямо на глазах Димона-А превращается в величественный храм с двумя колоннами перед входом.
Над одной из колонн сияет солнце, над другой – до сих пор ещё серебрится прозрачный серп луны. При этом небо над головой Димона-А становится ещё голубее, трава под ногами - ещё зеленее, а лицо его – самым счастливым на свете.
Вселенское счастье охватывает его. И безмятежный покой. И ощущение божественности всего происходящего. Он садится на придорожный валун, который превращается под его задницей в трон, и отрывисто говорит:
- Я понял. Теперь я все понял. Я в раю. Это рай.
- Димон, ты чего? – спрашивает его приятель, потирая ушибленный бок.
Димон-А его будто не слышит. Он на своей волне.
- О, как я счастлив. Мне ни от кого ничего не нужно. А сам я могу дать всё. Мне кажется, я – бог.
- Это в тебе сейчас кто говорит, ты или твоя нежить?
- Это говорю тебе Я.
Он с неудовольствием замечает, что одна из белоснежных колонн дворца обезображена чёрным граффити, а на другой намалёвана уже знакомая ему смешная рожица с двумя крестами вместо глаз и с высунутым языком.
- Три-три, - говорит О`Димон.
Димон-А делает вид, что не понимает его.
- Гордыня и тщеславие – это твой третий грех.
- Это не грех. Это добродетель. Я есть бог. Бог есть любовь. А любовь – это добродетель.
Распираемый любовью, Димон-А встаёт с трона, обнимает приятеля и пытается погладить его по голове.
- О`Димон. Если бы ты знал, как я тебя люблю.
- Ты чё, сдурел? – отталкивает О`Димон его от себя.
- Блин, как меня прёт! Просто рвёт нафиг! Во мне столько сейчас любви! Мне её просто некуда девать.
- Да пошёл ты!
Они выходят оба на дорогу.
- Пойми, это совсем другая любовь. Чисто божественная.

23. ЭЛЬФЫ И ОРКИ

Единственный в своём роде ландшафтный парк, с уникальностью которого не может сравниться ни один другой парк города обычные люди обходят стороной. Одни сознательно обходят это проклятое место десятой дорогой, другие побаиваются заходить туда на подсознательном уровне.
Зато для экстраординарных людей здесь, как мёдом намазано. Именно на Лысой, подальше от сторонних глаз, в иной день собираются до сотни неформалов, представляющих молодёжные субкультуры всех мастей.
Только здесь можно одновременно увидеть готов и эмо, блэк-металлистов и рейверов, ролевиков и толкинистов, исторических лучников и фехтовальщиков, граффитчиков и других непризнанных художников, скинхедов и стрейтэджеров, не говоря уже о представителях всевозможных культов, начиная от язычников и заканчивая сатанистами.
Есть на Лысой Горе поляна, окружённая со всех сторон крепостным валом. Находится она на территории главного бастиона Лысогорской крепости, поэтому называется Главной.
Бастион представляет собой пятиугольник. На схеме это выглядит, как дом с покатой крышей. Крышу составляют два косых фаса, стены образуют два коротких фланка, а снизу вход в дом замыкают две куртины.
Но это схематично, а на местности фасы, фланки и куртины выглядят как высокие крепостные валы, ограничивающие поляну со всех сторон.
Попасть на Главную поляну можно только по Бастионному шляху, прорезающему крепость с востока на запад, а исчезнуть отсюда можно через две потерны, прорытые в толще валов.
Посередине Главной поляны стоит придорожный камень. Как и подобает всем придорожным камням, на нём постоянно оставляют свои автографы все, кому не лень, но главную надпись, выбитую на красном граните, разобрать всё же можно: "Природный парк сей заложен в ознаменование 1500-летия г. Киева".
По выходным дням эту поляну и валы вокруг неё оккупируют друиды, поклонники Толкиена и кельтской культуры или, попросту говоря, толки, которые наряжаются здесь в эльфов и орков.

- Анекдот про эльфов слышали? – между тем продолжает разговор шутник-орк. - Типа, почему у них уши такие большие?
- Не, не слышали, - мотает головой первый орк.
- Оттого что живут они уже шесть тысяч лет, а традицию дергать за уши на день рождения еще никто не отменял!
- Да они лохи все от рождения, - говорит самый брутальный орк, одетый в медвежью шкуру на голое тело, - вечно живут, потому что бесполые!
Единственная девушка среди их компании кивает ему:
- Это точно, ну какие эльфы мужики? Хуже голубых. А вот орки... – целует она его в шёчку, - ммм, брутальных орков я обожаю. Ой, чувствую, быть тебе, Барлог, сегодня Майским королём.
- А тебе моей королевой, - улыбается с довольным видом Барлог. - Короче, братва, эльфы - лоханы конкретные.
- Ненавижу их! – цедит сквозь зубы первый орк.
- С чего это вдруг? - подначивает его шутник-орк, - тебе ж всегда эльфийки нравились?
- Эльфийки мне и сейчас нравятся. Особенно вон та, что на валу. Да и те, что танцуют, не хуже. Боюсь, одна из них и будет сегодня Майской королевой.
- Вы чё, пацаны, - недоумевает самый брутальный орк Барлог, - все голоса отдаём только за мою несравненную Гудрун.
- Ну, ясное дело, - отвечает орк-шутник. – Только ведь нас гораздо меньше, чем эльфов.
- Вот за это я эльфов и терпеть не могу, - продолжает первый орк. – Что их расплодилось, как собак нерезаных. Сейчас все хотят быть только эльфами. Ненавижу этих мерзких, ушастых тварей.
- А я, например, эльфов обожаю. Вот гоблинов не люблю. Невкусные они... А эльфы – просто деликатес. М-м-м, такая вкуснятина.
- Гони рецепт, - улыбается Гудрун.
- Рецепт такой: берёшь эльфа, бреешь его налысо и замачиваешь в белом вине. Когда эльф окончательно опьянеет, бросаешь его в котел с глинтвейном и варишь до полной готовности. Подавать горяченьким. Это я вам, как личный повар Саурона, говорю.
Первый орк, между тем, не сводит глаз с танцующих эльфиек.
- Не, что ни говори, а всё-таки, эльфийки - красавицы.
- Ты чё, братан, в натуре? – возмущается брутальный орк Барлог, - это эльфийки, что ли, красавицы? Да я таких красавиц на окружной, знаешь, сколько видел.
- Они красавицы – потому что красятся, - раскрывает секрет их Гудрун. – В отличие от тех, кто ценит естественную красоту, - поднимает высоко она свой подбородок. - Строят из себя непонятно кого. Такие высокомерные, не подступись!
- Да, - соглашается с ней первый, - они слишком высокого мнения о себе. Чуть что, сразу - пощёчину. Я тут на днях с одной познакомился… Вон с той, что на валу. Почитал ей стишок. Хотите и вам прочту?
- Давай, - говорит шутник-орк.
Поэт-орк поднимается и, повернувшись к валу, с которого на него смотрят эльф и красавица-эльфийка с луками в руках, начинает громко декламировать:
«По Лысой горе эльф бесцельно слонялся
И мне на глаза ненароком попался,
Он лук свой тугой натянуть не успел -
В воздухе орка топор просвистел.
Только и смог эльф прищурится зло.
Снова ушастому не повезло...»
С вала тут же на него направляются оба лука, натягивается тетива, и две звонкие стрелы одновременно отправляются в путь. К счастью, стрелы попадают не в поэта, а в круглый щит Барлога.
- Они, чё, офигели? – недоумевает поэт-орк.
- Да они ваще оборзели! – возмущается Барлог, вытаскивая стрелы из щита, - а если бы я не прикрылся?
Эльфийка сбегает вниз по валу и идёт к оркам.
- Эй, орки, вы чего тут на эльфов гоните?
- А вы чего в орков стреляете? - недовольно отвечает Барлог. - Ещё немного и прямо мне в сердце!
- Да мы просто зад твой пожалели. Отдай стрелы!
- А дружок твой не хочет сам за ними спуститься? Его трусливое высочество решило девушку послать вместо себя?
- Ему некогда снизойти до вашей низости. Давай сюда стрелы!
- Пусть сам их и возьмёт. А то видно боится, что я ему ушки его замечательные оторву.
- Хочешь оторвать ему ушки? Может, и мне оторвёшь? Мои милые и дивные ушки? Да ты просто завидуешь нашей красоте.
- Вашей красоте? – заводится Гудрун. – Нашли чем гордиться – ушами, огромными, как у ослов.
- Не понимаю, - пожимает плечами эльфийка, - почему у вас такое пристальное внимание к нашим ушам?
- Это я не пойму, - напирает Гудрун, - как можно так тащиться от своих оттопыренных ушей?
- И вовсе они не оттопыренные, - обижается эльфийка, – а выдающиеся, что только лишний раз доказывает наше божественное происхождение.
- Ой-ой-ой. Только не надо строить из себя ангелов.
- А мы не строим, мы такие и есть. И вообще, не пойму я, - пожимает плечами эльфийка, - как можно нас не любить?
- Боже, как наигранно! – возмущается Гудрун. - Да если хочешь знать, вас - ангелов - никто не любит. С вами скучно.
- Как это может быть скучно с воплощением мудрости, красоты и вечности.
- Дивные вы эльфы! Дивные! – усмехается шутник-орк. - Вы только и делаете, что восхищаетесь собой! Мы са-а-мые мудрые! Мы са-а-мые красивые! Мы са-а-мые храбрые! А чуть что, так драпаете, что только пятки сверкают.
- Эльфы - форева, орки маст дай! – кричит с вала длинноволосый эльф Айнон.
- Ага, ага – щас! – показывает ему неприличный жест Барлог.
- Да что вы имеете против нас! – возмущается эльфийка.
- Я ничего не имею против тебя, - отвечает ей поэт-орк, - а вот парни ваши мне не по нутру. Подлые трусы, они всегда бьют из засады в самый неожиданный момент.
- Откуда у вас такая ненависть к эльфам? Мне жаль вас, орки. Именно жаль. Но вы не виноваты в своём уродстве!
- Зато вы бездельники, каких свет ни видывал! – переходит в наступление Гудрун. - Вы только и умеете, что петь и танцевать. Ну, ещё насмехаться над нами. Больше ничего.
- Вы просто завидуете нашему совершенству. Ничто не может сравниться с мелодичным перезвоном эльфийских голосов, с сиянием звезд в их глазах, с вечностью, которая, словно шлейф, тянется за ними...
- Гыыы…Я щас помру со смеху, - тащится шутник-орк.
На помощь эльфийке с вала спускается длинноволосый эльф Айнон с натянутым луком и стрелой, направленной на Барлога.
- Таури! С каких это пор ты стала общаться с орками? С ними разговор короткий - стрела в горло.
- У нас разговор ещё короче, - поправляет его Барлог. - Один разворот корпуса – и кучка агонизирующих эльфишек!
- Один разворот корпуса?? Ха-ха! – смеётся Айнон. - Да пока орк развернется, эльф успеет выпустить в него две стрелы.
- Что? – свирепеет самый брутальный орк Барлог. – Да я вас, твари, валил и валить буду, - рассекает воздух он своим мечом. – Сейчас ты узнаешь силу моего дрына. Я это тебе, как самый злобный орк заявляю, порежем и порвем все ваше гнусное племя. В лесу на каждом суку будет по эльфу висеть. Освободим от вас Лысую гору!
- Ну, да, сила есть, ума не надо, - отвечает Айнон. - Только и у нас своё оружие имеется.
Заслышав разговор на повышенных тонах, на вал поднимаются ещё три эльфа. Натянув тетиву, они направляют стрелы на орков.
- Ну ясное дело! – усмехается орк-шутник. - Лук – это оружие трусов! Типа мы тебя подстрелим, а ты нас не достанешь!
- Выходите с нами врукопашную, там и посмотрим, кто на что способен, - предлагает Барлог.
- Эльфам незачем биться с вами врукопашную, - объясняет ему Айнон. - Мы - бойцы невидимого фронта. Наш девиз: одна стрела - один дохлый орк.
- Ой, я не могу, - ухахатывается шутник-орк, - невидимого фронта… Разок вас дубиной огреть - сразу станете видимыми.
С вала к ним спускается главный организатор толкучки Арвин.
- Эй, толки, хватит ссориться! Чего вы снова тут не поделили?
- Он не отдаёт нам наши стрелы! – жалуется Таури.
- Отдай ей стрелы! – приказывает Арвин.
- А чего они в нас стреляют? – оправдывается поэт-орк.
- А не надо про нас стишки гнусные рассказывать, - объясняет Таури.
- Всё, прекратили! – машет на них руками Арвин. - Не хватало, чтобы вы ещё тут поубивали друг друга. Кому тогда вечером выбирать Майскую королеву, которая выберет нам Майского короля? Тем более, что до меня дошли слухи, что язычники и чистильщики хотят выдворить нас отсюда. Оркам и эльфам лучше помириться и объединиться против них, чем мочить друг друга.

24. НАВКА

Справа от придорожного камня неподалёку от входа в потерну №6 на полянке, окружённой берёзами, врыт шестиметровый столб. На вершине столба, символизирующего мужское достоинство, установлен венок, сплетённый из зелёных веток ивы.
От венка спускаются до земли шесть длинных разноцветных лент. Венок, символизирующий женское достоинство, установлен так, что может вращаться. От берёз, увешанных серёжками, доносится дивная музыка. Откуда она здесь? Кто-то играет на флейте?
Шесть девушек, одетых в старомодные однотонные платья, явно взятых из сундуков своих прабабушек, взявшись каждая за свою ленту, плывут по кругу вокруг столба. Под одной из берёз, прислонившись к дереву спиной, сидит длинноволосый парень. Острые, явно накладные ушки эльфа, выглядывают у него из-под волос. Он-то и играет на флейте. Его пальцы, словно заводные, снуют по ней.
В чарующие звуки старинной кельтской мелодии неожиданно вплетается надрывный тревожный зов.
- Зо-я! – безутешно зовёт где-то мать своего ребёнка. – Зо-я!
Вскоре из-за вала выходит женщина в красном сарафане. Заметив танцующих эльфиек, она направляется к ним.
- Извините, вы тут девочку не видели? – обращается она к одной их них.
Та отрицательно машет головой и идёт дальше по кругу.
- В белом платье, - не отстаёт от них мамочка.
- Нет, у нас тут все только в зелёном, - отвечает ей другая эльфийка, идущая следом, и кивает на двух маленьких зелёных человечков – мальчика и девочку, одетых в зелёные костюмчики.
- Спросите у орков, - советует ей третья эльфийка, идущая следом, -может, они знают.
- А где они? – спрашивает Навка.
- Вон там, - кивком головы показывает третья эльфийка.
Женщина в красном сарафане направляется к другой компании, разлёгшейся на траве неподалёку от потерны №5. В отличие от эльфов, на орках надеты лишь мохнатые шкуры. В руках у них пластмассовые мечи и деревянные секиры.
- Орки, вы тут девочку в белом платье не видели?
- Нет,– небрежно отвечает один из орков.
- Дочка у меня пропала.
- Какая дочка? – криво усмехается второй орк, – которая пропала здесь пять лет назад?
- Вы что-то путаете, ребята. Моя дочка только что пропала. Она пропала всего час назад. Вы что-то путаете.
- Идите, идите, мамаша, - отвечает ей третий, самый брутальный орк. - Не видели мы вашу дочку.
- Эх, ребята, - вздыхает она, - не в те игры вы играете и не тем богам поклоняетесь.

25. НЕЖИТЬ ЧЁРНАЯ И НЕЖИТЬ КРАСНАЯ

Заметив на валу гимназисток, женщина в красном сарафане поднимается к ним:
- Девушки?
- Да, - отвечает Эмма.
- Дочка у меня здесь пропала. Вы её, случайно не видели?
- А как она выглядит? – спрашивает Мара.
- В белом платье, с длинной косой.
Эмма отрицательно качает головой и участливо спрашивает:
- А что, она заблудилась?
- Не знаю, может, и заблудилась, - пожимает плечами женщина в красном сарафане. - Зоя! Зоя! – зовёт она с вершины вала свою дочку и прислушивается.
Нет ответа. Навка вновь оборачивается к Маре и вдруг видит над её пробитой аурой чёрную сущность, невидимую никому, кроме неё. Чёрная тварь настолько разрослась и увеличилась в своих размерах, что уже не помещается в теле готессы. Обхватив Мару когтистыми лапами, нежить держится у неё на спине.
- Тебя зовут Мария?
- Да. А как вы узнали?
- Неважно. Прошу тебя, Мария, не делай этого.
- Чего этого? – спрашивает Мара-Мария.
- Того, что ты задумала.
Ошеломлённая Мара застывает на месте.
- У тебя для этого… нет никаких веских причин, - добавляет Навка.
- Я ей тоже самое говорила, - подтверждает Эмма.
- Ты не любишь себя. Поэтому и хочешь себя убить.
Чёрные глаза Мары широко раскрываются. От изумления она даже теряет дар речи.
- А как…?
- Что как?
- Как вы догадались?
- А тут и догадываться нечего. Ты просто так выглядишь. Ты уже наполовину мертва. Нежить выела тебе все мозги.
Поняв, что она обнаружена, нежить испуганно поджимает хвост и стремится как можно глубже всунуться в тело Мары.
- Какая ещё нежить?
- Чёрная. В тебе сидит чёрная нежить.
- Женщина, а у вас с головой всё в порядке?
- В отличие от тебя, - внимательно смотрит на неё Навка, - у меня с головою всё в порядке, Мария. Просто, кроме меня, этих тварей больше никто не видит.
Эмма судорожно щёлкает зажигалкой. Она давно уже держит во рту сигарету. Вспыхнувший огонёк озаряет её зрачки. Эмма с наслаждением затягивается. Огненно-красное пламя, разгораясь, пожирает спрессованный в сигарете табак прямо на глазах.
Навка внимательно смотрит на Эмму и вдруг невольно отстраняется.
- Тебя, кстати, это тоже касается, - говорит она Эмме.
Огненно-красная нежить сидит внутри Эммы и с явным наслаждением вдыхает поступающий в её лёгкие дым.
- Думаешь, это ты сейчас куришь?
- А кто же? – недоумевает Эмма.
- Это красная тварь сейчас курит в тебе.
Заметив, что она обнаружена, огненная нежить тут же подтягивает выше свисающий чуть ли не до земли змеиный хвост и сворачивается в клубок.
- Она использует тебя.
- Никто меня не использует. Женщина, вы чего?
- Ничего, мне вообще-то без разницы. Это тебя, в принципе, должно волновать. Это ведь ты одержима ею.
- Вот только не надо меня грузить.
- Ты и так уже нагружена больше некуда. Просто не видишь этого.
- А вы, значит, её видите? – ухмыляется Эмма.
Навка кивает.
- Почему же тогда дочку свою вы не видите?
- Я не знаю, – обескуражено отвечает Навка и, тяжко вздохнув, сбегает вниз, в крепостной ров.
Изнизу она вновь кричит им:
- Уходите отсюда, девушки! Не ищите себе приключений на голову. Иначе они сами вас найдут.
- Она чё, больная? – затянувшись дымом, спрашивает Эмма.
- Я бы не сказала, - отвечает Мара.
«А может, и правда?» – доходит до Эммы, - «Может, и правда, во мне кто-то есть. Тот, кто терзал меня всё это время. Кто пытался сбросить меня с крыши, кто заставлял меня резать вены и принимать снотворные таблетки».

26. ПРИДОРОЖНЫЙ КАМЕНЬ

Эмма и Мара вновь спускаются с вала на поляну и подходят к придорожному камню.
- Он тут вместо ориентира, - объясняет Мара. - Сюда сходятся все дорожки. Поэтому все здесь обычно и назначают свои встречи. А это что такое?
Рядом с придорожным камнем она замечает установленный на палке треугольный знак радиационной опасности. Внутри знака с обеих сторон напечатан текст.
Эмма подходит ближе и читает:
«Внимание! Фон 90 микрорентген в час!!! Превышает безопасный порог в три раза! Остерегайтесь этого места, не задерживайтесь здесь надолго. Предупредите всех!»
Мара замечает, что на другой стороне знака также что-то написано:
«Здравствуйте! Когда вы дочитаете эту надпись до конца, повреждения вашего организма, вызванные ионизирующим излучением, примут необратимый характер. Спасибо!»
- Так вот почему мне здесь так не хорошо, - произносит Эмма.
Неожиданно на дальнем плане за деревьями показывается милицейский джип. Машина стремглав выезжает на поляну, проезжает мимо танцующих вокруг столба эльфиек, мимо придорожного камня и останавливается возле прилёгших неподалёку на травке орков.
Те почему-то бросаются бежать в разные стороны. Но из полуоткрытого окна раздаётся предупреждающий выстрел в воздух, и из салона выскакивают двое «беркутов» в камуфляже.
- На место! Лежать! Вы щас у нас тут все ляжете! — грозит им один из них пистолетом.
Девушке-орку удаётся скрыться в потерну. Эльфийки вместе с флейтистом и двумя маленькими зелёными человечками испуганно бросаются врассыпную к валу и, поднявшись наверх, скатываются вниз по эскарпу в ров. Эльфы с луками, оценив ситуацию, также присоединяются к ним. На валу, спрятавшись за куст, остаётся лишь Таури.
Мара и Эмма прячутся за придорожный камень, присев перед какой-то маленькой оградкой, которая вплотную примыкает к камню.
Орки понуро возвращаются на место.
- Лечь всем на землю! - приказывает им первый «беркут.
Все, кроме одного, подчиняются приказу. Самый брутальный орк остаётся сидеть.
- Лежать - была команда! - бьёт его второй «беркут» ногой в бок, - и не дергаться! Отвечайте, кто такие?
Брутальный орк, получив по почкам, хрипит:
- Орки.
- Кто? – орёт «беркут».
Брутальный орк мгновенно соображает, что «беркут» вряд ли слышал когда-нибудь это слово, и тут же поправляется:
- Студенты мы!
- Какие ещё на… студенты? – орёт второй «беркут». - Сатанисты грёбаные! А ну признавайтесь, где девочка? Что вы с ней сделали?
- Какая девочка?
- В белом платье и с косой.
- С такой? – показывает руками орк-шутник, словно держа в руках палку с косой.
Первый «беркут» со всей силы хватает его за волосы.
- С такой!
- Мы тут вообще такой не видели, - приподнимает голову поэт-орк. - Это женщина та в красном сарафане всё выдумала.
- Женщина выдумала, а вы, значит, правду говорите? - недоверчиво спрашивает первый «беркут» и с размаху бьёт его также в бок. - А если по почкам?
- Мы, правда, студенты! – кричит поэт-орк.
- А документы есть?
- Нет.
- Ну тогда не факт, что это правда, - говорит первый «беркут», помахивая пистолетом. - А вот то, что вы все в таких странных нарядах, явно доказывает вашу принадлежность к секте.
- Какой ещё секте? – возмущается третий лежащий, повар-орк, и также получает ногой.
- Сатанистской, твою мать! Руки всем за спину.

Эмму разбирает любопытно, что же там происходит, и она пытается выглянуть из-за камня, наступая при этом на оградку.
- Осторожней! – шепчет ей Мара. – Не наступай!
Эмма убирает ногу с оградки.
- Ну и чё? – не понимает она. - Это же оградка!
- Это оградка могилы. Здесь похоронена Лысая ведьма.
- Та самая? – пугается Эмма.
- Ну да. Её пытали здесь, хотели узнать какие-то секреты, и по волоску выдёргивали из её головы. До тех пор, пока она не стала совсем лысой и не умерла от боли. С тех пор её дух бродит по Лысой горе и ищет своих обидчиков.

Второй «беркут» тем временем подходит к каждому из лежащих на земле орков и стягивает им руки одноразовыми наручниками - пластиковыми ребристыми хомутиками. Затянув их всего лишь один раз, потом их стянуть невозможно.
- Да мы сюда отдохнуть приехали... на природу, - возмущается шутник-орк.
- Сейчас отдохнёте в другом месте.
Неожиданно с вала к ним спускается эльфийка Таури.
- Отпустите их! - взывает она к «беркутам», - они – не сатанисты. Это – орки!
- Какие ещё орки?
- Ну, это гоблины такие. Иначе говоря, изгои. Короче, дебилы недоразвитые.
- Что? – возмущается самый брутальный орк Барлог.
- Но они никакие не сатанисты! – добавляет Таури. – И вообще всё это выдумки! Сатанистов в природе не бывает. Они априори не существуют. Всё это сказки для взрослых!
- А пропавшие девочки – тоже сказки? – приводит веский аргумент «беркут». - А то, что их приносят в жертву, значит, выдумки?
- Отпустите их! Они ни в чём не виноваты!
- Значит пропавших девочек тебе не жалко? - не унимается «беркут». - Слёзы их матерей, я вижу, тебя не волнуют? И вообще, какого хера ты защищаешь их? А ну вяжи её также до выяснения обстоятельств! – приказывает он второму «беркуту».
- Руки! – грозно рычит ей второй «беркут».
Стянув ей руки, он командует остальным:
- А теперь живо все в машину… по одному!
Менты упаковывают орков и эльфийку в джип и уезжают.

Эмма и Мара выходят из-за придорожного камня и замечают, что вся его лицевая поверхность исписана чёрной аэрозольной краской. Отчётливо видна стрелка, заострённая с двух сторон, и длинная, с трудом разбираемая надпись: «налево пойдёшь – к сатанистам придёшь, направо пойдёшь – к язычникам попадёшь».
- Блин, задолбали уже своими каракулями! Что за уроды! Всю гору тут изрисовали!
- Ну и чё, куда пойдём? – спрашивает Эмма. – Налево - направо?
- Пойдём лучше прямо, - отвечает Мара.

27. МНЕ ИДЁТ, ЧТО ОНА ЖИВАЯ

Неподалёку отсюда на крепостном валу, возвышающемся над Перекрёстной лощиной, стоит чернобородый мужчина в длинном чёрном плаще и с крестом на груди. Инквизитор Харитон озирает окрестности. Он взобрался на вал с надеждой разглядеть с вершины скрывающихся в чаще идолов, которые до сих пор никак не попадутся ему на глаза.
Неожиданно он приседает, заметив выходящую на поляну женщину в красном сарафане. Он приседает ещё ниже, разглядев идущего ей навстречу бритоголового козака. Прячась за куст, инквизитор видит, как те встречаются возле единственной на Лысой горе сосны, и слышит всё, что они говорят.
- Ну что? – спрашивает женщина в красном сарафане.
- Нет её нигде, - отвечает ей козак. - Всё обошли, всю гору прочесали.
- Она где-то здесь. Я это точно знаю. Мне идёт, что она живая.
- Ты уверена?
- Она где-то прячется, только не знаю ещё, где.
- А где она потерялась?
- Возле Змеиного спуска. Мы там встретили иных. Зоя испугалась их и, пока я с ними разбиралась, куда-то убежала.
- И говоришь, ко всему ещё и дидько объявился? - спрашивает козак.
- Оказывается, он не один. Их двое.
- Как это двое?
- Один лысый…
- Лысый? – переспрашивает козак и проводит рукой по своей бритой голове с косой на затылке.
- Совсем лысый, - вносит ясность Навка. – Увидел, что я его вижу, и говорит: «Пошла вон отсюда, ведьма!». Сгинь, нечистый! - говорю я ему. Он тут же и сгинул. Обернулась я, а за спиной стоит сивый. «Сама сгинь! – говорит он мне. – Нас позвали». Кто? - спрашиваю. «Тот, кто сказал: «Изыди из горы сия!».
Инквизитор нервно потирает бороду.
- Ну что ты хочешь! – разводит руками козак. - Перед Майской ночью всегда так. Сегодня все черти на Лысую слетаются!
Навка задумывается.
- Мне кажется, они здесь неспроста.
- Чего ты так решила?
- Они пришли за ней. Им нужна моя Зоя.
- Зачем?
- Чтобы напугать меня. Они ведь не могут меня извести. Поэтому и взялись за дочку, которая ещё не научилась давать им отпор.
Кожумяка уязвлено хмыкает и проводит рукой по своим пышным усам:
- Думаешь, ведьмы единственные, кто в силах побороться с ними?
- Но мы единственные, кто их видят, - отвечает Навка.
Пригнувшись ниже, инквизитор Харитон злобно чешет рукой бороду, а затем, как защиту выставляет перед собой крест, шепча «отченаш», и отползает на коленках прочь.

28. ПЕРУН – СУПЕРСТАР

В самой глуши, как раз посередине между Русалочьим и Ведьминым яром, находится главная достопримечательность Лысой Горы - языческий храм, так называемое капище. Название происходит от древнерусского слова капь, означающее идол.
В отличие от церквей, костёлов, мечетей и синагог, храмы язычников всегда располагаются под открытым небом. Считается, что таким образом родноверы оказываются ближе к природе и скорее могут быть услышанными своими богами, нежели те, кто наоборот загораживается от них экранированной поверхностью золотых куполов.
Те, кто построил этот природный храм, постарались на славу. Большего храма нет больше нигде, тем более такого красивого и величественного. Прежде всего, поражает канава круга, вырытая вокруг капища, приблизительно, 100 м в диаметре.
В центре круга находится сама капь - стоящие спиной к спине четыре деревянных идола. Они символизируют Перуна, глядящего на все четыре стороны. Идолы поставлены здесь неспроста в 2002 году. На капище почти всегда ведутся дежурства.
Посещать его могут только язычники, совершающие здесь свои обряды. Происходит это два раза в неделю - в субботу в полдень и в среду в полночь. Женщины в этих обрядах участвуют только по особым праздникам, т. к. это святилище Перуна – покровителя воинов.
Чужакам же сюда вход заказан. Об этом явно даёт понять огромный жертвенный камень – алтарь перед идолами Перуну, а также деревянный волк Семаргл, вздыбленный из земли с угрожающим оскалом, и стоящий за пределами охранного круга чур Ярилы, держащий в руке острый нож.
Несмотря на это, здесь бывают все, кому не лень. Каждый, кто впервые заходит на гору, ставит своей целью непременно побывать и на капище. Это непременный пункт программы.
Идолов посещают и с экскурсиями, заезжают сюда на автобусах, заходят целыми группами. Перун является достопримечательностью Лысой Горы. Но не все приходят сюда с добрыми мыслями.

Майя и Жива идут вверх по тропинке, и чем выше они поднимаются, тем шире овраг раздвигается, и, в конце концов, Русалочий яр становится величественной впадиной, занимающей огромное пространство. Дух захватывает от такой шири внутри котлована.
- Ну разве здесь не чудесно? – восхищается Жива.
- Чудесно, - соглашается с ней Майя.
- А там – ещё чудеснее. Там настоящая поляна сказок.
Вскоре справа от тропинки они замечают на противоположном склоне четыре высохших, лишённых коры дерева, и напрямик через кусты спускаются в овраг, чтобы затем подняться к ним по крутому склону.
Идущий понизу чернобородый инквизитор, заслышав шорохи и обрывки разговора, инстинктивно приседает. Спрятавшись за поверженный на землю истлевший мёртвый граб, он видит за кустами движение двух белых сорочек и красных юбок. Две ведьмочки проходят мимо, не заметив его.
Переждав время, пока стихнут их шаги и голоса, инквизитор Харитон выходит из укрытия и следует за ними. Поднявшись по склону на вершину холма, он вновь видит спины девушек за деревьями.
Те приближаются уже к какой-то поляне, ярко освещённой солнцем посреди тёмного леса. Следуя за ведьмами, инквизитор понимает, что благодаря им, он нашёл, наконец, то, что так долго искал: языческое капище.
На необычной поляне круглой формы он видит издалека двух грозных идолов, вырисовывающихся на фоне буйно цветущей груши. Подойдя ближе, он замечает, что идолов стало на одного больше. Пригнувшись, он прячется за кустами.
Майя и Жива выходят на поляну. Правда, путь им преграждает небольшого роста бородатый деревянный истукан с ножом в руке.
- Это - Ярила, - объясняет Жива.
- Какой-то он не очень дружелюбный, - замечает Майя.
- Этот ещё ничего. Обычно Ярилу изображают с отрезанной головой в руке.
- Жуть. А почему у него на груди – буква Ж?
- Это знак богини, в честь которой меня назвали.
- Значит Ярила защищает здесь тебя?
- Или я – его.
- Как это?
- В древние времена Ярилу почему-то всегда изображали девушки, переодетые в мужской наряд – в белые штаны и рубаху. Они разъезжали по полям на белом коне, держа при этом за волосы отрезанную мужскую голову.
- Какой ужас.
Окружает капище вырытая в земле канавка.
- А ты здесь часто бываешь? – спрашивает Майя.
- Не часто. Девушкам вообще-то нельзя здесь находиться.
- Ну тогда я за линию эту не пойду.
- Не бойся.
- Стрёмно как-то. Я лучше издали посмотрю.
Жива берёт двоюродную сестру за руку.
- Идём!
- Такое впечатление, будто на нас кто-то смотрит.
Жива оглядывается, но чернобородый успевает вовремя убрать голову, выглядывающую из-за кустов.
- Никто на нас не смотрит. Давай скорей, пока никого нет.
Сёстры переступают канавку, окружающую капище. Сразу за ней их встречает деревянный оскаленный волк.
- А это ещё что за чудовище? – удивляется Майя.
- Это и есть страж горы Семаргл. Он навлекает огонь на каждого, кто преступает законы рода.
Они выходят на поляну, и первое, что бросается в глаза – обугленные с внутренней стороны чуры Перуна. Видимо, их постоянно пытаются спалить, и хотя капь периодически обрабатывается антигорючей жидкостью, изнутри она выгорела уже до черноты. Кое-где чернота проступила даже на боках идолов.
- А чего они такие чёрные? – спрашивает Майя.
- Вот, идиоты! - возмущается Жива. - Опять их кто-то поджигал.
- Блин, дебилы, дауны! – качает головой Майя.
- Нет, это не дауны. У дебилов мозгов на это не хватит. Это явно какие-то фанатики, изуверы.
Кузины обходят идолов вокруг. Майя с интересом разглядывает их.
Все они похожи друг на друга, все держат под широкими усами меч с какими-то непонятными рунами на клинке. Но отличия среди идолов всё же есть: северный Перун выделяется насупленными бровями, южный - приоткрытым ртом, западный – открытым ртом и с мешками под глазами, а восточный Перун – морщинами на лбу.
При этом каждый из них прикрывается сбоку щитом, на котором изображены какие-то символы.
- Что они означают, не знаешь? – спрашивает Майя.
- Знаю, - отвечает Жива, - эти ромбики с точками - защитный оберег Лады.
- То есть получается, что грозный Перун на самом деле прикрывается щитом Лады?
- Как видишь.
Они подходят к серому, почти прямоугольному гранитному камню, на котором лежит краюха хлеба.
- А это что за камень?
- Это - алтарь.
- Здесь жертву Перуну приносят?
- Как видишь, ему жертвуют хлеб.
- Смотри, да тут кровь! – пугается Майя.
- Это не кровь. Это - краска. Кто-то специально краской красной залил.
Майя присматривается к символам, вытесанным по бокам серого гранитного камня.
- А эти знаки что означают?
- Это – секира Перуна, - объясняет Жива, - это - его громовое колесо.
Майя замечает за деревьями мелькание белой рубахи.
- Смотри, там кто-то идёт. Пошли скорее, пока нас не заметили.
Кузины торопливо покидают капище.
- И что же язычники тут делают? – спрашивает Майя.
- Перуна славят, - отвечает Жива.
- Перун – суперстар?
- Типа того.
- Не знаю, - говорит Майя, - мне эти идолы не понравились… какие-то они недобрые, неприветливые.
- А что, они должны улыбаться тебе и приветствовать: «Здравствуй, внучка моя дорогая»?
- И всё-таки, от них исходит что-то зловещее.
- Майя, а какие должны быть идолы? Весёлые и раскрашенные как матрёшки? Это же лики Перуна, в конце концов, бога грозного и воинственного.
Поодаль видно ещё несколько поваленных, дочерна выжженных молнией деревьев.
- Я вижу, молний тут хватает.
- Даже чересчур. Когда начинается гроза, с Лысой лучше бежать без оглядки. Молнии бьют здесь одна за другой. На Лысой находится так называемая грозовая аномальная зона.
- Что, правда?
- Учёные подсчитали, что когда над Киевом гремит гроза, молнии ударяют в эту гору во много раз чаще, чем в другие районы. Лысая каким-то образом притягивает к себе большинство электрических разрядов.
- В таком случае, Перун здесь, действительно, – суперстар!

29. ВОЛХВ ЛЫСОГОР

Похожее языческое капище ещё совсем недавно находилось в северной столице бывшей советской империи. Правда, вместо четырёх идолов там стояло одно изваяние Перуна, хоть и четырехликое. Зато охранял капище в Петербурге в районе Купчино не один деревянный волк, а целых четыре Семаргла со всех сторон.
Питерские язычники, именующие себя «волками Семаргла» и представляющие общину «Схорон еж Славен», считают, что все славяне меж собою родичи, а боги славянские есть их предки прямые. При этом Перун - первейший из них. Чтобы укрепить дух славянского народа, они поставили идолы Перуна во многих городах России, включая Владивосток.
Но пару лет назад питерское капище было стёрто с лица земли тяжёлой техникой. Как писали в прессе, наступило второе крещение Руси: православные выступили в крестный поход против язычников.
Короче, питерских «волков» обложили и погнали прочь. Они спустились на юг и, как прежде, варяги с севера, застолбили себе местечко в сопредельном государстве, соорудив святилище Перуна на Лысой Горе в Киеве.
Участвуют здесь в обрядах не более десяти человек, в основном это молодежь 16-20 лет, киевские школьники и студенты. Они верят в дохристианских богов и поклоняются природе. При этом классические белые славянские рубахи у них прекрасно уживаются с джинсами, а мечи и топоры - с компьютером и интернетом. Но, как и подобает волкам, все они на вид люди злые и угрюмые, ни с кем не общаются и никого знать не хотят.

Каждый охотник должен знать, что на него всегда найдётся другой охотник.
Инквизитор Харитон оглядывается и неожиданно замечает у себя за спиной стриженного налысо парня в камуфляжной форме.
- И что? – по-волчьи зыркает на него Злой.
- А что? - отвечает чернобородый.
- Что вы здесь выглядываете?
- А что…нельзя?
Инквизитор поднимается во весь рост, и Злой видит, что чернобородый гораздо выше и крупнее его.
- Можно. Если, конечно, вы здесь… с благими намерениями.
- А как же иначе? - уверяет его чернобородый, - я здесь только с благими намерениями.
В это время кто-то громко кричит с поляны:
- Были!
- Были! – отзываются со всех сторон чьи-то голоса.
Инквизитор Харитон замечает, что к капищу со всех сторон подходят парни в белых рубахах.
- Были! – громко отзывается стоящий рядом Злой.
- А ты что, из этих? – удивляется Харитон.
Злой молча кивает.
- Есть! – слышится вновь чей-то громкий призывный клич.
Инквизитор замечает, что это кричит какой-то мужик с волчьей шкурой на спине.
- Есть! – отзываются дальние голоса.
- Есть! – кричит Злой, а затем вполголоса добавляет чернобородому, - смотрите, если замыслили что-то недоброе, Семаргл разорвёт вас на части.
- Семаргл?
- Да, наш бог с головой волка, - гордо отвечает Злой.
- Будем! – опять призывно кричит мужик в волчьей шкуре, и инквизитор замечает, что голову его прикрывает волчья голова.
- Будем! – разноголосо отвечают ему парни.
- А этот тогда кто? – спрашивает инквизитор.
- Будем! – громко отзывается Злой и вполголоса добавляет, - это наш волхв Лысогор.
Он идёт навстречу парням в белых вышиванках, несмотря на то, что сам он в камуфляжной форме. Злой - единственный из команды Кожумяки, кто примкнул также и к язычникам.
- Покайся! - бросает вслед ему инквизитор. – Грех поклоняться идолам!
Злой, не оборачиваясь, в ответ только усмехается.
- Восстаньте! – истошно кричит волхв Лысогор, вытаскивая меч из ножен.
- Восстанем! – отвечают ему.
- Восстаньте! – кричит волхв, потрясая мечом.
- Восстанем! – отвечают ему.
- Тот, кто вечен, тот не мёртв, - возглашает волхв. - Будь то! То закон, что явно.
- То закон, что явно! – повторяют все за ним.
- Всебог есть! - утверждает затем Лысогор, - Перун есть! Чур есть! Слава через нас за судьбы наши!
Он кланяется первому чуру, стоящему за пределами круга. Два жреца, держащие в руках по топору, втыкают их в землю по обе стороны от чура.
- Всебогу Перуну Чуру Сварожичу! – прикасается рукой волхв к чуру и добавляет, - слава Яриле – божией силе! Чур меня!
Вслед за ним все остальные язычники прикасаются к чуру и, глядя на острый нож Ярилы, произносят:
- Чур меня!
Лысогор переступает охранную канавку и заходит в круг.
- Тот закон, что явно! Бог есть все! Все есть бог! Всё есть всё!
Вслед за ним в круг вступают, произнося те же самые слова и воздев кверху руки, остальные язычники. Волхв тем временем подходит к вздыбленному из земли деревянному волку.
- Всебог есть! – взывает затем он к небесам. – Перун есть! Семаргл есть.
Он накладывает правую руку на голову волка.
- Всебогу Перуну Семарглу Сварожичу, - произносит он и целует волка в пасть.
То же самое проделывают и остальные.
Затем Лысогор подходит к идолам Перуна. Один из жрецов подаёт ему молот и забирает меч.
- Перун есть! Словен есть! Все здесь! – кричит волхв и кланяется. - Будь здрав Перун Сварожич!
Затем он обходит деревянных истуканов и перед каждым лупит молотом по камням-наковальням у подножия идолов.
Ты ж Перун!
Бог богов!
Дид дедов!
Царь царей!
Князь мечей!
Серьезные парни в белых рубахах ему подпевают.
Будь здрав!
В том прав!
Слава вам!
Слава нам!
Здесь да там!
Инквизитор Харитон, наблюдающий издали за этим действом, не вполне понимает, что символизируют эти камни и удары молотом по камням. Ему не ясно также, по каким еще предметам лупили этим молотом.
Он может только предполагать, что, скорей всего, это связь с преисподней. Он может только догадываться, какие ещё жертвы приносят своим богам эти товарищи, если в руках они держат топоры и мечи.
Находиться в одном лесу с угрюмыми парнями, глядящими, как волки, и с их предводителем чернобородому очень неуютно.
Тем временем волхв Лысогор обращается к собравшимся:
- Были зверичи — стали людичи! Я, волк, говорю это вам. Кто боится за себя – не бойтесь! Кто боится за род свой – не бойтесь! Кто боится за народ свой – не бойтесь! Пусть другие нас боятся! Я еж словен!
- Я еж словен! – вторят ему язычники!
- Скуйся и сверши то, что для тебя было страшно, - с воодушевлением продолжает Лысогор. - И ты увидишь, что такое бесстрашие! Не дай страху сожрать тебя. Оставь нежить голодной, а чернобога без корма. Перун на нашей стороне. Да поможет нам меч и молот Перуна, да поможет нам гром и молния, - заключает волхв.
Но этих слов инквизитор Харитон уже не слышит. Он уже далеко, он давно бежит прочь отсюда.

30. ВХОД В ПРЕИСПОДНЮЮ

Покинув Главную поляну, гимназистки Эмма и Мара сворачивают налево и идут по Бастионному шляху вдоль высокого внутреннего вала. С другой стороны грунтовая дорога обрывается крутым Ведьминым яром. Оттуда и доносится вдруг противный звук, похожий то ли на писк, то ли на вой.
- Это не волки? – спрашивает Эмма.
- Откуда здесь волки? – пожимает плечами Мара.
- У-у-у-у, - протяжно завывает что-то совсем неподалёку.
- А кто ж тогда это воет?
- Откуда я знаю?
- А может, это оборотни?
- Скорее всего, - усмехается Мара.
- У меня такое впечатление, - вздыхает Эмма, - что гора эта просто переполнена всякой нечистью.
Они подходят к месту, где от Бастионного шляха ответвляется вправо тропинка, ведущая в Ведьмин яр. Оттуда и доносится вновь жуткий звук.
- Слышишь? – испуганно шепчет Эмма. – Совсем близко.
- Ага, - останавливается Мара.
- Пошли назад, - оглядывается назад Эмма.
- Щас, я только покажу тебе моё любимое местечко.
Через несколько шагов Эмма неожиданно замечает в зелёном валу, мимо которого они идут, чёрный провал очередной потерны. Правда, в отличие от других тоннелей, в конце которых виден свет, в этой потерне света не видно.
- А чё там так темно?
- Та нет выхода.
Мрак в арке, выложенной из жёлтого кирпича, начинается чуть ли не в метре от входа. Чернота на расстоянии вытянутой руки стоит такой плотной стеной, что почти осязаема. Хочется бежать отсюда без оглядки. Эмма даже отступает на шаг назад.
- Жуть.
- А мне здесь нравится. Здесь так готично. Правда, напоминает склеп?
- Скорей, вход в преисподнюю.
- Ты угадала. Видишь этот знак?
Между двумя осинами, растущими перед входом, Эмма замечает едва различимый знак, изображающий семирогие вилы: три полукруга, один другого меньше, насажены на длинную прямую линию.
- И что этот знак означает? – спрашивает она.
- Что именно отсюда скоро вылезет семиголовая змея Нага.
- Ты серьёзно или прикалываешься?
- Серьёзно, - сдерживая улыбку, произносит Мара.
- Так это и есть та самая потерна, куда ты ещё ни разу не заходила?
- Да. Но сегодня мне почему-то хочется в неё зайти.
Эмма с недоумением смотрит на неё.
- И тебе не страшно?
- Сегодня мне ничего не страшно. Не хочешь составить компанию? – неожиданно предлагает ей Мара.
- Ты что? Нет, ни за что! А вдруг именно здесь и скрывается тот самый Чёрный Змий? - поддерживая игру, в шутку пугается Эмма.
- Ага, и он сейчас нас съест, - усмехается Мара. - Идём!
Она берёт её за руку, но Эмма тут же вырывает её.
- Нет, я туда не пойду!
- А меня чего-то так тянет туда.
- С ума сошла! А вдруг он и, правда, там. Слышишь?
Эмме кажется, что изнутри доносятся те же самые шипящие звуки, которые она записала на телефон в чётвертой потерне. Мара прислушивается.
- Да нет там никого! Не хочешь вместе - я пойду сама.
Мара заходит в провал. Эмма хватает её за руку и тянет назад.
- Ты что, сдурела?
- Пусти! - вырывает Мара руку. - Я хочу туда зайти. И я это сделаю! Я всегда хотела это сделать.
Она вновь переходит границу, отделяющую свет от темноты.
- Снова хочешь спрятаться от меня? – кричит ей Эмма.
Через несколько шагов Мара исчезает во мраке.
- Бррр, как мне холодддно!!! - доносятся оттуда её слова.
Эмма бросается вслед за ней, и вскоре силой вытаскивает её за руку из черноты.
- Снова хочешь оставить меня здесь одну? Не выйдет! Я не пущу тебя туда!
- Ладно, - соглашается Мара. – Не сейчас, так позже. Но я всё равно туда зайду.

31. НЕБЕСНЫЙ СТОЛБ

Жива и Майя, тем временем, выходят на левый отрог Девичь-горы, на ту легендарную лысую верхушку, которая прекрасно видна всем проезжающим по Столичному шоссе. Сёстры идут к обрыву по узкому гребню земляного вала, настолько узкому, что приходится идти вслед, а не рядом. Это и есть тот самый крепостной редюит, с которого прекрасно просматривалась и простреливалась вся гора.
Великий инквизитор, скрываясь в отдалении и прячась за кустами и деревьями, постоянно идёт следом за ними.
Девушки выходят на край гребня. Чуть пониже перед ними предстаёт небольшая полянка с двумя цветущими дикими грушами над обрывом, за которым открывается захватывающий вид.
- Ну как тебе здесь? – спрашивает Жива.
- Слишком шумно… эта трасса внизу, и трубы нависают...
- Зато здесь видно далеко вокруг. Когда ведьмы ещё не были ведьмами, а были просто язычницами, - рассказывает Жива, – они поклонялись здесь Ладе. Перун объявился на горе гораздо позже.
- Не спорю.
- Ладе всегда поклонялись на открытом месте. Не прячась в лесу, как нынешние язычники. Правда, мужчин сюда тоже не допускали. А если замечали подглядывающего парня, - она оглядывается, - то ловили…
Она не замечает, что сверху за ними подглядывает чернобородый Харитон.
- И что?
- И живым он отсюда не уходил...
- Что же с ним делали?
- С ним все по очереди занимались любовью…пока тот совсем не лишался сил.
- Это тебе Навка рассказала?
- Нет, её мать, слепая ведьма. А теперь отвечай мне громко: «Чья это гора?»
- Девичья! – весело отзывается Майя.
Инквизитор на коленках отползает в сторону.
- Чья это гора? – громко повторяет Жива.
- Девичья!
Когда ведьмочки скрываются из виду, Харитон поднимается во весь рост и по гребню насыпи торопливо уходит прочь от греха подальше.
- Именно здесь находится наше место силы, - продолжает Жива. -Наш столб.
- Где же он?- оглядывается Майя. - Я его не вижу.
- Столб рядом с тобой, - подсказывает Жива.
- Где?
- Возле той груши.
Майя внимательно разглядывает небольшое цветущее деревце.
- Кстати, почему только груши растут повсюду на Лысой? Почему не яблони?
- Потому что формы у неё такие – женские. Что лишний раз доказывает, кому должна принадлежать Лысая.
- Ладно, грушу вижу, - стебётся Майя, - а где столб?
- В трёх метрах от неё, там, где кострище.
- Кострище есть, - продолжает стебаться Майя, - совсем недавно здесь жгли костёр. А вот столб твой я в упор не вижу.
- Этот столб – небесный, - улыбается Жива, - и видят его только ведьмы. Правда, для этого необходимо произнести заклинание.
- Вот с этого и надо было начинать, - возмущается Майя.
- Это древнее заклинание Лады, которому меня научила Лысая ведьма. Слушай: АО ЭО ОЙЮ!
- Это ж просто набор звуков!
- Заметь – гласных звуков. Вернее – женских. В отличие от согласных мужских, которыми записан древний завет.
- АО ЭО ОЙЮ! – повторяет Майя.
- Но прежде надо задать вопрос, что ты хочешь увидеть.
- Я хочу знать, что ждёт нас впереди.
- А теперь повели хоровод!
Они берутся за руки и ведут хоровод вокруг кострища. Скандируя хором заклинание, они с каждым разом всё убыстряют темп. Вскоре они уже чуть ли не бегут.
- АО ЭО ОЙЮ! АО ЭО ОЙЮ!
Неожиданно Жива замолкает и останавливает бег. Но всё вокруг продолжает движение. Майя не может понять: то ли это голова у неё кружится, то ли это сама Лысая Гора с ускорением вращается вокруг них.
- Ну, что, видишь? - спрашивает Жива.
Задрав голову вверх, она видит восходящий из земли небесный столб, обрывающийся на высоте 30 м.
- Вижу, - отвечает Майя.
- А что ты видишь? – продолжает допытываться Жива.
Майя опускает взгляд на Живу и честно признаётся ей:
- Тебя.
Жива усмехается.
- А ты что видела? - в свою очередь спрашивает Майя.
Жива в изнеможении отходит в сторону и усаживается на траву.
- Лучше бы я этого не видела, - сокрушённо говорит она.
- Что? – беспокоится Майя.
- Да ладно, ничего, - закусывает губу Жива.
- Что, ничего? - тревожится Майя.
- Я видела огромный костёр, а внутри его наши лица.
Майя в отчаянии спрашивает:
- Что это может значить?
Жива пожимает плечами.
- Что мы скоро сгорим? – пугается Майя. – Неужели этот проклятый поп всё-таки сожжёт нас сегодня на костре?
- Может быть, сожжёт, а может быть, и нет, - отвечает Жива. - Ведь мы уже предупреждены об этом.

32. ЗЕЛЁНАЯ НЕЖИТЬ

Пробки, пробки, окурки, мужские окурки и женские, с жёлтым фильтром и с белым…
А также кульки из супермаркета, скомканные салфетки, пластиковые стаканчики, пластиковые тарелочки, измазанные горчицей, испачканные кетчупом…
И бутылки, бутылки, всевозможные бутылки, от воды, от водки, от вина, от пива….
В праздники народ идёт на Лысую гору исключительно для того, чтобы напиться, нажраться и оставить свой след на ней в виде пепелищ, битого стекла, одноразовой посуды и невразумительных автографов на стенах форта.
Завалы мусора поистине впечатляют: практически на каждой поляне возвышаются терриконы стеклянных бутылок, а пластиковые бутылки и алюминиевые банки валяются практически на каждом шагу.
К двум часам дня на огромной поляне неподалёку от потерны №8 уже повсюду видны пьяные компании. С поляны доносятся дикие крики, идиотский смех, стелется дым от костра, пахнет духмяным паленым мясом. Шампура разложены на кирпичах, вынутых, видимо, из стен потерны – больше неоткуда.
Муромский выходит на поляну с огромным чёрным пластиковым мешком в руках. Добрыня, подбирая по пути разбросанные бутылки, вбрасывает их в мешок одну за другой.
- Сколько их здесь! – удивляется он. - Ни в одном другом парке я столько не видел.
- Это всё от страха.
- Что?
- Это потому здесь так много пьют, чтобы избавиться от страха. Ведь пьяному море по колено и даже черти не страшны.
Они переходят к другой яме.
- А чего здесь одни чекушки?
- Ну, это здесь явно в украинскую рулетку играли.
- Как это?
- Ну это когда мужики садятся друг перед другом и глушат по очереди чекушки, кто кого перепьёт. Кто первым отрубится – тот и проиграл.
Добрыня забрасывает в мешок эти чекушки. Совсем неподалёку от них гуляет большая компания – пять парней и три девушки.
- А мне ещё чё рассказывали в школе, - продолжает Добрыня. - Ходят тут по Лысой два ненормальных. Как увидят пьяного, то вливают ему через воронку в рот литровую бутылку водку – а это смертельная доза, между прочим, если сразу выпить без закуси. После этого тот уже не встаёт.
Из компании доносятся пьяные возгласы:
- Наливайте, бо едят.
- Между первой и второй перерывчик небольшой.
Одна из девушек кидает им опорожнённую бутылку из-под водки.
- Ей, ребята, заберите у нас ещё одну.
Добрыня подбирает брошенную бутылку, бросает её в переполненный мешок и затем помогает Муромскому оттащить его к стоящему на обочине мусоровозу.
Мимо компании, оглядываясь по сторонам, проходит девушка в красном сарафане.
- Вы не видели здесь девушку в белом платье? – привычно спрашивает она.
Один из парней отвечает:
- В белом платье не видели, а вот в красном сарафане сама к нам пришла. Садись к нам. Веселее будет.
- У меня дочка пропала.
Второй парень машет ей рукой, как давней знакомой:
- Да успокойся ты, ничего с ней не случится. Посиди пять минут с нами.
Навка, впервые видя этого парня, мотает головой. Первый тем временем наливает в пластиковый стаканчик водку и предлагает ей.
- На, выпей. За то, чтобы она скорее нашлась.
- Я не пью.
Второй делает изумлённые глаза:
- Как это не пьёшь?
Он поднимается, берёт у приятеля стаканчик и со стаканчиком подходит к Навке.
- Ты чё, больная?
- Нет, - отвечает Навка. - Поздоровей тебя буду.
- Колян! Отстань от неё! - кричат ему из компании.
Но Колян не отстаёт.
- Не пьют сейчас только больные или те, кто замышляет какую-то пакость. Уже проверено.
Навка видит вдруг, что говорит это не он, а зелёная тварь, сидящая в нем.
- Ты ж против нас ничего не замышляешь? – говорит ей зелёная нежить.
- Нет.
- Ну, тогда не стесняйся, - ухмыляется зелёная нежить, а Колян протягивает ей стаканчик.
- Я вообще не пью, - твёрдо заявляет ей Навка. – Никогда не пила и пить не собираюсь.
- Значит, не будешь? – оскорбляется нежить в лучших чувствах.
- Нет.
- Ну, а я выпью.
Колян опрокидывает в себя стаканчик, и Навка видит, как зелёная нежить внутри его жадно поглощает горючую жидкость.
- Видел бы ты себя со стороны, - обращается к Коляну Навка, пытаясь поговорить именно с ним, а не с этой зелёной тварью. - Это ж яд! Ты же травишь себя, - предостерегает она его.
Но он её не слушает, в то время как нежить лишь поддакивает:
- Ага-ага.
Навка наклоняется к уху Коляна и шепчет ему:
- Ты просто не видишь этого, а я вижу. В тебе сидит нежить.
- Кто? – удивляется Колян.
- Зелёная тварь.
Обнаруженная сущность тут же поджимает хвост и прячет голову, не понимая, что укрыться ей от взора Навки невозможно.
- Ты одержим ею, - продолжает Навка. - Эта тварь питается исключительно алкоголем. Потому она и подсадила тебя на водку, чтобы ты постоянно её употреблял. Это не ты пьёшь водку, а она!
Зелёная нежить вдруг вскидывается вне себя от ярости:
- Ты чё мелешь? Ты чё, больная?
Не обращая на неё внимания, Навка громко шепчет Коляну в ухо:
- Она пожирает тебя изнутри! Она использует твоё тело и тем самым губит тебя. Ты просто этого не видишь!
- Чего ты грузишь меня? – отстраняется Колян. - Пошла нафиг отсюда!
- Вот-вот! Пошла нафиг! – с довольным видом кричит ей зелёная нежить.
- Я-то уйду, - говорит Навка Коляну, а затем обращается к нежити. - Только знай, что и тебе недолго осталось. Ты умрёшь вместе с ним.
- Ничего. Как-нибудь переживу. Дураков много. Тело для меня всегда найдётся. А ты иди-иди. Не порть аппетит. И не мешай процессу.
Навка уходит с поляны и, мотая головой, говорит сама себе:
- Вот так всегда! К ним с добром, им хочешь помочь, а они тебя нафиг посылают.

33. ВЛАСТЕЛИНЫ КОЛЕЦ

- Где же она? – глухо спрашивает Данил.
- Тихо ты! – поднимает палец кверху Михаил.
До его слуха доносится какой-то зловещий звук. Едва уловимый звук, чем-то похожий на писк. Порой этот писк пропадал, а порой переходил в протяжный вой. Причём, это был вой не животного, а явно искусственного происхождения.
Определив, что звуки доносятся из глубины яра, он с Данилом направляется туда.
Жуткие звуки, привлёкшие внимание иных, издавал прибор Explorer SE Professional - универсальный многочастотный металлодетектор для поиска сокровищ, кладов, потерянных драгоценностей, монет, золотых самородков в техногенных отвалах и многого другого.
Цель в нём обследуется сразу всеми частотами, тут же проверяется проводимость и индуктивность металла, мощный процессор обрабатывает полученный сигнал и выводит на дисплей полную информацию о цели: тип металла, глубину залегания и размер цели.
Распознавание одного только золота и игнорирование других металлов сделали этот металлоискатель лучшим в мире. Когда он начинает жутко пищать, это означает, что под землёй находится какой-то мелкий предмет, будь то серёжка или кулончик. Когда же он зловеще воет, как волк, – под землёй скрывается явно что-то крупное.
Держит металлоискатель в руке Костя Скарбник. В другой руке у него сапёрная лопатка. Судя по тому, что пищит и воет у него постоянно, от находок, видимо, у него нет отбоя.
Глядя на процессорный блок и водя туда-сюда над землёй поисковой катушкой, он настолько увлечён поисками, что не замечает подошедших сзади к нему двух молодых людей, одетых в чёрные джинсы и чёрные футболки. Снятые белые свитера повязаны у них за рукава на поясе и свисают спереди, как запоны.
- Ну, что, копарь, как дела? – выходит один из них из-за его спины.
Скарбник тотчас выключает металлодетектор.
- А что такое? – настораживается он, выставляя вперёд сапёрную лопатку.
Незнакомец в тёмных очках пренебрежительно смотрит на него. На его чёрной футболке золотится треугольник, в который вписаны две золотые буквы S – логотип Super Snake.
Скарбник чувствует за своей спиной ещё чьё-то присутствие. Оглянувшись, он замечает лишь тень того, кто, ускользая, вновь прячется за его спину.
- Это ты могилы здесь повскрывал? – угрожающе спрашивает его незнакомец.
- Нет, не я.
- А я вижу, что ты врёшь.
Взгляд незнакомца словно пронизывает его сквозь тёмные очки.
- Как это можно видеть?
- Я вижу тебя насквозь.
Скарбник вновь оглядывается, чтобы проследить, кто скрывается у него за спиной, но это ему опять не удаётся.
- Ну, ладно, - вздыхает он. - Допустим, несколько могил, я и, правда, здесь вскрыл. Но это было давно. А сейчас я не по этим делам.
- А по каким?
- Теперь я ищу лишь то, что на поверхности. Как ни странно.
- Да, как ни странно, сейчас ты говоришь правду. И как улов?
- Да есть немного.
- А что, если не секрет? Золотишко?
Скарбник чувствует вдруг некую слабость в ногах и ясно осознаваемое им принуждение говорить только правду.
- Есть и золотишко.
- Откуда на земле может быть золотишко?
- Я и сам не знаю, - помимо воли признается Скарбник незнакомцу в том, в чём никогда бы не сознался. - Здесь очень многие теряют золотые украшения. Почему-то больше всего - колечки. Я всё это раньше собирал на пляже в Гидропарке. Но здесь этого добра находится гораздо больше.
Скарбник чувствует, будто земля уходит у него из-под ног. Ему не видно, как второй незнакомец водит за его спиной рукой и открытой ладонью вытягивает из него энергию.
- А знаешь, почему? – спрашивает его первый.
У Скарбника подкашиваются ноги.
- Почему? – падает он на колени.
- Потому что Лысая гора взимает дань со всех, кто сюда приходит.
- Теперь буду знать, - поникает он головой.
- Давай сюда кольца! – приказывает ему незнакомец в тёмных очках.
- С какой стати? – поднимает он на мгновенье голову и вновь поникает.
Второй незнакомец выходит из-за его спины.
- Потому что всё, что здесь лежит, как на земле, так и под землёй, принадлежит нам.
- А кто вы? – еле слышно спрашивает Скарбник, приоткрывая глаза.
Михаил и Данил не отвечают ему. Бесполезно отвечать тому, из кого высосана почти вся энергия.
- Вы чё, властелины Лысой горы? – из последних сил спрашивает их Скарбник и валится ничком на землю
- Нет, мы властелины этих колец, - насмешливо отвечает Данил и шарит по карманам поверженного на землю Скарбника.
Вытащив из кармана его куртки целую жменю золотых украшений, он с интересом перебирает их на ладони. То, что ему не нравится, а именно серебряную цепочку с анхом, он запихивает назад ему в карман, а всё остальное забирает себе.

34. МАРА ВИСИТ

Попадая на Девичью Гору, вы начинаете вдруг всего бояться. Этому способствует и странное волнение деревьев и необычный шум листвы. Но вслед за этим ни с того ни с сего приходит беспокойство.
Затем вас почему-то охватывает беспредметный страх и беспричинная тревога, которые в конце концов завершаются паникой и пароксизмальным ужасом.
Вы всего пугаетесь и начинаете пугать других. Если у вас хоть раз возникали мысли о суициде, вам ни в коем случае не следует приходить сюда. Эти мысли, как демоны, постоянно будут вас здесь преследовать, искушая тем, что убить себя - это не страшно, это нормально, это обычное дело, такое же, как лечь спать после сытного обеда.
Вам станет здесь даже казаться, что вы совершаете благородное дело, что самоубийство – это не убийство себя, а самопожертвование, и тем самым вы лишь добровольно приносите себя в жертву Змию.

Насилу вытащив подругу из страшного тоннеля, ведущего в подземелье, Эмма уводит её назад как можно дальше от этого места. Она до сих пор держит Мару за руку, хотя та уже и не противится ей. Но не проходит и минуты, как пальцы её вновь выскальзывают из ладони Эммы.
- Подожди меня здесь, - говорит ей Мара, останавливаясь.
- Чего ещё?
Мара снимает с плеча чёрную сумку и передаёт её подруге.
- Постой здесь, пока я схожу тут…ну, - показывает она на кустики.
Эмма понимающе кивает ей, и Мара поднимается на вал.
-Только не сбеги от меня, как в прошлый раз, - предостерегает её Эмма.
- Ладно, - обещает ей сверху Мара.
Эмма стоит, озираясь по сторонам. Неожиданно слева она слышит приближающееся шарканье ног по гравию. Кто-то направляется сюда по Бастионному шляху, невидимый за поворотом.
Эмма напряжённо смотрит в ту сторону. Но в последний момент неизвестный вдруг останавливается, словно прячась за деревом. Постояв там какое-то время, он почему-то поворачивает назад. Эмма слышит теперь удаляющееся шарканье ног по гравию.
- Мара! – кричит Эмма.
Никто ей не отзывается.
Наверно, это она спряталась за деревом.
Эмма мчится по дорожке к тому дереву и за поворотом в нескольких метрах от себя обнаруживает спины двух странных парней. Внешне они выглядят вполне обычно, вот только ведут они себя довольно странно.
Они идут в каком-то замедленном темпе, как по бревну над пропастью, осторожно поднимая и опуская ноги и балансируя руками, словно астронавты на Луне.
Толстый парень с банданой на голове неожиданно поворачивается к ней, но её в упор почему-то не видит. Сутулый дистрофик тем временем пригибается к земле, словно увидел там внизу что-то диковинное.
- Ребята, - обращается она к ним, - у вас не будет сигарет?
- Мы не курим, - добродушно отвечает толстяк, не глядя на неё.
- Блин, что за пацаны пошли? – ухмыляется Эмма.
- Курить вредно, - нудит дистрофик, подходя к ней. – Уж лучше дуть.
- Будешь тут мне ещё указывать.
- А ещё лучше есть кактусы, - добавляет толстяк, совершая плавные движения руками.
- Ага, - кивает Эмма, понимая уже с кем имеет дело.
- Тогда бы ты сразу увидела себя со стороны, - ухмыляется дистрофик, обходя её вокруг.
- И того, кто в тебе сидит, - добавляет, улыбаясь, толстяк, словно разглядев в ней что-то.
- А кто во мне сидит?
- Лучше бы ты этого не видела, - замечает дистрофик и спрашивает толстяка, - ты когда-нибудь видел что-то подобное, Димон-А?
- Никогда в жизни, - мотает головой толстяк Димон-А.
- Блин, какая она прикольная, - веселится дистрофик, - ну и морда же у неё!
- И вы туда же? – недоумевает Эмма.
Может, женщина в красном сарафане была права? Она ведь тоже увидела в ней странную сущность. Но парни, будто не слышат её. Они словно находятся на своей, понятной только им волне.
- Ну, - хохочет толстяк. - Такая красная.
- Где ты видишь красную? Она же огненная.
- Ребята, вы чего, травы обкурились? – с изумлением смотрит на них Эмма.
Парни начинают вдруг ржать, как ненормальные. Дистрофик даже за живот хватается.
- Ой, не могу. Ты посмотри, что она вытворяет!
Дурной смех – штука заразительная. Глядя на толстяка и дистрофика, Эмма сама начинает смеяться
- Вы чего, прикалываетесь, что ли?
- А-ха-ха! – уматывается Димон-А. - Видела бы ты, какая в тебе нежить сидят!
- Сами вы нежити! – обижается Эмма.
- От нежити слышим! – ржёт О’Димон.
- Да ну вас! – разворачивается Эмма и уходит прочь от них.
Она вновь зовёт Мару. Громко и настойчиво. Но Мара не отзывается. У Эммы лопается терпение, и она взбирается на вал. Подойдя к тем кустикам, за которыми скрылась Мария, она видит, что никого там нет и в помине.
- Мара! – зовёт она, – ты где? Что опять за шуточки?
Эмма идёт по гребню вала дальше и неожиданно замечает Мару внизу. Та висит спиной к ней на верёвке, привязанной к дереву. По-видимому, она повесилась совсем недавно, потому что её повисшее тело раскачивается с большой амплитудой.
Эмма смотрит и не знает, что делать.
- Люди! - кричит она.
Но никого из людей нет поблизости. Даже идиотского смеха наркоманов больше не слышно. Эмма срывается вниз с вала, добегает до Мары, повисшей в метре от земли, и зачем-то начинает тянуть её за ноги, не понимая, что таким образом она ещё сильнее затягивает петлю.
Но, как ни странно, ей почему-то легко удаётся стянуть её на землю. Мара валится на неё, и они обе падают.
- Ты чё, с ума сошла? Ненормальная!
Возмущённое лицо внезапно ожившей Мары возвышается над Эммой.
- Это я ненормальная? – недоумевает Эмма.
- А кто же? Ты зачем меня за ноги потащила? – в глазах Мары пляшут бесенята. - Я же на тарзанке каталась.
Она весело хохочет. Эмма озадаченно смотрит вверх, и точно: вверху болтается тарзанка. Они поднимаются с земли и отряхиваются.
- Как можно так шутить?
- Я и не думала шутить. Я всегда здесь на тарзанке катаюсь. А ты чего подумала?
- Я даже подумать ничего не успела. Ты меня чуть до инфаркта не довела!
- Инфарктов у малолеток не бывает.
- Но твоя голова ведь была в петле.
- Это тебе так показалось.
- Да тебя за такие шутки убить мало!
- Ты же только что меня спасла! - смеётся Мара.
- Она ещё и ржёт! Ну вы, готессы, и странные, – качает головой Эмма.

35. НАПИТОК БОГОВ

Данил и Михаил выходят из развалин сгоревшей пожарной части и направляются к припаркованному рядом чёрному «Хаммеру».
- И здесь её нет, - пожимает плечами Михаил.
- Ничего, никуда она от меня не денется, - уверенно отвечает Данил. - Дальше Лысой не сбежит.
- Зверь будет очень недоволен, если ты не приведёшь её.
- Успокойся. Доставлю в лучшем виде.
Данил нажимает кнопочку на брелке. Слышится характерный звук открывания дверных замков джипа. Открыв переднюю дверцу, Данил развязывает рукава свитера, повязанного вокруг талии, и кидает его на сиденье. Михаил оставляет запон-свитер на себе.
Данил тем временем вынимает из бардачка и надевает фирменный белый фартук с голубой оборочкой, на котором золотыми буквами вышито слово «АмброзиЯ». Обогнув машину, он поднимает вверх дверцу багажника и, выхватив из недр его ящик с зелёными бутылками, тут же опускает его на землю.
- Помоги, - просит он Михаила.
- Сам неси эту отраву.
- Я сам не донесу.
- А мне-то что. Я в этом… участвовать не собираюсь.
- Я тебя и не прошу участвовать. Просто помоги мне донести.
Михаил, нехотя, берётся за ящик белой перчаткой с одной стороны, Данил белой перчаткой - с другой, и они несут его туда, откуда давно уже доносятся возбуждённые пьяные голоса - на ближайшую поляну возле восьмой потерны.
- Не пойму я, - говорит по дороге Данил, - ну почему такая несправедливость? Вот тебя люди уважают, памятники тебе ставят, на иконах расписывают, а меня почему-то люто ненавидят и детей мною пугают?
- Всё потому, что я красавчик, а ты урод.
- Только поэтому?
- Ну, ещё потому, что я летаю в небесах, а ты, червяк, ползаешь по земле.
Данил вздыхает, а Михаил добавляет, вернее, добивает его:
- И ещё потому, что люди знают, что моя задача – это бороться с тобой, змея подколодная, и постоянно разить тебя пламенным мечом.
Данил не сдаётся и сам переходит в нападение.
- Ага, и при этом они забывают, что на самом деле, твоя задача – не пускать их в рай.
- А что я могу поделать? – пожимает плечами Михаил. - Мой хозяин выгнал их оттуда, а твой - зачем-то хочет их туда вернуть.
- Он хочет, чтобы там оказались все, а не только избранные, - отвечает Данил.
- Ну, а меня для того и поставили на страже, чтобы это не случилось. И, как видишь, со своей задачей я справляюсь.
- Да, это уж точно, - усмехается Данил, – пока ещё никому из простых смертных не удалось там побывать.
- Всем место им в аду… за то, что спокусились на твои лживые обещания.
- Но я хотя бы даю смертным иллюзию – стать, как боги.
- И для этого отравляешь их своим дурманом?
- Никого я не отравляю.
- А это что? – кивает Михаил на ящик «Амброзии».
- Это тот самый напиток богов, который даёт избранным молодость и бессмертие. Кстати, знаешь, сколько нашему Зверю лет?
- Да он ещё младенец. Ему всего 150.
- А ведь, правда, выглядит так, что не дашь и тридцати?
- Хочешь сказать, что такую же вечную молодость ты хочешь подарить профанам?
- Ну, во-первых, не подарить, а продать, причём продать лишь иллюзию. Ведь даже отведав «Амброзию», они всё равно умрут молодыми.
- То есть ты сознательно хочешь их отравить?
- Я лишь предложу им это, а уж травить себя профаны будут сами. Самое смешное, что они ещё и заплатят мне за это. Заплатят за то, чтобы поскорей отправиться на тот свет.
- А ты на себя в зеркало давно смотрел? Да с такой рожей у тебя эту «Амброзию» никто даже бесплатно не возьмёт.
- Ну, это легко поправимо, - улыбается Данил. – Опусти на минутку.
После того, как ящик опускается на землю, Данил хлопает себя ладонями по бёдрам, и они тут же пышно округляются. Затем он хлопает себя ладонями по груди, и под чёрной майкой у него тут же начинает вздыматься, вырастая до пятого размера, женская грудь.
Вслед за этим он проводит пальцами по своему лысому черепу, и на голове его тут же появляются чёрные кудряшки, которые вмиг отрастают у него до плеч. Напоследок, подушечками пальцев он постукивает себя по лбу, по носу, по щекам, губам, и как только он убирает руки, лицо его полностью преображается. Михаил не может поверить своим глазам. Лукаво улыбаясь, на него смотрит очаровательная смуглая женская мордашка.
- И как теперь тебя называть? – спрашивает он её.
- Можешь называть меня Даниэлой, - девичьим голосом отзывается аспид. – Так на чём мы там остановились?
- Как профаны сами себя будут травить.
- Ах, да! Потащили дальше. Главное, дать им толчок. Установку на самоуничтожение. Пей, кури, колись! Умри молодым! И чем раньше большинство из них умрёт, тем лучше. Земля ведь не резиновая, профанов становится всё больше, избранных – тоже, поэтому ресурсов на всех не хватит.
- Самый лучший профан – это тот, который не подозревает, что он профан.
- А для этого его нужно одурманить. Пьяным профаном легче управлять.
- Ну, да. Спаивай и властвуй. Всё-то ты, змея, знаешь.
Михаил и Даниэла выходят на поляну, на которой удобно расположились вокруг костров несколько весёлых компаний.
То, что они вдвоём провернули с советской империей за последние двадцать лет, с трезвым населением провернуть было бы невозможно. Механизм захвата её был отработан ими ещё на индейцах Америки. Завоевать тех было невозможно, но они легко победили их «огненной водой». Такая же участь ждала и этих голубчиков.
Михаил и Даниэла направляются к ближайшей, давно уже разогретой компании. Оттуда несётся разухабистая песня:
- Ще не вмерла Украина ... Пока мы гуляем так.
Песню перекрывает требовательный девичий голос:
- Давай, Колян, наливай! Что это за пьянка, если на утро не стыдно.
- Да выпили уже всё! Ничего не осталось.
Михаил и Даниэла подходят ближе и опускают ящик на землю. Женщина-змея выхватывает из ящика ярко-зелёную бутылку с золотистой этикеткой и показывает её компании.
- «Амброзия»! Божественный нектар. Напиток богов. Подходите. Не стесняйтесь. Это рекламная акция. Вы первые из смертных, которые отведают его.
Первым поднимается и на нетвёрдых ногах подходит к нему Колян.
- Шо, шо… за напиток? – икает он.
- «Амброзия». Это вытяжка из минералов и микроэлементов горных пород сталактитов, насыщенная энергетическими добавками и поливитаминами, настоянная на меду и коньячном спирте, с добавлением ладана, мирра, шафрана, пижмы и, естественно, пыльцы самой амброзии.
- Так это ж страшный аллерген! – пугается подошедшая девушка. - Все от него страдают.
- В данном случае наличие пыльцы минимальное и имеет строго гомеопатический эффект.
- А почём?
- 66 гривен и шесть копеек.
- А шо, - вновь икает Колян, - так дорого?
- Она того стоит. Но это рекламная акция. Вы сначала попробуйте. Проба – на шару.
Слово «шара» производит магическое воздействие. Даниэла в фирменном фартуке тут же обступают со всех сторон. Она ловко свинчивает пробку с бутылки и наливает в маленький пластиковый стаканчик божественный нектар на самое донышко.
- Чтобы оценить напиток богов вам будет достаточно и одного глоточка. Потому что крепость его - 66 градусов. Если точнее, 66 и 6 десятых.
- А чего этот напиток такой зелёный? – спрашивает девушка.
- А это специально так задумано.
Не успев дослушать ответ Даниэлы, Колян выхватывает стаканчик у неё из рук и мгновенно опрокидывает его себе в горло.

36. ОДЕРЖИМАЯ БЕСОМ

Гимназистки спускаются в Ведьмин яр.
- Опа, - неожиданно замирает Мара, - опять кто-то в чёрном идёт.
- Кто? – спрашивает Эмма и тут же испуганно замолкает, заметив вдалеке на дорожке высокого чернобородого мужчину в чёрном плаще до пят.
Девушки мигом приседают за оказавшимся рядом поваленным деревом. Присев на корточки, они прислоняются спиной к шершавой коре мертвого дуба и с замиранием сердца прислушиваются к приближающимся шагам на дорожке.
Неожиданно шаги смолкают. Эмма и Мара обеспокоенно поворачивают голову направо, потом налево – никого. Эмма встревожено смотрит затем на Мару, та недоумённо пожимает плечами.
Не решаясь привстать и посмотреть, где же тот мужчина, Эмма на всякий случай поднимает глаза кверху, и сердце уходит у неё в пятки: прямо над ней сверху нависает черная борода.
- Девушки, извините, – обращается к ним мужчина.
- Что? – успевает спросить Эмма.
Понимая, что в таком положении разговаривать неудобно, чернобородый обходит поваленное дерево и заходит к ним справа. Девушки, не решаясь привстать, так и остаются зачем-то сидеть на корточках.
- Я, видимо, заблудился. Не подскажите, как пройти к идолам? – спрашивает их мужчина в чёрном плаще и с крестом на груди.
На лице у Эммы сразу же отражается вся нелепость заданного вопроса.
- Каким ещё идолам? - смотрит она на мужчину, похожего на священнослужителя.
Глянув в её огромные, словно безумные глаза, тот сразу же отводит свои глаза в сторону.
- Перуна, что ли? – спрашивает его Мара.
Инквизитор кивает.
- Самое интересное, что я уже был там сегодня недавно. А теперь опять никак не могу их найти.
- Это не здесь, - отвечает Мара. – Это в Русалочьем яру.
Видя, что мужчина с крестом на груди вполне адекватный, Эмма успокаивается. Но нервное напряжение после перенесённого стресса даёт о себе знать. Вынув из пачки сигарету, она небрежно засовывает её в свой очаровательный ротик и щёлкает зажигалкой.
Прикурив, Эмма затягивается с таким наслаждением, что кончик сигареты в одно мгновенье чуть ли не на целый сантиметр становится короче, тотчас превращаясь в пепел. Задержав во рту дым, она затем с видимым удовольствием выпускает его изо рта вверх. Целый шлейф сизого дыма.
- А разве это не Русалочий яр? – спрашивает чернобородый.
- Это Ведьмин яр, - отвечает Мара.
На Лысой Горе всё видится иначе. Только здесь у многих впервые открываются глаза, и многое из того, что везде уже стало привычным, здесь кажется странным и неестественным.
Вот почему огонь и дым изо рта девушки кажется инквизитору таким же странным, как и Колумбу, который впервые увидел курящих индейцев в открытой им Америке. Вот почему джинсы и брюки девушек, такие привычные за пределами горы, кажутся ему здесь, на природе, столь же неприемлемыми для женского пола, как и в церкви.
Видимо, поэтому чернобородый, уже наученный горьким опытом общения с миловидными девушками, на всякий случай спрашивает их:
- А вы, девушки сами, часом, не ведьмы?
- Ведьмы! – шутливо отвечает Эмма. – Здесь, на Лысой, все девушки – ведьмы!
Но великий инквизитор шуток не понимает.
- Ага, - прикусывает он губу, соображая, что делать дальше.
Инквизитор открывает саквояж и вынимает из него кропило и пластиковую бутылку.
- А вы что, поп? – спрашивает его Мара.
- Нет, я не поп, - отвечает чернобородый и опускает саквояж на землю.
- А кто? – спрашивает Эмма и так нервно затягивается сигаретой, что от неё не остаётся и половины.
Чернобородый не спеша откручивает бутылку, а затем обильно смачивает жидкостью кропило.
- Кто же вы тогда? – спрашивает Мара.
- Я инквизитор.
Испуганно подавшись назад, девушки ударяются затылками о ствол дерева. Довольный произведённым эффектом, инквизитор Харитон так же неторопливо закручивает бутылку.
- Дядечка, вы чего? – испуганно произносит Эмма.
- Значит, говорите, ведьмы?
- Да нет, мы – не ведьмы, я просто так сказала, - тараторит Эмма, – я пошутила.
- А чего это ты вдруг так… всполошилась?
- Ничего. Я просто… - вращает Эмма своими огромными глазами, - говорю вам, мы – не ведьмы!
- А если и так, то чего вам бояться… святой воды? – слегка встряхивает он кропило.
- Да не ведьмы мы! – чуть ли не кричит Эмма. – Вы чё, совсем, блин, уже? Какая я ведьма?
- Тогда перекрестись! – советует ей инквизитор.
Держа сигарету в руке, она наскоро и мелко крестится.
- Ты крещёная?
- Да.
- А разве так крестятся, с сигаретой в руке?
Эмма тут же суёт сигарету в зубы, и широко, показательно накладывает три пальца на чело, на грудь и на плечи.
- Ты православная?
- Да.
- В церковь ходишь?
- По праздникам.
- А ты когда-нибудь видела, чтобы кто-то крестился там с сигаретой во рту?
Эмма передаёт сигарету подружке.
- Давай снова. Только встань. И крестись ниже, не на грудь, а на живот пальцы опускай.
Эмма вновь осеняет себя крестным знамением, теперь уже по всем правилам.
- И поклонись.
Эмма кланяется.
- Да, вижу теперь, что не ведьма. Но зато я вижу другое. В тебе сидит бес. Ты одержима бесом. Табак – ведь бесовское зелье. Это дьявольский “ладан”, а сигарета твоя – “кадильница” темных сил. Нельзя творить молитву, выпуская дым, аки дракон. Он душит тебя этим дымом. Твоя душа задыхается. Твоему духу нечем дышать. Брось сигарету! – приказывает он Маре.
Мара мигом бросает тлеющий «бычок» на землю.
- А теперь смотри!
Он с размаху кропит «бычок», но тот, вместо того, чтобы потухнуть, неожиданно мгновенно вспыхивает огнём, будто облитый бензином.
- Видели? Видели, как горит он… этот дьявольский «ладан»… от простой «святой» водички?
Вновь взмахнув кропилом, он окропляет этой водичкой Эмму и скороговоркой читает заклинание:
- Заклинаю тя, дьявола, Люцифера, князя тьмы,
Господом Иисусом Христом сыном Божиим и сыном Марииным, альфою и омегою, от сего часа и минуты, да изыди от сего места со всеми своими нечистыми бесами.
Эмму аж передёргивает всю от неожиданности.
- Вы чё? Чё за бред вообще?
Инквизитор опускает кропило и бутылку в саквояж, закрывает его, а затем вынимает из кармана коробок спичек.
- А сейчас увидим, как из тебя эти бесы выйдут!
Эмма, унюхав на своей розовой кофточке резкий запах, чем-то напоминающий запах бензина, решает не дожидаться, пока инквизитор чиркнет спичкой, и стремглав кидается прочь от него.
Мгновенно зажженная спичка летит вслед за Эммой, но не достигает её.
- Куда ты, исчадие ада? Постой! - бросается за ней инквизитор.
- А портфель? – кричит ему Мара, отвлекая внимание. – Портфель забыли! Со своей водичкой.
Она хватает его раскрытый саквояж и бежит в другую сторону. Опомнившись, инквизитор меняет направление и бросается за ней, как волк, метнувшись за вторым зайцем.
Увидев, что инквизитор догоняет её, Мара кидает саквояж ему под ноги. Инквизитор спотыкается и летит на землю. Мара со всех ног бежит к Эмме. Поджидая её, та видит, как инквизитор поднимается с земли и грозит им пальцем.
- Ах, вы ж, дьявольские отродья! Ну вы мне ещё попадётесь!
Эмма и Мара со всех ног бросаются прочь. Оглянувшись на бегу, Мара видит, как инквизитор собирает раскиданные в траве бутылку и кропило и складывает их в саквояж.

37. ЗЕЛЁНЫЙ ЗМИЙ

Вторая бутылка «Амброзии» распивается ещё быстрее, чем первая, и вскоре знакомая нам компания вновь оказывается без спиртного.
- О! – широко раскрываются вдруг глаза Коляна, словно его неожиданно озаряет идея и в голову приходит какая-то мысль.
Ни слова не говоря, он поднимается с травы и, еле держась на ногах, покидает компанию.
- Колян, ты куда? – спрашивают его.
- П-пойду отолью.
Подойдя к ближайшему дубу, вздыбившему над обрывом могучие корни, он задирает глаза кверху и с наслаждением освобождает переполненный мочевой пузырь.
Поскольку выпил он предостаточно, то и река льётся из него по крутому склону в крепостной ров безостановочно. Вспугнутая бурным потоком, из дупла на дереве вылезает белочка и, перескакивая с ветки на ветку, устремляется вверх.
- О, белочка! – изумлённо произносит он.
С облегчением застегнув молнию на ширинке, он опускает взгляд вниз и замечает, что не только белочку потревожил он.
За деревом, оказывается, спиной к нему сидят два дидька. Один – сивый, другой – лысый. Глядя на стекающий в ров ручеёк, они что-то обсуждают между собой.
- Вон, видишь, пена, - кивает лысый дидько.
- Вижу, - отвечает сивый дидько, - ну и что?
- Ну, так это его мозги.
- Как это?
- А так. Все, кто пьёт водку и пиво, мочатся затем собственными мозгами. Чем больше пива и водки выпито, тем больше мозгов выходит наружу. Видишь, сколько здесь пены?
- Хочешь сказать, что у парня этого уже и мозгов не осталось?
- Сейчас ты сам в этом убедишься.
Злорадно расSмеявшись, лысый дидько поворачивается к Коляну и говорит:
- Привет!
- Шо? – с недоумением смотрит на него Колян.
- Выпить хочешь?
- Хочу.
- На.
Лысый дидько протягивает Коляну бутылку, закрытую металлическим колпачком, но без этикетки. Колян мигом свинчивает колпачок, подставляет горлышко к носу и принюхивается.
- Это чё, вода?
- Это не просто вода, а живая вода, целебная. Из горных источников.
- Ты, чё, мужик, издеваешься?
- Может, тебе цвет не нравится?
Лысый дидько забирает у него бутылку, встряхивает её, и вода в ней тут же становится чёрной, а на самой бутылке появляется этикетка пепси-колы.
- Да нафиг мне эта пепси!
Лысый дидько вновь встряхивает рукой и на бутылке появляется этикетка кока-колы. Колян вздыхает:
- Ну, ладно, давай уже коку.
Он тянется к бутылке, но лысый, играясь, отводит руку в сторону.
- А ты уверен? Ведь между ними - никакой разницы! Как между мной и им, - кивает он на сивого.
- Ну чего ты над ним издеваешься? – вступается за Коляна сивый дидько. Седовласая борода его развевается на ветру. - Может, он хочет пива? Ты хочешь пива? – обращается он к Коляну.
- А то, - хмыкает тот.
Сивый дидько забирает у лысого бутылку и встряхивает её. На ней тут же появляется пивная этикетка, а содержимое приобретает янтарный цвет.
- Не пей эту гадость! – предупреждает его лысый дидько.
- Это почему же? – хватает бутылку Колян.
- Пиво сделает тебя ленивым, глупым и бессильным.
- Да, ладно. Сколько лет уже его пью, а сила у меня только прибавляется, – показывает ему бицепс Колян.
- Я имею в виду, в половом смысле, - уточняет лысый.
- А-а, - сразу поникает голос Коляна.
- Что ты его слушаешь? - возмущается сивый дидько. - Пиво - это национальный напиток украинцев. Его издавна пили все козаки.
- Где ты сейчас видишь козаков? Они давно уже все превратились в баб! И всё из-за того, что пили пиво. Не пей его!
- Пей! – не унимается сивый дидько, - пиво даже полезнее молока. Его рекомендуют употреблять даже кормящим матерям для лучшей лактации, а детям - для более сладкого, глубокого сна.
- Не пей! – настаивает лысый дидько. – От пива спиваются. Это самый опасный легальный наркотик в мире. После сигарет.
- А мне похеру, - отвечает Колян и в один момент опорожняет бутылку.
Отбросив её в сторону, он смачно вытирает губы, словно прося добавки.
- Ай, хорошо-то как.
- Дурак! – качает головой лысый дидько.
Колян смотрит на него расплывшимися глазами и вдруг замечает, что его лысая голова чем-то напоминает ему голову последнего президента СССР.
- Молодец! – весело кивает ему сивый дидько, и Колян замечает, что его седовласая голова чем-то напоминает ему голову первого президента России.
- А сивухой закусить не желаешь? – вновь принимается за своё сивый дидько и вынимает из своего балахона бутылку знаменитого в девяностые годы спирта «Ройяль».
- Чистый спирт? – удивляется Колян. - Тю, так с этого надо было начинать, - радостно потирает он руки и принимает литровую бутыль.
- Ты чего, отравить его хочешь? - возмущается лысый.
- Он давно уже отравлен этим ядом.
- Если это яд, - резонно замечает Колян, - тогда зачем его в магазинах продают?
- Спроси что–нибудь полегче, - разводит руками сивый.
- Он же сразу умрёт! – набрасывается на него лысый.
- А спорим, не сразу? Он умрёт, если не давать ему этого яда. Я лишь даю ему отсрочку.
- Спорим! – соглашается лысый.
- Колян, разбей! – кивает тому сивый.
Они скрепляют руки, и Колян их разбивает. Затем ловким движением он свинчивает пробку и приставляет горлышко ко рту. Лысый с жалостью смотрит на него.
- Во дурак! Не пей!
Сивый передразнивает его:
- Не пей, не пей. Вот после этого «не пей» и развалилась великая держава. Если б не твой «сухой» закон…
Колян делает первый глоток и отчаянно трясёт головой.
- У-у-у-у….
- Она развалилась после того, как ты споил её этой сивухой.
- Никто никого не спаивал. В России пьют её уже тысячу лет, и ничего народу не делается.
- Ложь! Во-первых, пьют всего двести лет, а во-вторых, за один год от неё умирает сейчас в пять раз больше, чем за все десять лет афганской войны.
- От водки не умирают, - заводится сивый дидько. - Водка - это пищевой продукт. Её полезно выпить для аппетита. Правильно, Колян?
- Угу, - отвечает Колян и делает второй глоток.
- Ложь! Водка - это наркотик, - мотает головой лысый, - у человека сразу же возникает зависимость, от которой невозможно избавиться.
- А как быть с тем, что водка — лучшее средство от гриппа?
Пока они спорят, Колян, прислонившись к дереву, в третий раз прикладывается к бутылке, и вдруг ему начинает казаться, что между лысым и сивым есть что-то общее, словно их что-то связывает. Приглядевшись, он замечает, что связывает их одно общее змеиное тело.
Встряхнув головой, он пытается ещё раз пригубить бутылку, но это ему не удаётся. Смыкая глаза, он начинает вдруг медленно сползать вниз.
- Ну, что, Йх, проспорил? – кивает на него лысый. – Я ж говорил, помрёт.
- Это был его выбор, Вх, - разводит руками сивый.
- Вот как раз выбора у него и не было. Так же, как и у тебя.
Лысый дидько хватает сивого за грудки.
Колян с трудом приоткрывает глаза и в ужасе видит, как лысый раскрывает пасть и в одно мгновение заглатывает в неё седовласую голову вместе с седой бородой, развевающейся на ветру. Пытаясь вырваться из пасти, сивый дидько начинает рывками дёргаться и выгибать спину.
А поскольку ног у него нет, а есть одно на двоих змеиное туловище, то вскоре это выгибание приводит к тому, что амфисбена принимает форму обруча. От сильного напряжения она светится всеми цветами радуги: от ярко-красного до дымно-фиолетового.
С ужасом видит Колян, как сивая голова не только не выпускает лысую, но даже заглатывает её в себя всё глубже и глубже. При этом змеиное туловище начинает сиять исключительно зелёным светом. Ядовито-зелёное сияние так слепит Коляну в глаза, что тот вновь их закрывает.
Покачнувшись, амфисбена скатывается по крутому склону в ров, как брошенное с горы светящееся зелёное колесо.
В крепостном рву он останавливается и, словно задумавшись, некоторое время стоит, не падая. Неожиданно змеиный обруч начинает резко крутиться на месте, отчего сияние его возрастает в несколько раз, и затем с огромной скоростью поднимается вверх по склону.
Через мгновенье Зелёный Змий проносится мимо протирающего глаза Коляна, перекатывается через вздыбившиеся над обрывом корни дуба и устремляется на поляну.

38. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Эмма и Мара со всех ног несутся вверх по склону.
Они бегут, не оглядываясь, стремясь убежать как можно дальше от того места, где им встретился чернобородый. Они переводят дух, лишь оказавшись на вершине холма неподалёку от разрушенного здания бывшей пожарной части.
Запыхавшись и тяжело дыша, они смотрят на тёмную впадину Ведьминого яра, в любой момент, ожидая появления инквизитора. Наконец, Эмма облегчённо вдыхает:
- Фу, слава богу, оторвались!
Мара кивает:
- Да, вроде пронесло.
Принюхавшись к рукаву своей розовой кофточки, Эмма морщит носом.
- Нифига себе, как от меня несёт бензином.
- А прикинь, как бы ты вспыхнула, если бы он попал в тебя спичкой.
- И не говори!
Эмма замечает вдруг, что ей чего-то не хватает.
- Блин, я же сумку там свою оставила!
- Ну и что? Куда она денется?
- Ага! Там же сигареты и зажигалка. А мне так хочется сейчас курить! Нифига не действует на меня это заклинание!
- Оно не сразу действует.
- Блин, и чё теперь делать? Когда я остаюсь где-то без сигарет…там, где их невозможно достать… меня всегда почему-то охватывает паника.
- Ну, хочешь, я схожу сама…
- Ага. Чтоб тебя там сожгли заживо? Там же инквизитор.
Эмма взмахивает рукой, и вдруг застывает на месте.
- Мне он ничего не сделает, - отвечает Мара. - Я же не курю.
Эмма с недоумением смотрит на свою ладонь, затем трёт пальцами безымянный палец.
- Что ещё? - спрашивает Мара.
- Блин, и кольцо ещё потеряла. В гимназии не могла его снять, а тут вдруг само слетело.
- Где ж ты могла его потерять?
- Скорей всего, когда бежали. У того дерева, где мы сидели, я помню, оно ещё было на руке…
- Дорогое?
- Ну да. Его же мне Алёша подарил.
- Ну тогда пошли его искать.
- Пошли.
Они спускаются по склону, но, не пройдя и трёх метров, вдруг замечают далеко внизу выходящего из-за деревьев инквизитора. Девушки тут же бросаются назад к развалинам пожарной части.
Забежав за угол одноэтажной пристройки, Эмма бежит дальше вдоль стены, а Мара, переведя дух, выглядывает из-за угла. Инквизитор, поднимаясь вверх по склону и размахивая саквояжем, направляется именно сюда. Оглянувшись, Эмма останавливается:
- Ну что?
Мара бросается к ней.
- Он идёт сюда!
Девушки выбегают на Бастионный шлях. Дёрнувшись направо, они затем бегут налево. Через пару секунд они останавливаются, понимая, что на дороге они будут видны, как на ладони, и тут же принимают решение обойти пожарную часть с другой стороны.
Обогнув главное двухэтажное здание части, Мара вновь выглядывает за угол и видит инквизитора там, где они только находились – возле одноэтажной пристройки. Как только чернобородый скрывается за развалинами, Мара кивает Эмме, и они, словно перепуганные цыплята, со всех ног срываются вниз по склону обратно в Ведьмин яр.
Девушки сбавляют скорость только тогда, когда пожарная часть скрывается из виду. Заметив впереди знакомое поваленное дерево, Эмма ускоряет шаг и первым делом бросается искать свою сумку.
- Есть! – восклицает она, нагибаясь к земле.
Мара удовлетворённо хмыкает:
- Ну вот, я ж говорила. Куда она денется?
Эмма раскрывает сумку и шарит в ней рукой.
- Блин, а где же сигареты?
Мара искренне удивляется.
- Там нет сигарет?
- И зажигалки тоже нет. Неужели этот гад их забрал? Блин, и чего теперь мне делать?
- Я не знаю.
- Ладно, давай колечко искать.
Согнувшись в три погибели, они принимаются искать колечко. Эмма идёт впереди, Мара за ней, они перерывают руками густую траву, перелопачивают ногами прошлогодние листья, но колечко им на глаза никак не попадается.
Под одним из кустов Мара замечает вдруг втоптанные в землю пачку сигарет и зажигалку. Она нагибается, чтобы поднять находку и одновременно зовёт Эмму, но вдруг останавливается на полпути и осекается.
Эмма тут же оборачивается.
- Что?
Мара отвечает:
- Это бесполезно.
- Что бесполезно?
- Искать это колечко.
- Почему?
- Его уже не найдешь.
Эмма вновь наклоняется к земле и продолжает рыскать пальцами в траве.
- Не могло же оно сквозь землю провалиться?
Воспользовавшись моментом, Мара тут же прикидывает находку старыми листьями и безапелляционно заявляет:
- Могло. Лысая уже давно забрала его себе.
- Как это?
- Лысая таким образом взимает дань с новичков. Все, кто впервые попадают на Лыску, всегда что-нибудь теряют: кто - кольца, кто - цепочки, кто - кошельки.
- Это что ж получается? Гора грабит людей на ровном месте?
- Нет, это своего рода жертвоприношение. Я, например, год назад потеряла здесь свой анх.
- Анх?
- Ну, это такой крестик с петлёй - египетский символ вечной жизни, который по иронии судьбы стал символом готов – верных почитателей смерти.
Но это разъяснение мало волнует Эмму.
- Блин, и чё мне теперь делать? Чё я теперь Лёшке скажу?

39. ТАВРО

Прибрав на поляне, Добрыня и Муромский спускаются в ров, где мусора накидано не меньше, а может быть, даже и больше. Муромский тянет за собой чёрный пластиковый мешок, а Добрыня, тот и дело нагибаясь, закидывает в него подобранные по пути пустые сигаретные пачки и бутылки.
- Я вот думаю, у нас было бы гораздо меньше работы, если бы на водочных этикетках огромными буквами писали бы «ЯД. Опасный наркотик. Употреблять только самоубийцам».
- Не поможет. Вон на сигаретных пачках давно уже печатают траурные рамки, а производство сигарет только растёт.
- Значит, спиртное и сигареты надо продавать не в магазинах, а в аптеках. И выдавать всё это только по предъявлению специальной карточки наркомана, которые уже не могут без этого.
- Ага. Тогда у нас бы все магазины станут аптеками.
Навстречу им по склону рва спускается Злой. Заметив его, Добрыня возмущается.
- Ну где ты ходишь? Мы без тебя уже три мешка отволокли.
Подобрав по пути бутылку, Злой закидывает её в мешок.
- Извините, пацаны, задержался.
- Он у нас в родноверы записался, - объясняет Муромский Добрыне, - ещё и к язычникам ходит.
Злой никак не реагирует на язвительное замечание. Заметив на земле брошенную кем-то зажигалку, он также подбирает её.
С противоположного склона спускается в ров, неуверенно перебирая ногами, пришедший в себя Колян. По пути он, задрав голову, прикладывается к початой бутылке спирта «Ройяль».
Заметив алкаша, Добрыня усмехается:
- А вот была бы водка безалкогольной, как пиво, товарищ вряд ли бы так надрался!
- Ага, пил бы он её тогда! – Злой несколько раз подряд щёлкает зажигалкой. - Или ты хочешь давать её, как плацебо?
Зажигалка не даёт огня. Тем не менее, Злой зачем-то суёт её себе в карман.
- Нет, с ними надо иначе! - он решительно поднимается по склону навстречу пьяному.
- Эй, мужик, хватит бухать!
- Чё? – осоловелым взглядом смотрит на него Колян.
- Вот скажи, нафига ты пьешь?
- Чтоб хорошо было.
- Ну так потом же будет херово.
- Так я опохмелюсь,
- А потом опять по новой?
- Ага.
- А ты не задумывался, что это специально так задумано, чтобы все шло по кругу? По змеиному кругу.
- Чё, кирнуть хочешь?
- Не хочу.
- На, кирни. Мне не жалко.
Злой принимает бутылку и переворачивает её горлышком вниз. Колян лишь хлопает глазами, не врубаясь, как можно таким наглым образом выливать спиртное на землю.
- Мертвое - мертвым, живое – живым, - монотонно произносит Злой при этом. - Водка - это мёртвая вода.
- Ты чё делаешь? – спохватывается Колян, когда в бутылке уже почти ничего не остаётся.
- Не видишь, что ли? Разрываю круг.
- Ты чё делаешь, гад? – выхватывает он у Злого бутылку и, запрокинув её ко рту, судорожно допивает последние капли.
Видимо, капель этих там оказывается недостаточно, поэтому он со злостью выкидывает пустую бутылку в ров.
- Да я тебя, сука, за это! – замахивается Колян кулаком.
Злой уклоняется от удара и алкаш по инерции падает. Скатившись по крутому склону в ров, он ударяется головой о кирпич неподалёку от кострища и вырубается.
Злой спускается к алкашу и тормошит его.
- Вставай!
Тот слегка приоткрывает глаза и бормочет:
- Не, не встану. Меня не поставить на колени. Я лежал и буду лежать.
К поясу Злого приторочен рулон чёрного скотча. Оторвав два небольших куска липкой ленты, он крест-накрест приклеивает их на лоб Коляна. Крест на лбу человека означает, по его мнению, крест на нём, как на человеке. Тавро.

40. ИНКВИЗИТОР И ЗМИЙ

Осторожно ступая, инквизитор Харитон обходит развалины пожарной части, заглядывает во все проёмы, заходит даже внутрь, но так и не находит здесь одержимых бесами девушек.
Странно, они ведь были здесь! Куда они могли деться?
Он выходит на Бастионный шлях и смотрит по сторонам. Дорога, проложенная над самым обрывом, огибает Ведьмин яр сверху. Он принимает решение идти над обрывом.
Отсюда, правда, видно ему немного. Обзору препятствуют многочисленные деревья, выросшие на склонах. Их чёрные стволы, ветви, сучья и веточки, а также бесчисленные распустившиеся зелёные листья сплетаются в перспективе в плотное чёрно-зелёное кружево, - настолько плотное, что разглядеть в нём кого-либо практически невозможно.
Неожиданно совсем рядом он слышит звонкий девичий смех.
Пройдя несколько метров вперёд, инквизитор замечает невдалеке справа от дороги невысокий вал, а перед ним тропинку, уводящую на лужайку. Свернув на тропинку, он выходит на огромную поляну, на которой уютно расположились возле дымящихся костров несколько весёлых компаний.
С одной стороны поляна ограничена валом, с другой стороны - рвом. Посреди вала чернеет овальная арка потерны. Какой-то парень гоняется за девушкой, та звонко и беспрерывно хохочет.
- О, смотри, поп сюда пожаловал, - замечают его в дальней компании.
- Эй, батюшка, идите сюда! – зовут его в ближнюю.

Легко взобравшись по почти отвесному склону на вал, Димоны подходят к противоположному крутому склону и видят внизу очередную компанию. Несмотря на то, что парни и девушки, сидящие у костра, одеты вполне обычно – в джинсах и футболках, вид их почему-то вызывает вдруг у Димонов дикий ржач.
- Смотри, и в этих! Ой, не могу! Такие прикольные!
Они видят то, чего не видят сами парни и девушки: те светятся изнутри почти всеми цветами радуги. Красные, оранжевые, жёлтые, зелёные и голубые нежити полностью поглотили их тела.
- Ну, я такого ещё не видел! Уа-ха-ха!
Сияющие твари весело подмигивают Димонам и приветливо машут им издали когтистыми лапами. Изумрудная нежить, сидящая в одном из парней, неожиданно показывает им метровый малахитовый язык, неизвестно как поместившийся в её авокадовой пасти.
- А эта, блин, ой, не могу, уо-хо-хо!
Жёлтая нежить, оседлавшая девушку, скалится им золотыми зубами, а голубая гадина виляет им лазоревым хвостом. Димон-А вдруг резко обрывает смех и со всей серьёзностью заявляет О-Димону:
- Никогда не думал, что эти твари сидят в каждом из нас!

Хохотушка взбирается на вал, а затем, увиливая от парня, стремительно сбегает вниз, пересекает всю поляну и прячется за дубом, растущим над обрывом.
Неожиданно оттуда доносится страшный вопль.
- Что? Что? – кидается к обрыву парень.
- Колян! Да что с тобой? Колян! – доносятся из глубины рва истошные крики.
Встревоженные плачем девушки, туда несутся и все прочие из обеих компаний. Последовав за ними, инквизитор Харитон подбегает к обрыву и видит на дне рва распростёртое бездыханное тело Коляна и голосящую над ним девушку.
- Что они с тобой сделали?
- Да уймись ты! Кто ему чё сделал? Это всё водка!
- Да не водка это, а спирт, - замечает кто-то из толпы, обступившей покойника, лежащую неподалёку бутылку «Ройяля».
- Какая разница! Почему же тогда у него крест на лбу?
- Преставился раб божий, - осеняет его своим крестом инквизитор Харитон.
- Это не вы, батюшка, ему крест налепили.
- Нет, не я.
- А чего это он вдруг преставился?
- А может, эта «Амброзия» была палёной? – замечает один из собутыльников. – Чего-то мне тоже херово стало.
- И я уже совсем никакой, - оседает рядом другой.
- Какая ещё «Амброзия»? – обеспокоенно спрашивает инквизитор.
- Да ходил тут урод один с напарником, - объясняет ему стоящий рядом друг покойного, - предлагал на шару божественный нектар, настоянный на коньячном спирте 66 градусов. «Амброзия» называется.
Неожиданно из толпы раздаётся чей-то встревоженный возглас:
- Смотрите! Смотрите!
Сначала все сразу смотрят на мужика, который показывает куда-то рукой, затем все смотрят туда, куда показывает его рука – на дуб, росший над обрывом.
- Блин! Офигеть! Чё это? Нифига себе! – раздаются возгласы в толпе.
Инквизитор смотрит на дуб, но ничего не видит, кроме этого самого дуба. Вся толпа устремляется вверх по склону и, поднявшись к дубу, исчезает затем на поляне. Ничего не понимая, инквизитор спрашивает у осевшего на землю парня:
- Что? Что там такое?
Парень потрясённо едва шевелит губами:
- Там Змий.
Инквизитор мигом бросается вслед за толпой. Поднявшись на поляну, он спрашивает у ближайшего мужика:
- Где он, где?
- Вон там, в потерне, видите? Там что-то зелёное светится!
Инквизитор смотрит в арку потерны, но опять ничего не видит, кроме черноты в ней и цифры 8, нарисованной на кирпичной кладке.
- Это - Змий! – истошно верещит на всю поляну девушка.
Толпа вдруг расступается, словно уступая кому-то место. Что-то невидимое мгновенно проносится мимо. Толпа тут же разворачивается и провожает это взглядом. Инквизитор с недоумением смотрит: все люди вокруг словно сошли с ума. Все показывают куда-то руками и возбуждённо кричат:
- Змий! Змий! Смотрите!
Видно, Змий этот постоянно перемещается по поляне, потому что люди, крутя головами, смотрят то в одну, то в другую сторону. Слышны и другие крики:
- Писец, блин, погнали нафиг отсюда!
Стоящая рядом с инквизитором девушка с ужасом смотрит, как на неё катится светящееся ядовито-зелёным цветом огромное трёхметровое колесо. Она отчётливо видит омерзительную змеиную голову, захватившую в свою пасть другую голову, и верещит:
- Змий!
Отпрянув назад, она с таким же ужасом провожает рептилию взглядом.
- Где вы видите этого Змия? – спрашивает её инквизитор.
- А вы что, его не видите? – удивляется девушка.
- Нет, - мотает он головой.
- Это всё ведьма! Это она Змия наслала! - говорит кто-то рядом.
- Какая ещё ведьма? – удивляется инквизитор.
- А ходит тут такая в красном сарафане.
- Нет, это во всём водка виновата, - отвечает девушка. - Не надо было ту водку пить!
- Какую ещё водку? – спрашивает инквизитор.
- Вот эту, - показывает девушка на пустую бутылку «Амброзии».
Инквизитор всё сразу понимает, открывает свой чёрный саквояж, вынимает кропило и прозрачную пластиковую бутылку. Обильно смочив кропило, он начинает бегать за невидимым Змеем и щедро кропить его бензином, одаривая брызгами всех присутствующих на поляне и многократно скороговоркой приговаривая:
- Изыди, Змий, чёрт и дьявол во имя отца, сына и святаго духа, аминь!
Все, на кого попадают брызги, тут же начинают гавкать, рычать, мычать и блеять. На одних нападает зевота, на других рвота.
- Изыдите, бесы! – кропит всех вокруг инквизитор.
- Не выйдем! – рычат ему люди и рвут на себе волосы.
- Изыдите, бесы! – взывает к ним инквизитор.
- Не выйдем! – воют они и трясутся, как в лихорадке.
- Изыдите, бесы! – наставляет он на них свой огромный нагрудный крест.
В ответ раздаётся такой визг, словно режут свиней. Проносящийся мимо Зелёный Змий выпускает из своей пасти косматую сивую голову и показывает инквизитору метровый язык.
- Не старайся, не выйдут! – издевательски ухмыляется он. – Пока они пьют, бесы не выйдут!
Инквизитор хлещет в него кропилом. Бензин попадает в тлеющий поблизости костёр. Вспыхивает в нём пламя, мигом вспыхивает и борода у косматого, а также одежда у многих беснующихся рядом. Тряся обеими головами и вопя от ужаса, зелёная Амфисбена ускользает, а одержимые ею люди начинают визжать, корчиться и кататься по земле.
- Вот они, бесы, выходят из вас! Терпите! Терпите! Бесов надо спалить, иначе они вновь войдут в вас.

41. ПОТЕРЯННЫЙ АНХ.

Возвращаясь, Эмма и Мара замечают лежащего на земле Скарбника.
- Костя? А ты что тут делаешь? – спрашивает Мара своего одноклассника.
- Загораю, как видишь.
- В тенёчке?
- Ага, - кивает он. - А ты как здесь оказалась?
- Да так. Вышла вот с подружкой прогуляться.
Он опять пытается подняться.
- Что, не можешь встать?
Скарбник мотает головой.
- Прикинь, какая фигня. У меня что-то вообще нет сил.
- А что случилось?
- Короче, подошли сюда два чувака. Один гад всё время отвлекал меня разговорами, а другой в это время стоял за спиной и, видимо, вампирил. Вот все силы из меня и высосал.
- Ничего, - говорит Мара. - Я знаю, как тебе помочь. Давай вон к тому дубу.
Девушки помогают ему подняться. Обхватив их руками за плечи, Скарбник с большим трудом передвигает ногами.
- А это твой? – спрашивает Мара, кивая на валяющийся рядом металлодетектор.
- Ага, - кивает он.
- Металлоискатель? - замечает Эмма.
- Да.
- Так вот где ты находишь свои драгоценности? – догадывается Мара.
- Как видишь.
Теперь она понимает, почему все в гимназии называли Скарбника Чёрным Копарём. Одноклассники уважали его за то, что он часто дарил им всякие стреляные гильзы, кокарды и пряжки, а одноклассницы обожали его, когда им перепадали какие-то старинные монетки, черепки и безделушки, найденные им якобы на раскопках.
Его пассиям, правда, доставались от Кости большей частью современные женские украшения – всякие там колечки, цепочки и кулончики, которые он якобы также находил в тех самых местах. Но где находились эти переполненные сокровищами места, он никому не рассказывал.
- Что-то уже нашёл? – интересуется у него Мара. Ей он никогда ничего не дарил.
Скарбник вздыхает.
- К сожалению, весь мой сегодняшний улов забрали эти гады. Но ничего, у меня впереди ещё весь день и вся ночь.
- А ты и ночью собрался здесь искать?
- Ну да, ведь сегодня единственный день в году, когда золото само лезет из-под земли. И чем ближе к полуночи, тем сильнее.
Девушки подводят его к широкому дубу.
- Обними его, - говорит ему Мара.
Скарбник прикладывает голову к шершавой коре и широко обхватывает дуб руками.
- Ну как?
- Прикольно. Такое ощущение, будто внутри что-то циркулирует.
- Это соки земли. Заряжайся давай. Ну, а мы пошли.
- Подожди, - окликает Мару Костя.
- Что ещё? – останавливается она.
- Посмотри тут у меня в кармане. Кажется, там что-то осталось.
Мара возвращается. Засунув руку в боковой карман его куртки, она вытаскивает на свет серебряную цепочку с анхом.
- Нравится?
- Не то слово, - внимательно разглядывает она петлеобразный крестик.
- Ну, тогда я дарю это тебе.
- Спасибо, - благодарит она, - а откуда он у тебя?
- Здесь нашёл неподалёку.
- С помощью той штуки?
- Да.
- Да это же мой анх! – восклицает она, - который я ещё в прошлом году потеряла.
- Не фига себе! – удивляется Скарбник. – Это ж надо!
Мара надевает анх себе на шею, Эмма заискивающе просит:
- Вот если б ты и моё колечко нашёл.
- Какое колечко?
- С розовым камешком. Я его здесь неподалёку потеряла.
- Нет, проблем. Я вот только окрепну. А где?
- Вон там. Возле того поваленного дерева.

42. ИСКУШЕНИЕ АСПИДА

Забросив пустой ящик в багажник, Даниэла довольно потирает руки.
- Ну, что? Работы всей на пять минут. Ты ж видел, как всё размели?
Она снимает с себя фирменный фартук с надписью «АмброзиЯ» и надевает другой с надписью «FEMME». Вынув затем из багажника чёрную сумку, она захлопывает заднюю дверцу джипа. Михаил недовольно качает головой.
- Ты думаешь только о наживе. Не пора ли заняться делом. Девчонка ведь до сих пор не найдена.
- Успокойся! Одно другому не помешает. Никуда она от нас не денется. И девчонку для Зверя найдём, и товар по дороге сбагрим.
Они проходят мимо седьмой потерны и спускаются в Ведьмин яр.
- Нашла кому сбагривать свой товар. Тут же в основном, малолетки собираются!
- Как раз этот контингент и интересует меня больше всего. Со взрослыми сложнее. Они уже о здоровье своём начинают думать. Боятся этих предупреждений в чёрных рамках. А дети, что? Они ничего не боятся!
- А смысл? В киосках ведь отраву эту им не продадут!
- Тут, главное, сыграть на негативизме ребёнка. Когда ему говоришь, ты ещё мал, тебе ещё нельзя, потерпи, вот когда тебе стукнет 18, тогда можно. Но слыша это, он никогда не станет ждать этих трёх-четырёх лет до своего совершеннолетия и любыми путями достанет сигаретку, чтобы её попробовать. Так что, на самом деле, это вовсе не запрет, а провокация. И, попробовав только одну сигарету, он уже мой навеки. Он уже заглотил приманку вместе с крючком.
- Тем самым ты не оставляешь ему выбора…Даниэла.
- О каком выборе ты говоришь, Михаил? Все знают, что курение убивает здоровье. И многие хотели бы бросить курить. Таков их осознанный выбор. Но… они продолжают курить. И ты прекрасно знаешь, почему. Потому что когда башка трещит, а уши пухнут, выбор небольшой - доставай да кури!
Навстречу им по тропинке идут две девушки. Одна – в распахнутом чёрном пальто и с поднятым кверху воротником, другая - в розовой кофточке и серых джинсах.
- Девушки, не проходите мимо, - с ходу начинает женщина-змея, - у нас сегодня презентация,
- Презентация чего? – спрашивает Мара.
- Того, без чего не может обойтись ни одна современная девушка.
- А именно? – интересуется Эмма.
- Вот я, например, наверняка, знаю, что ты не можешь обойтись без сигарет. Так?
Эмма кивает.
- Какие ты обычно куришь?
- Да у вас таких, наверно, и нет?
- У меня всякие есть.
- Что, даже и «Марлборо»?
- Даже и «Марлборо».
Даниэла открывает чёрную сумку, вынимает оттуда пачку «Марлборо» и протягивает её блондинке.
Сделав удивлённые глаза, Эмма не решается взять пачку.
- Бери, бери. Можешь всю пачку взять.
- Да? Спасибо. Блин, умираю, так хочу курить
Эмма раскрывает пачку, вынимает сигарету и тут же автоматически суёт её в рот. Но спохватившись, через секунду забирает.
- А огоньку, случайно не будет?
- Вот огоньку не будет.
- А у вас? – спрашивает Эмма у молодого человека.
- И у меня, - отвечает Михаил.
- Мы не курим, - объясняет Даниэла.
- А… как же это? – показывает Эмма на сигарету.
- Мы только распространяем. Сегодня у нас рекламная акция.
- А-а-а, - обескуражено тянет Эмма, держа в одной руке сигарету и не имея возможности прикурить.
- Никогда не думал, что девушки сейчас курят «Марлборо», – удивляется Михаил.
- Как ни странно, - отвечает Эмма, - почти все мои подруги курят сейчас «Марлборо». Ничего другое мне почему-то в горло не лезет.
- А мне всегда казалось, - замечает Михаил, - что эти крепкие сигареты курят лишь мужчины.
- Вы ошибаетесь. Мужчины сейчас перевелись. Как и те ковбои, которые эти сигареты рекламируют.
- Ты будешь удивлен, Михаил, - замечает Даниэла, - но «Мальборо» появились 85 лет тому назад, как первые дамские сигареты. В те годы это было культурным шоком. Как если бы сейчас появились сигареты для грудных малышей.
- Я думаю, скоро такие обязательно появятся, - усмехается Михаил.
- Ну, не знаю, не знаю, - улыбается женщина-змея. - А вот дамские сигареты появились благодаря феминисткам, которые хотели равноправия во всем, в том числе и во вредных привычках. Так что теперь дамы имеют то, что имеют.
- А вы, девушка, курите? – спрашивает Михаил другую девушку, которая до сих пор ещё не произнесла ни слова.
- Нет, - отвечает Мара.
- Как? – округляются у Даниэлы глаза. – Вы до сих пор ещё не курите? – обращается она к ней.
- Нет.
- Ах, какое приятное исключение. Все девушки в твоём возрасте давно уже курят, а ты нет?
- И не собираюсь.
- И что, ни разу не пробовала?
- Почему? Пробовала. Но мне не понравилось.
- Просто ты не те пробовала.
Даниэла вновь раскрывает свою чёрную сумку и вынимает оттуда тоненькую пачку «Вог».
- Попробуй эти, - протягивает она ей пачку. – У них такой божественный запах.
Мара отстраняется и морщит носом.
- Какой там запах? От сигарет же одна вонь. Они такие гадкие.
- Какое точное слово - гадкие, - ухмыляется Даниэла. – Но это, смотря с какой стороны. Если взять английское слово «god», что означает «бог», то «гадкие» будет означать «божественные». И у многих сигарет, действительно, божественный запах.
- У каких это, например? – усмехается Мара.
- Именно, у этих. Лёгкие как пёрышко «Vogue Arome». Эти ароматизированные сигареты предназначены специально для девушек с тонким обонянием. Закурив изящную слимс, вы мгновенно перевоплощаетесь в элегантную леди. «Мгновенье «Вог» и вечерний город в вуали ароматных обещаний».
- А причём тут вечерний город?
- Ну это такой рекламный слоган. Не желаешь попробовать? – открывает Даниэла пачку.
- О нет, спасибо.
- Табачный дым у них очень мягкий, ароматный. Настоящие дамские сигареты.
- Ну зачем вы открыли? Я же всё равно не буду курить.
- Я ж сказала, это рекламная акция, и ты совершенно бесплатно можешь их протестировать. По крайней мере, понюхать.
Мара нюхает открытую пачку и опять морщит носом.
- Не, чего-то не очень.
- Хочешь без запаха? Есть и такие.
Даниэла прячет в сумку пачку «Вог» и вынимает оттуда другую тоненькую пачку.
- «Лючия» называется. Этот бренд для тех, кто хочет попробовать что-то новое. Они реально без дыма и без запаха. Их можно курить даже в квартире. Когда у твоей подруги появится зажигалка, обязательно попробуй. Бери, бери, я дарю. Как только ты их попробуешь, ты влюбишься в них! Правда, эти сигареты «только для тех, кто старше 18 лет». Но разве это причина от них отказываться?
- Нет, извините. Я не буду, - мотает Мара головой, даже не притронувшись к сигаретам.
Отказ не останавливает Даниэлу, вернее, останавливает, но только для того, чтобы достать из сумки другую пачку.
- А взгляни на это. Видишь, какие стильные. Пачка «Гламур» выглядит как аксессуар на столике в кафе. «Гламур» станет яркой деталью в твоём гардеробе. «Гламур» подчеркнёт твою индивидуальность. Возьми в руку. Подержи в пальчиках.
Даниэла так настойчива, что Маре приходится взять пачку.
- Видишь? Видишь, как элегантно смотрится этот тонкий суперслим в твоей тонкой девичьей ручке.
Мара смотрит и тут же молча возвращает пачку назад. Но это не обескураживает Даниэлу.
- Я знаю, от каких сигарет ты не откажешься.
Она достаёт из сумки новую пачку.
- Вот. Это новая разработка «Femme», с феромонами. Мужчины просто сходят с ума по этому запаху. Как только ты их закуришь, все парни тут же побегут вслед за тобой, как ищейки. Это раньше надо было опрыскивать себя дорогими духами. А сейчас достаточно закурить «Femme», и ты будешь постоянно окружена нежным цветочным ароматом. Стоит тебе только закурить «Femme», и парень, о котором ты лишь мечтаешь, тут же окажется у твоих ног.
Этот слоган мгновенно рассеивает все предубеждения Мары относительно сигарет. Она, как бы нехотя, берёт пачку, раскрывает её, принюхивается и тень сомнения появляется на её лице. А почему бы и не попробовать? - закрадывается в её голову крамольная мысль. Но делая вид, что она ещё пока не готова к этому, Мара спрашивает:
- А нет у вас чего-то такого, но в готическом стиле?
Даниэла качает головой.
- К сожалению, нет. Это наше упущение. Возьмём на заметку. Но будь уверена, очень скоро ты будешь курить чёрные готические сигареты, из которых будет виться очень чёрный готический дым.
Мара возвращает пачку, но делает это как-то неуверенно.
- Оставь их себе, – улыбается Даниэла. – Ты можешь их и не курить, а только держать их при себе. Эффект будет тот же.
- Ну, если так. Тогда спасибо.
- Не за что.
Покинув Даниэлу и сопровождающего её молодого человека, девушки некоторое время идут молча, а потом вдруг ни с того, ни с сего прыскают со смеху.
- Понюхай, - передаёт Мара свою пачку подруге.
- Ничё так, - отвечает Эмма, понюхав. - Но я совершенно не могу курить слимсы. Я не могу ими накуриться. Они слишком тоненькие. В пальцах я должна чувствовать сигарету, а ещё лучше сигару. Чем толще, тем лучше.
- Ты же, кажется, собиралась бросать курить?
- Ах, да, блин, я уже и забыла.

43. МАЙЯ И МОРОК

Майя и Жива идут по траверзу – глубокому рву, прорытого перпендикулярно главному валу - специально для отхода защитников крепости вглубь территории. Откуда-то издалека доносится волчий вой.
- У-у-у-у, - протяжно кто-то воет.
- Откуда здесь волки? – спрашивает Майя.
- Это не волки, – отвечает Жива.
- А кто?
- Не знаю.
- А ты больше ничего не слышишь? – шёпотом спрашивает Майя.
- Чего? - недоумевает Жива.
- Что за нами кто-то идёт?
Пока она это говорит, далеко за её спиной действительно мелькает на мгновенье чья-то тень. Жива оглядывается и прислушивается: тихо.
- Вроде нет никого.
Они идут дальше, но через пару шагов Майя вновь останавливается.
- Нет, сзади явно кто-то идёт.
Она медленно поворачивает голову, но чья-то тень в чёрном плаще успевает пересечь ров и скрыться незамеченной в проходе между двумя валами. Пожав плечами, Майя догоняет Живу, ушедшую на пару шагов вперёд.
Некоторое время, они идут молча, чутко прислушиваясь. Неожиданно Майя резко оборачивается и видит позади на дорожке двух чёрных кошек. Они важно шествуют за ними, величаво подняв хвосты.
- Откуда они здесь? – удивляется Майя.
- Здесь полно чёрных кошек, - объясняет Жива.
Сёстры идут дальше, но Майя продолжает настороженно посматривать по сторонам.
- Всё равно, мне кажется, там кто-то есть, - шепчет она и всматривается в кусты на гребне левого вала, - или там, - оглядывает она правый вал, - такое чувство, будто кто-то подсматривает за нами.
За ними и в самом деле с левого вала-гласиса из-за кустов подглядывает чернобородый мужчина, одетый в длинный чёрный плащ. Но молодые ведьмы его не видят.
- Тебе не кажется. Я всегда, когда бываю здесь, чувствую здесь его присутствие.
- Чьё присутствие?
- Морока.
- Морока? Что ещё за Морока?
- Духа Лысой горы, - отвечает Жива.
- А у Лысой горы есть дух?
- Конечно. Гора ведь, она живая, у неё есть своя душа. Есть свой дух. Он-то и следит за всеми, кто заходит на гору. Морок – это то, что выходит из земли. Иначе говоря, Мрак. Но показывается он только своим избранникам. Тем, кто ему понравится, кто ему по душе.
- А ты хоть раз его видела?
- Да.
Неожиданно впереди возникает преграда. Глубокий ров, по которому идут Майя и Жива, преграждает насыпь. Поднявшись на неё, они видят, что по насыпи проходит каменистая дорога – главная внутренняя дорога крепости, также зажатая с двух сторон высокими валами.
- Это перекрёстная лощина, - объясняет сестре Жива.
- Что-то мне здесь не хорошо, - морщит Майя носик.
Она чувствует, что со дна траверза, который продолжается дальше за насыпью, поднимается какая-то негативная неприятная энергия, которая отбивает всякую охоту спускаться вниз.
- В этом месте всегда так, - подтверждает Жива.
В отличие от Майи, у неё появляется так называемое чувство "стискивающегося шлема", словно кто-то костяными пальцами немилосердно сдавливает ей виски.
- Однажды я даже упала здесь в обморок.
- В обморок? – испуганно переспрашивает Майя.
- Ну да, потеряла сознание. Хочешь, покажу, где?
Майя кивает головой и спускается вслед за Живой в траверз. Пройдя с десяток метров, они оказываются у куста можжевельника на краю обрыва, за которым в обе стороны простирается главный окружной ров.
- Вот здесь у меня вдруг подкосились ноги, а дальше я ничего не помню. Когда же я пришла в себя, то обнаружила, что лежу на земле. И вижу этого самого Морока. И чувствую, будто в меня входит из земли какая-то сила.
В то время, как Жива всё это рассказывает, Майя видит за её спиной в сплетении ветвей, листьев и веточек сквозное очертание лица человека. Ясно видны глубокие пустые глаза, стиснутые губы, впалые щёки.
- Жива, - испуганно шепчет она.
- Что? – обычным голосом отвечает Жива.
- А как он выглядит?
- Ну, у него, - объясняет Жива, - такое сквозное лицо…
- Такое же, как… за твоей спиной? - шепчет Майя.
Жива оборачивается и видит это самое сквозное лицо. Оно не двигается и тем страшнее. Сквозящие глаза влекут к себе, затягивают в себя, они словно гипнотизируют.
- Это он? – спрашивает Майя.
- Да, - отвечает Жива.
Майя чувствует, что у неё из под ног уходит земля и подкашиваются ноги. Она падает на спину. Жива слышит падение тела за своей спиной и бросается к Майе.
- Майя, ты чё! Да что же это! Майя! Вставай! Я что сказала!
Майя смотрит на неё, но как будто не видит. Полностью застывший взгляд, как будто она в прострации.
Жива тормошит её, приводя в чувство, но безрезультатно.
- Я как знала! Я как знала, что тебя не стоило приводить сюда.

44. ОГНЕННЫЙ ЗМИЙ

Эмма оглядывается.
- Чёрт, у кого бы прикурить?
Никого вокруг. Лишь древние деревья окружают девушек со всех сторон. Могучие дубы и грабы, хоть и стоят поодаль друг от друга, но их густые кроны так плотно переплетены вверху, что почти не пропускают на землю солнечных лучей. Сплошная камуфляжная тень лежит на Ведьмином Яру.
Вдруг Эмма замечает, что от одного из грабов падает впереди на тропинку тень, хотя прочие деревья никаких теней не отбрасывают.
Эмма останавливается и замирает. Мара проходит вперёд. В сумерках только мрак является солнцем полуночи. Эмма видит, что от Мары нет никакой тени, а вот от граба тень есть, причём, чёрная-пречёрная.
Более того, зловещая тень неожиданно отделяется от граба и продолжает двигаться по дорожке сама по себе. Сердце у Эммы уходит в пятки. Приглядевшись, она замечает, что тень отбрасывает лысый дидько. Голова его похожа на обтянутый кожей череп. Одетый в сияющий смокинг, он идет навстречу девушкам. Не дожидаясь, пока дидько приблизится к ним, Эмма издали спрашивает его:
- Извините, у вас зажигалки не будет?
- Что? – недоумевает лысый.
Эмма показывая ему сигарету в своей руке.
- Прикурить… огонька у вас не найдётся?
- Найдётся, - кивает ей лысый дидько и засовывает руку во внутренний карман смокинга. – Чего-чего, а огня у меня хватает.
Эмма вставляет в губы сигарету в ожидании, что лысый тотчас поднесёт ей зажигалку, но вместо этого дидько сам наклоняется к ней. Изо рта его внезапно, словно из огнемёта, вылетает струйка пламени. Отпрянув, Эмма всё же успевает затянуться.
- Не фига себе, - изумляется она, выдохнув дым, - а вы что, фокусник?
Неожиданно из-за ближнего дуба появляется ещё один дидько - сивый, с косматой седой шевелюрой и кудлатой бородой, развевающейся на ветру.
- Мы оба фокусники, - отвечает сивый дидько, и, коротко дунув на сигарету, тут же тушит её.
Эмма напрасно пытается вновь затянуться.
- А как это у вас получается?
- Очень просто, - улыбается лысый и вновь даёт ей прикурить, выдохнув изо рта своего огонь, аки дракон.
Но едва Эмма успевает сделать затяжку, как сивый вновь задувает её сигарету, как свечку.
- Вы чего, издеваетесь? – возмущается Эмма, обращаясь к нему.
- Это не я издеваюсь, - оправдывается сивый и кивает на лысого, - это он, гад, надо мной издевается.
- Это кто над тобой издевается? – становится в позу лысый дидько.
- Ты! Мало того, что подставил меня этому инквизитору… Он ведь чуть заживо меня не спалил! – потирает он свою опалённую огнём бороду, - так ты снова начинаешь… огни тут метать.
- Да меня девушка попросила, - оправдывается лысый.
- Хватит с меня! Я не потерплю больше огня в моём присутствии!
- Ну, пожалуйста, - умоляет его Эмма. - Он просто даст мне прикурить. Мы с ним в сторонку отойдём… Что б вас не беспокоить.
Эмма берет за руку лысого и отводит его в сторону.
- Покажите ещё раз, как это у вас получается?
- С превеликим удовольствием, - расплывается в улыбке лысый дидько.
- Ещё раз дашь ей огоньку, я тебя съем, - тут же обещает ему сивый.
Лысый виновато разводит руками.
- Вот видите. Ну как тут можно с ним мирно сосуществовать?
- Ну, пожалуйста, - канючит Эмма. – Я только прикурю эту сигаретку. Тут и огня-то особого нет. От неё лишь один дым.
- Никакого огня! – не соглашается сивый.
- Но мне так курить хочется, - умоляет Эмма.
Лысый дидько незаметно подмигивает Эмме и показывает пальчиком: мол, подожди. Сивый, между тем, увещевает:
- Это не тебе хочется, Эмма, а той огненной твари.
- Какой ещё твари? – удивляется Эмма.
- Которая сидит в тебе. Бери лучше пример с Марии.
- А откуда вы знаете, как меня зовут? – удивляется Мара.
- Он всё знает, - отвечает за него лысый.
- А что вы ещё знаете обо мне?
- Что жить тебе осталось недолго. И всё благодаря чёрной нежити.
Пользуясь случаем, лысый дидько незаметно даёт прикурить Эмме, украдкой выпустив огненную вспышку.
- Я тебя, Вх, предупреждал! – разъярённо замечает сивый.
Он и в третий раз задувает сигарету Эммы, а затем хватает лысого за грудки.
- Йх! – шипит лысый, - что ж ты делаешь?
Эмма и Мара с ужасом видят, как сивый дидько раскрывает пасть и в одно мгновение заглатывает в неё лысую голову. Неожиданно ноги одного соединяются с ногами другого и превращаются в одно общее змеиное туловище.
Пытаясь вырваться из пасти, лысый дидько начинает рывками дёргаться и выгибать спину. А поскольку ног у него нет, а есть одно на двоих змеиное туловище, то вскоре это выгибание приводит к тому, что змея принимает форму обруча. От сильного напряжения она переливается всеми цветами радуги: от ярко-красного до дымно-фиолетового.
С ужасом видят девушки, как сивая голова не только не выпускает лысую, но даже заглатывает её в себя всё глубже и глубже. При этом змеиный обруч загорается ярким пламенем. Красные языки огня заставляют девушек отступить назад.
Раскачавшись на месте, Огненный Змий вдруг с огромной скоростью уносится вниз по тропинке и исчезает за поворотом, как будто его и не было…

45. РАБА ДУРМАНА

Заметив внизу ещё одну жертву презентации 66,6 градусной водки, Злой спускается в яр и склоняется над потерпевшим. Оторвав от рулона две полоски чёрного скотча, он приклеивает их в виде косого креста на лоб убиенного «Амброзией».
Это был уже пятый человек, который покусился на дармовую водку. Но тех, кто попробовал её на той поляне, было гораздо больше.
Вздохнув, Злой оглядывается вокруг в поисках очередной жертвы и вдруг замечает рядом Эмму и её новую подругу.
- Эмма? – удивляется он. - Я не понял. А ты как здесь оказалась?
- Ты ж сам меня сюда послал, - отвечает Эмма и цитирует его, - «чтоб было романтично. С обрыва – прямо в Лыбедь».
- Молодец, что захватила с собой подругу. Ей там самое место.
- Это тебе там самое место! – не остаётся в долгу Мария.
- Увы, мне с вами не по пути. У меня есть дела поважнее, чем лишать себя жизни в расцвете лет.
Злой замечает отсутствие на её мизинце подаренного ей утром колечка. Кроме того, он видит в руке у неё сигарету.
- А ты опять с сигаретой?
Эмма кивает, не пытаясь даже спрятать её.
- Я вижу, ты не можешь без этого.
- Как видишь.
- Ну, тогда кури. Я разрешаю.
- Ты? Разрешаешь? Мне?
Эмма не верит своим ушам. Сбывается её мечта, чтобы он ей всё разрешал.
- Тебе ж хочется?
- Хочется.
- Ну если хочется, тогда кури.
- Серьёзно?
- Серьёзно.
- Ты не прикалываешься?
- Нет.
- Блин, Алёша, - усмехается она, - ты чего, издеваешься? Только я собралась бросить курить, а ты мне тут такое заявляешь.
- Давай, давай, не стесняйся!
- Но у меня нет зажигалки.
- У меня есть.
Он вынимает из кармана неисправную зажигалку, найденную им недавно во рву. Такое усердие удивляет Эмму.
- Тебе без разницы, что я буду курить?
- Конечно. Ведь ты такая же, как и все. Все курят, и ты вместе с ними. Поэтому ты для меня никто.
- Ах так? Тогда я уж точно закурю. Давай её сюда!
Эмма забирает у него зажигалку и одним движением большого пальца нажимает на рычаг.
- А подружка твоя не курит? – спрашивает Злой.
- Нет, - отвечает Мара.
Зажигалка почему-то не даёт огня. Встряхнув её, Эмма вновь напрасно нажимает на рычаг.
- Вот ты - молодец, - хвалит Злой Мару-Марию, - ты думаешь о своём здоровье, ты заботишься о здоровье своего будущего ребёнка, - улыбается он ей. - А эта дура ни о чём не думает! – делая зверское лицо, обращается он к Эмме.
- Просто у неё зависимость от курева, - защищает её Мара.
- Правильно, зависимость. Она уже не принадлежит себе, - соглашается с ней Злой, - она не свободна, она – раба дурмана, и по сути своей – она уже не человек. И даже не животное, потому что ни одно животное не пускает дым изо рта. Это неестественно, это не природно. Поэтому на тебе надо поставить крест.
Он отрывает от рулона скотча два небольших куска липкой ленты, накладывает один на другой и, не успевает Эмма опомниться, как на лбу у неё оказывается чёрный крест. Она тут же срывает его.
- Ты что, ненормальный? - огрызается Эмма. - Я видеть тебя больше не могу!
- Взаимно! Есть у тебя ещё сигареты?
- Есть.
- Доставай!
Эмма достаёт из сумочки пачку «Марлборо».
- Вынимай их все.
Эмма вынимает из пачки все сигареты.
- А теперь их все - засовывай себе в рот!
- Ты чё, сдурел?
- Засовывай, я сказал!
- Не буду.
- Ты чё, не поняла? - угрожающе рычит на неё Злой, - пихай их себе в рот!
Дрожащими пальцами Эмма засовывает всю охапку себе в рот.
- А теперь закуривай!
Эмму тошнит, но она послушно нажимает на рычаг зажигалки. Вместо пустого щелчка из зажигалки неожиданно вырывается целый столб пламени. Эмма испуганно отшатывается, и рвотный рефлекс тут же выталкивает сигареты на землю.
Эмма не может сдержаться, и её выворачивает наизнанку. Опустившись на колени, она рвёт прямо на сигареты, исторгая невидимую для всех огненно-красную нежить.
- Кха-кха! Кха-кха! - заходится она нескончаемым кашлем. – Пошёл ты к чёрту!
- Сама иди к нему!
Злой в сердцах бросает на землю рулон скотча и, не глядя на неё, проходит мимо, всем своим видом показывая, что она для него теперь пустое место.
Эмма смотрит ему в спину, понимая, что это уже окончательный разрыв.
- Мара, пошли отсюда. Я видеть этого придурка не могу.
Не дожидаясь Марии, она направляется в противоположную сторону. Исторгнутая на землю красная нежить быстро приходит в себя и, в два прыжка настигнув Эмму, вновь заскакивает ей на спину.
Через некоторое время, когда все исчезают из вида, мимо этого места, ничего не подозревая, проходит инквизитор. Заметив на траве чёрный рулон скотча, он подбирает его, засовывает в карман плаща и идёт дальше.

46. МАЙЯ МОЖЕТ ВСЁ!

Сквозное лицо Морока нависает над Майей. Она не может оторвать взгляда от его бездонных глаз. И, как ни пытается, она не может закрыть свои глаза, хотя сверху слепит солнце. Его всевидящее око.
- Облако! – беззвучно умоляет она. - Облако! – мысленно просит она. - Хочу облако! – приказывает она.
Она глядит, не мигая, в небо до тех пор, пока белые точки, находящиеся в непрерывном движении, не начинают соединяться друг с другом. И вот в небесной синеве прямо на глазах из ничего возникает крошечная дымка.
Усилием воли Майя заставляет её уплотниться, и вот уже рядом с солнцем появляется на безоблачном небе маленькое белое облачко.
Жива бьёт её по щеке, приводя в чувство. Будь Майя в сознании, ей наверняка было бы больно от такого удара. Но по лицу Майи как бы проскальзывает улыбка. Как будто ей нравится то, что её бьют по щеке. На самом деле, ей доставляет удовольствие нечто другое. То, что её желание исполняется. Облачко накрывает солнце, давая передышку её глазам, но вскоре вновь, проплывая, открывает его.
- Ещё! – просит Майя. - Хочу ещё облачко! – умоляет она. - Хочу много облаков! – приказывает она.
И они не замедляют явиться. То тут, то там, со всех сторон наползают они, заполняя собой небо над её головой.
Невыразимое счастье охватывает Майю. Она чувствует себя пьяной. Безудержная радость словно перекатывается в ней пузырьками шампанского.
Жива этого не видит. Она испуганно прикладывает ухо к груди Майи и прислушивается. Но слышит только, как оглушительно бьётся её собственное сердце. Но вскоре она понимает, что это стучит не одно, а два сердца. А получается так оглушительно потому, что в унисон.
Жива с облегчением вздыхает, и в это время Майя приходит в себя. Ресницы её вздрагивают, она моргает, сжатые губы раздвигаются и первое, что она произносит, это слово:
- Морок...
- Что? – не понимает она, но всё равно радуется. - Ну, наконец-то! Что это с тобой было? Почему ты не отвечала?
Майя приподнимается на локтях.
- Я не могла. Я всё слышала, всё видела, но не могла произнести ни слова. Он всё время смотрел на меня.
- Кто?
- Морок.
- Он и сейчас смотрит? – замирает Жива. У неё почему-то не возникает желание его снова увидеть.
- Нет, - с сожалением мотает она головой, - сейчас нет. Он ушёл.
- Это хорошо. Вставай!
- Я не могу встать. У меня всё тело будто онемело.
- Я тебе помогу.
- Мне не хочется вставать.
- Со мной было тоже самое, когда я впервые увидела Морока. В тот раз земля, как магнит, притягивала меня к себе. И до сих пор притягивает. Земля даёт мне силы. Иногда мне хочется просто зарыться в неё, и вообще не вылезать оттуда.
Майя хихикает.
- Ты чего?
Майя хихикает.
- Я не вижу в этом ничего смешного.
Но Майя смеётся совсем не поэтому.
- Прекрати, - не понимает её смеха Жива.
Майя чувствует, как к ней возвращаются силы. Вернее, она чувствует, что в неё входит другая, совершенно неведомая ей сила. Теперь она может всё.
Майя пытается встать. Жива помогает ей подняться. Майя делает шаг, словно это первый шаг в её жизни.
- Вот это да! О! О! – восклицает она. - Ничего себе!
Она словно прислушивается к себе, к тем новым ощущениям, которые происходят в её теле, и гримасы улыбки, радости и восхищения своим новым состоянием сменяются на её лице одна за другой. Её пошатывает. Подставляет Майе плечо, Жива обнимает её за талию и помогает выбраться из траверза на насыпь.
Некоторое время сёстры, обнявшись, идут молча по Бастионному шляху. Неожиданно Майя останавливается. Расправив плечи и выпрямляя спину, она даёт понять Живе, что больше не нуждается в её поддержке.
Майя вдруг понимает, что только что она стала ведьмой.

47. НЕ ТРАВИ РЕБЁНКА!

Эмма никак не может прийти в себя.
- Теперь уже всё! Теперь уже, точно, всё. Он поставил на мне крест.
- Да, ладно не расстраивайся ты так, - утешает её Мара.
- Теперь я назло ему буду курить! – в сердцах решает Эмма. - Доставай свою пачку.
Мара вынимает из сумки тонюсенькую эксклюзивную пачку «Femme», подаренную ей Даней в рекламных целях.
- Надо было тебе сразу эти, с феромонами, закурить. Тогда бы он сейчас бегал за тобой, а не ты от него.
- Давай посидим, - предлагает Эмма.
- Давай, - соглашается Мара и присаживается рядом с ней на поваленное дерево.
Эмма раскрывает пачку, принюхивается к ней, вдыхая аромат, и, наконец, вынимает из неё изящную розовую сигаретку с красным фильтром. Отведя зажигалку в сторону, она с опаской нажимает на рычаг, и мгновенно прикурив от улётного полуметрового столба пламени, с наслаждением вдыхает дым.
- Ну как? – спрашивает её Мара.
- Ничё так, - оценивает Эмма, - только слабенькие очень. С «Марлборо» не сравнишь.
Вдали на тропинке появляется Навка. Издалека слышится её взволнованный голос. Кажется, что она говорит сама с собой.
- Мама, я уже всю гору обыскала. Ну, нет её нигде. Нужна твоя помощь! Только ты сможешь её найти.
Закончив разговор, она прячет телефон в кармашке сарафана. Приблизившись к девушкам, Навка с удивлением спрашивает их:
- А вы что, так до сих пор и не ушли отсюда?
Мара с виноватым выражением лица мотает головой.
Навка вздыхает и едва слышно произносит, глядя на курящую Эмму:
- Бедные, бедные…
- Что? – недоумённо смотрит на неё Эмма.
- Ладно, губишь себя, но зачем травить ещё и ребёнка?
- Это я, что ли, ребёнок? – возмущается сидящая рядом Мара.
- Я говорю о её будущем ребёнке, - сурово отвечает ей Навка.
Эмма чуть не давится дымом, поперхнувшись от удивления.
- А при чём тут мой будущий ребёнок?
- А при том. На втором месяце ты уже. Задержка есть у тебя?
- Да, - откровенно отвечает Эмма и изумлённо качает головой. - Не фига себе. Так я, что, беременная, что ли?
Навка с сожалением кивает.
- И что мне теперь делать? – продолжает Эмма.
- Не жалеешь себя, пожалей хоть ту кроху.
- Но как? Я не могу бросить курить. У меня не получается.
- Получится, если захочешь.
- Я очень этого хочу. Но это сильнее меня.
- Да, эта тварь сильнее тебя и коварнее. Но избавиться от неё можно.
- Как? – в отчаянии спрашивает Эмма. – Как? - вопиет её истерзанная душа.
- Очень просто. Оставь нежить голодной! Надо просто заморить её голодом. Она ж - паразит. Если ты не будешь питать её, она погибнет. Это ведь не ты куришь, это она всё время курит в тебе, проникнув в твоё тело. Это ей надо, а не тебе. И при этом она ещё и травит тебя, используя твои лёгкие. Надо дать понять этой твари, что ты, а не она – хозяин твоего тела. И не давать ей того, что она требует от тебя. Этой ежедневной пачки сигарет. Просто дай ей засохнуть!
- Если б всё было так просто, - вздыхает Эмма.
- Не бойся её. Твой страх лишь делает её сильней. Поэтому смотри на неё свысока. Её убивает презрение. Как только она начнёт искушать тебя: давай, мол, закурим, скажи себе: это не мои мысли, это её мысли. И прикажи ей: замолкни, гадина!

48. ЗОЛОТОЙ ТЕЛЕЦ

Скарбник уже битый час ходит возле поваленного дерева и водит над землёй поисковой катушкой. Проезжая мимо на велосипеде, останавливается возле него Муромский.
- Ну и как успехи?
Скарбник с подозрением смотрит на парня в чёрно-красном облегающем трико с защитным шлемом на голове.
- Никак.
- Ясно. А что ищешь?
- Да, девушка тут колечко потеряла. Умоляла найти.
- Понятно. Только ты не то ищешь и не там.
- А что, знаешь места?
- Места знаю, а вот такой штуки, как у тебя нету.
- А что за места?
- Возьмёшь в долю, - покажу.
- Не вопрос.
Металлодетектор начинает вдруг тонко пищать. Скарбник отводит поисковую катушку в сторону и, присев, рыщет рукой в густой траве.
- О, есть, - находит он колечко.
- Это всё мелочёвка, - усмехается Муромский. - Искать надо настоящие сокровища. Здесь ведь кто только не жил. И монахи, и язычники. А до них и хазары, и печенеги всякие. И все оставляли здесь после себя артефакты.
- Какие, например? – прячет Скарбник колечко с розовым камешком в нагрудный карман.
- Есть достоверные свидетельства, что хазары зарыли здесь на Лысой Горе свою реликвию - золотого тельца в натуральную величину. Они поклонялись ему до тех, пока Моисей это не запретил. Статую закопали и до сих пор, говорят, она ещё не найдена. А если она до сих пор не найдена, значит, она до сих пор где-то тут зарыта. Представляешь, сколько в ней золота?
- Где же её искать?
- Но только не тут, не в форте. Здесь всё перерыто ещё во время строительства крепости. Искать надо за пределами форта – в Мертвецкой роще. Тем более, там давно уже многие ищут. Вся роща ямами изрыта.
- Это точно. Вот если бы точное место знать.
- А у меня и карта имеется. Старинная. - Муромский вынимает из бокового кармана сложенный вчетверо листочек и разворачивает его. – Это ксерокопия. Видишь тут какие-то обозначения, крестики всякие. Но что всё это означает, я не знаю. Короче. У тебя есть классный прибор, у меня есть карта.
- Осталось только тельца этого найти, - усмехается Скарбник.

49. СГОРИ, ВЕДЬМА, В ПЛАМЕНИ ИДОЛОВ!

Инквизитор Харитон в очередной раз подходит к капищу. Ему никак не удаётся туда попасть, там всё время кто-то находится.
На этот раз ему повезло. Убедившись, что никого рядом нет, Харитон крестится перед канавкой, ограждающей капище, и переступает её.
Затем он ещё дважды крестится перед деревянным истуканом с ножом в руке и перед оскаленной собакой, вырезанной из вздыбленного бревна.
С опаской подходит он к четырёхметровым чурам Перуна, огражденных по периметру свежестёсанными брёвнами. Обходя их вокруг, он замечает, что все четыре идола изнутри обуглены, и злорадная улыбка проскальзывает по его угрюмому лицу.
Налетевший вдруг ветер, словно подозревая недоброе, начинает раскачивать верхушки деревьев, окружающих поляну. Инквизитор беспокойно оглядывается и, не заметив никого вокруг, присаживается на корточки и раскрывает чёрный саквояж. Буйно цветущая рядом груша сыплет ему на чёрную спину белые лепестки.
Из саквояжа он вынимает двухлитровую пластиковую бутылку со «святой водой». Треть содержимого ему уже пришлось использовать в борьбе с Зелёным Змием и с одержимой бесами девушкой. Но оставшейся жидкости вполне ещё хватало, чтобы довести задуманное дело до конца.
- А что вы тут делаете? – неожиданно раздаётся чей-то голос за его спиной.
Инквизитор оглядывается и замечает выходящую из-за цветущей груши женщину в красном сарафане.
Ведьма! Какого чёрта её сюда принесло?
- Я? Да вот, - трясёт он бутылкой, - место сие освятить хочу.
- Святой водичкой? – догадывается ведьма.
- А это, - зыркнув на неё глазами, спрашивает чернобородый, - не вы тут, случайно, ищете девушку?
- Я. А вы что… видели её?
- Да.
- Где?
- Вон там! – показывает он направо бутылкой. – В той яме.
- В яме? – ужасается ведьма и бросается в ту сторону.
И тут же падает, оглушённая сзади этой самой пластиковой бутылкой по голове.
Она приходит в себя от резкого запаха бензина. Она хочет закричать и не может: рот её залеплен липкой полоской чёрного скотча.
Навка пытается избавиться от него и понимает, что это невозможно: её руки чем-то связаны. Более того, она сама привязана чёрным скотчем к одному из четырёх идолов и находится в тесном пространстве в середине между ними.
Широко раскрыв от ужаса глаза, Навка замечает инквизитора, который обходит идолов по кругу и широко, крестообразно хлещет на них горючую жидкость:
- Во имя отца… и сына… и святого духа…. Аминь.
К счастью, до идола, к которому она привязана, он не успевает дойти: бензин в бутылке быстро заканчивается. Когда на дне её не остаётся ни капли, инквизитор отбрасывает пластиковую бутылку в сторону и осеняет заключённую внутри идолов Навку крёстным знамением:
- Сгори, ведьма, в пламени идолов!
Навка в ожесточении сжимает связанные за спиною кулаки. Что делать? Отсюда ей не выбраться! И никого, ни одного человека рядом. Ну где они? Куда они все подевались? Неужели никто ей не поможет? Нет, никто! Ведь она даже на помощь не может никого позвать!
Оказавшись в безвыходном положении, Навка обращает свой взор к небу. Закатив глаза, она с мольбой обращается к солнцу. Теперь только оно может ей помочь.
Глядя на верхушки деревьев, колеблемые ветром, Навка что-то шепчет про себя. Как ни странно, ветер тотчас усиливается, и на синем безоблачном небе появляется облачко. Оно растёт и темнеет прямо на глазах.
- Призывай, призывай своего Перуна, - злорадно усмехается инквизитор. - Только вряд ли он тебе сейчас поможет.
Неожиданно солнце над его головой меркнет, накрытое увеличившимся облаком. Оглядевшись по сторонам, инквизитор поспешно вытаскивает из кармана спичечный коробок, вынимает из него спичку и чиркает коричневой головкой о боковую поверхность коробка. Спичка почему-то не загорается. Харитон чиркает ею до тех пор, пока она не ломается. Навка благодарно кивает деревьям.
Недовольно покачав головой, Харитон вынимает вторую спичку и, повернув коробок другой боковой поверхностью, на удивление, легко поджигает её. «Ну что?», - ухмыляется инквизитор Навке перед тем, как бросить горящую спичку. Налетевший порыв ветра в ту же секунду гасит пламя. Навка благодарно поднимает глаза к небу.
Третью спичку инквизитор предусмотрительно прикрывает ладонями. Вспыхнувший в пещерке из рук огонь Харитон бережно несёт перед собой, приближаясь к ближайшему к ведьме идолу.
Навка с ужасом смотрит на колеблющееся пламя. Ещё секунда, и всё! Харитон протягивает горящую спичку к облитому бензином чуру, но в этот момент она вновь гаснет, непонятно от чего.
- Ах ты ж ведьма треклятая! – вне себя от злости, раздражается инквизитор.
Навка и сама не понимает, кто спас её на этот раз.

50. Я СТАЛА ВЕДЬМОЙ!

Майя поднимает глаза кверху и видит, что прямо у неё над головой висит небольшое облачко. При этом небо вокруг по-прежнему остаётся ясным и безоблачным.
Майя начинает медленно крутить головой, словно на занятии по аэробике. При этом улыбка не сходит с её лица. С ней происходит явно что-то странное. Она вдруг бросается вперёд по дорожке.
- Ты куда? – удивляется Жива.
Майя останавливается и, подняв руки кверху, начинает кружиться. В верхушках деревьев поднимается ветер.
- Дождя! – просит Майя. – Хочу дождя! – умоляет она. – Дождя!!! – требует она.
Жива подходит и подозрительно смотрит на неё.
- Майя, что с тобой?
И к удивлению замечает, что на голову ей падает крупная капля. Майя также проводит рукой по щеке.
- Видишь? – радуется она. - Получается!
- Что получается? – недоумённо смотрит на неё Жива.
- У меня всё получается!
Она вновь отбегает от неё на пару метров и вновь начинает кружиться, подняв руки кверху.
- Хочу больше дождя, - просит она.
- Ты чё, с ума сошла? Зачем нам тут дождь?
Майя не слушает её. Крупные капли, между тем, то тут, то там всё больше усеивают дорожку.
- Хочу, чтоб был ливень!
- Ты чё, ненормальная?
- Да, я - ненормальная! Я стала ведьмой! И я хочу, чтобы был ливень! – требует Майя.

51. ПЕРУНОВ ДОЖДЬ.

Когда на лоб инквизитора падает крупная дождевая капля, он сразу же понимает, отчего погасла спичка. Чёрные оспины слепого дождя, одна за другой покрывающие землю, подтверждают его догадку.
«Откуда он мог взяться?» - Харитон проводит рукой по лбу и с удивлением смотрит на солнце, выглянувшее из-за единственного облака на синем небе.
Навка также смотрит на облако над головой, но с благодарностью.
- Чёрт, дьявол! – выходит из себя инквизитор.
Ко всему он замечает вдалеке на тропинке мелькнувшую за деревьями бритую голову знакомого парня в камуфляже.
Харитон тут же приседает, не желая быть обнаруженным, и торопливо вынимает из коробка очередную спичку. Но Злой, углядев чернобородого, уже грозно кричит ему издали:
- Эй, мужик! Ты что там делаешь?
Четвёртая попытка оказывается более удачной, и горящая спичка летит по направлению к ближнему идолу. Тот вспыхивает мгновенно. Инквизитор тут же бросается прочь. По пути он выдёргивает из лежащего на земле бревна топор, воткнутый волхвом, и захватывает его с собой.
Злой поначалу устремляется за ним, но, глянув на объятого пламенем идола, на то, как огонь уже перекидывается с одного чура на другой, он на ходу срывает куртку и бежит на помощь Перуну.
Его повергает в шок, когда он замечает между четырьмя идолами женщину в красном сарафане. Она стоит в середине, привязанная чёрным скотчем к одному из дальних столбов. Не теряя времени, Злой тут же выхватывает из кармана нож и одним движением разрезает липкую ленту.
Выбравшись наружу, Навка мычит, и Злой первым делом сдёргивает с губ её полоску чёрного скотча, а затем освобождает ей руки. Несмотря на начавшийся дождь, огонь охватил уже все четыре чура.
Ожесточённо размахивая курткой, Злой тут же бросается сбивать пламя с идолов, но вскоре ему становится ясно, что потушить этих четырёхметровых великанов невозможно, ни ему одному, ни даже всей его бригаде.
Но неожиданно мелкий дождик превращается в ливень, ливень стеной обрушивается на капище и прямо на глазах гасит огонь.
Глядя на белый дым, поднимающийся над обожжёнными чурами, промокшая насквозь Навка улыбается, до сих пор ещё не веря своему спасению.
Злой с облегчением проводит рукой по своей стриженной налысо голове, но опомнившись, тут же бросается вдогонку за инквизитором.
Сбежав по крутому склону на самое дно Русалочьего яра, чернобородый прячется в глухой чаще за огромным поваленным чёрным дубом, почерневшим и истлевшим от сырости.
По его бороде стекают капли дождя. Он слышит, как треща ветками, кто-то продирается сквозь кусты, и видит знакомого бритоголового парня в камуфляже, пробегающего чуть повыше. Не заметив инквизитора, Злой поднимается вверх по склону.

52. ЖИВАЯ ГОРА

Мара до сих пор не может прийти в себя.
- Ну ты даёшь, Эмма. Так значит, у тебя будет ребёнок? И кто ж отец?
- Замолкни, гадина! – в сердцах отвечает Эмма.
Опешив, Мара с недоумением смотрит на неё.
- Ты чего!
- Да я не тебе! – отвечает Эмма и тут же начинает ныть. - Блин, так хочется курить.
- Не сдавайся!
- Это не мои мысли, это её мысли, - твердит Эмма
- Так ей! Так ей! Чтоб она засохла, эта гадина!
- Нет, не могу, - Эмма вынимает из сумки пачку сигарет. - От нежити избавиться невозможно. Она просто пожирает меня изнутри. – Она щёлкает зажигалкой и закуривает.
Неизвестно откуда взявшийся дождь вмиг гасит её сигарету. Эмма с удивлением смотрит на ясное небо.
- Вот видишь, - усмехается Мара, - сами небеса против того, чтобы ты курила. Побежали скорей в потерну. Там спрячемся!

Вызвать ливень с ясного неба оказалось намного проще, чем спрятаться от него. Попав под слепой дождь на узкой каменистой дороге, зажатой между валами, ведьмочки спешат куда-нибудь укрыться. Вскоре дорога приводит их на Главную поляну с памятным камнем.
- Побежали в арку! - кричит кузине Жива.
Она хватает Майю за руку и, увлекая её за собой, устремляется к ближайшей потерне, над входом в которую обозначена цифра 6.
Укрывшись под аркой, Майя, как зачарованная, смотрит на сияющие на солнце дождевые нити с нанизанными на них мириадами водяных бусинок.
Жива не понимает, откуда мог взяться этот дождь. Неужели из этого маленького облачка?
- Ты можешь мне объяснить, что это было со мной? – спрашивает её Майя.
- У тебя был обморок, - отвечает Жива.
- И всё?
- В тебя вошёл Морок, человек дождя, и, благодаря ему, ты научилась вызывать дождь.
- Значит, я уже стала ведьмой?
- Почти.
- Почему почти?
- Потому что… чтобы стать настоящей ведьмой… нужно пройти все девять врат на Девичь-горе.
Неожиданно с противоположной стороны в потерну забегают, скрываясь от дождя, Эмма и Мара. Заметив посторонних, Майя переходит на шёпот.
- Ты же говорила, что их здесь восемь! – пожимает она плечами.
- Это потерн здесь восемь, - также шёпотом отвечает Жива. - Ровно столько, сколько отверстий в женском теле.
- А что у мужчин их меньше?
- Да, на одно меньше. И это лишний раз доказывает природу Девичь-горы.
Двоюродные сёстры хоть и шепчут друг другу, но даже слабый шорох в потерне различим так же хорошо, как и биение сердца под стетоскопом. Поэтому гимназистки прекрасно слышат всё, о чём говорят ведьмы.
- Хочешь сказать, что эта гора женская? – продолжает Майя.
- А ты до сих пор не поняла? – удивляется Жива. - Тут ведь все названия говорят об этом.
- А, точно, - догадывается Майя. – Река Лыбедь, Ведьмин яр, Русалочий яр.
- Но не это самое главное.
- А что?
- Самое главное, что Девичья гора - живая. Она дышит.
- Дышит?
- Ага, и мы как раз сейчас находимся в её носу.
Неожиданно Эмма чихает.
- Апчхи!
- Будьте здоровы! – во весь голос желает ей Жива.
- Спасибо, - отвечает ей Эмма с другого конца тоннеля.
- Вот тебе и подтверждение, - продолжает разговор с кузиной Жива Запомни, все эти тоннели – это не просто тоннели.
- Апчхи, - ещё раз чихает Эмма.
- Будьте здоровы! – кричит ей на этот раз Майя.
- Спасибо, - вновь благодарит Эмма.
- Видишь, - говорит Мара, - точно. Не одна я об этом говорю.
- Тот, в котором мы сейчас сидим, - - продолжает Жива, - это её нос.
- Скорей, ноздря, - замечает Майя.
- Верно, пятые и шестые врата - это её ноздри, - отвечает Жива и добавляет, - девушки, идите к нам. Веселее будет.
Эмма и Мара не заставляют себя долго ждать.
- А где же тогда уши? – спрашивает Эмма, подходя.
- На Желанной поляне, - отвечает Жива. - Вторые и третьи врата – это её уши. Всё, что ни скажешь на той поляне, всё попадает матери-природе в уши, и всё осуществляется.
Эмма и Мара переглядываются.
- А рот? – спрашивает Майя.
- Рот – это четвёртые врата. Там Гора поглощает в себя людей.
- Как это? – удивляется Майя.
- Там находится астральный портал, и люди могут переходить там в другое измерение.
- А другие врата что означают? – задаёт вопрос Мара.
- Первая и последняя потерны – это явно выделительные системы. Потому что там находятся дренажные колодцы, выводящие стоки со всей горы.
- А седьмые врата? – продолжает интересоваться Мара.
- Седьмые? - переспрашивает Жива и туту же замолкает.
Мимо арки по поляне проходят двое - высокий красавчик в кожаной куртке и длинношеий урод в пиджаке из змеиной кожи. Не подозревая, что в потерне кто-то есть, они переговариваются между собой:
- И куда все подевались?
- Попрятались. Испугались, видно, что дождь их намочит.
- Ясно, - кивает аспид. - Зато нам, в отличие от людей, это не грозит.
- Вы слышали? – шепчет Жива.
- Что? – шепотом спрашивает Мара.
- Что он сказал? - спрашивает Эмма.
- Так, прямым текстом, и сказал: «в отличие от людей», - объясняет Жива. - Они себя, действительно, за людей не считают.
- А кто это такие? – удивляется Эмма.
- Нелюди, - отвечает ей Майя.
- Нелюди? - делает большие глаза Эмма.
- Иначе говоря, иные, - объясняет Жива.
- А где же у Лысой Горы глаза? – как ни в чём не бывало продолжает прерванный разговор Майя.
- А вот глаз у Горы нет, - рассказывает Жива. - Мать – это тьма. Тьме глаза не нужны. Как зарождающемуся младенцу в животе матери не нужно зрение, так и отлетающей душе оно не нужно. Для существования вполне достаточно и слуха.
Дождь заканчивается так же неожиданно, как и начался. Первой из арки выходит Майя.
- Смотрите, какая радуга! – замечает она.
Все тут же выбегают на поляну. Над Девичь-горой на фоне ослепительно синего неба и впрямь висит семицветная дуга.
- Какая огромная! – удивляется Эмма.
- Это и есть девятые врата, - открывает всем тайну Жива.
- Что ещё за девятые врата? – недоумевает Эмма.
- Врата в рай, - отвечает Жива.
- А вы сейчас куда? – спрашивает её Мара.
- Туда, - показывает Жива.
- А мы уже там были, - замечает Эмма.
- Ну тогда, пока, - улыбается Майя девушкам, одетым во всё чёрное. – Может, ещё и встретимся.
- Может быть, - кивает Мара-Мария.
Майя и Жива сворачивают налево, направляясь в сторону небесных врат. По дороге к ним присоединяются две чёрные кошки. Задрав кверху хвосты, те следуют за ними.

53. ДИМОНЫ И ТЕ, КТО В НИХ СИДЯТ.

Испугавшись дождя, О’Димон прячется под деревом, а Димон-А остаётся стоять на дорожке. От ливня он получает сильнейшую эйфорию (прямо-таки в космическом масштабе!). Он чувствует себя, защищенным со всех сторон, как в утробе матери.
Тело его, заряжаясь от каждой капельки, наливается дьявольской силой. Весь мокрый до нитки он демонически ржёт над "прибитым", дрожащим под деревом приятелем.
В отличие от него, на О’Димона нападает сильный сушняк. Он вспоминает о двухлитровой бутылке кока-колы, живо снимает рюкзак, резво вынимает бутылку и жадно, не отрываясь, выпивает сразу половину содержимого.
- Эй, оставь мне! – кричит ему Димон-А.
Оторвавшись, О’Димон понимает, что совершенно не напился. Словно целый литр кока-колы попал ему не в желудок, а пролился в какую-то бездну. Но Димон-А забирает у него бутылку. Отпив глоток, он морщится: по вкусу напиток явно отдаёт мочой.
- Блин, это же ссаки! Как можно это пить!
О’Димон начинает ржать.
- Заткнись, тиранозавр.
- От тиранозавра слышу.
Дождь к тому времени закончился. Под выглянувшим из-за тучи солнцем всё начинает сверкать совершенно невообразимыми неоновыми красками.
Небо оказывается фиолетовым, солнце – оранжевым, а трава - ядовито-зеленой. Деревья приобретают зловещую сущность, а листики с каплями воды словно искрятся под высоким напряжением.
Из этой искрящейся материи соткана вся окружающая природа. Оба Димона тоже искрятся и сверкают.
Воздух становится податливым, как пластилин. Димон-А берёт воздух руками и лепит то, что ему надо. Голубой воздушный шарик. Слепив его, он видит, что тот РЕАЛЬНО повисает в воздухе.
Димон-А бьёт по нему рукой, и тот отлетает в сторону. Причем рука также отделяется от него и повисает рядом, хотя, на самом деле, руку он убрал. Его забавляет рисовать на фиолетовом небе отделённой от него рукой, после чего на нём остаются разноцветными каракули и замысловатые фигуры, которые сами по себе движутся.
- Нифига, - говорит Димон-А.
Он пытается что-то объяснить О’Димону, - то, что он чувствует, но у него это не получается. Изо рта вылетают какие-то односложные фразы, которые отказываются складываться в предложения. Разговаривать ему весьма сложно. Запахи становятся такими вязкими, как будто он вдыхает гель.
Неожиданно у него включается спорадическая моторика, и ноги его сами по себе, непроизвольно начинают двигаться на месте, как у робота. От страха он опускается на землю, но ноги не останавливаются и продолжают совершать колебательные движения, как поршни в моторе. Он сучит на месте ногами, как младенец.
- Что делать, О’Димон? У меня тапки бегают.
- Откуда я знаю, что делать?
- О’Димон, что делать? – Димон-А приходит в ужас оттого, что он не может их остановить.
- Вставай и беги.
Димон-А встаёт на ноги и бежит на месте. Ему словно выдаётся новое тело из упругой резины. При этом земля под ногами ощущается такой же резиновой. Он слегка подпрыгивает и тут же возносится вверх на три метра. Плавно опустившись, он подпрыгивает сильнее и возносится над деревьями.

54. АНГЕЛОЧКИ-ВЕДЬМОЧКИ

Впереди, сопровождаемые двумя чёрными кошками, появляются на дороге две знакомые светловолосые девушки, одетые в традиционные украинские наряды.
- Смотри, они вернулись! – с воодушевлением замечает девушек О’Димон.
Визуалы у Димонов начинают спадать. От их воздушного зодчества не осталось в небе и следа, и теперь все воспринимается ими так, будто они смотрят сквозь теплый воздух над костром, отчего очертания девушек кажутся им струящимися и оплавленными.
- Как это вы здесь оказались? - обращается к ним, как к старым знакомым, Димон-А, - вы же только что ушли отсюда.
- Это было полчаса назад, - поправляет его О’Димон.
- Этот было два часа назад, - поправляет того Жива.
- Боже, как быстро бежит время! – удовлетворённо замечает Димон-А с улыбкой на лице.
Ему кажется, что это вовсе - не девушки, а два ангела небесной чистоты, с сияющими нимбами над головой, с полупрозрачными крылышками и в прозрачных струящихся накидках белого и розового цвета.
- Какие вы красивые! – восхищается он.
- Обалдеть просто! – чуть ли не облизывается О’Димон.
Девушки представляются ему в совершенно ином виде: без всяких там нимбов и крылышек. Более того, он видит их без струящихся накидок. Его изменённое сознание позволяет ему видеть ведьмочек обнажёнными и совершенно не стыдящимися своей наготы.
- Спасибо за комплименты, ребята, - отвечает ему одна из них, - и до свиданья.
Девушки обходят их и идут дальше по дороге. Следом за ними, подняв хвосты, величаво проходят и чёрные кошки. Димон-А ощущает в себе такой необыкновенный подъём, в его теле появляется такая необычайная лёгкость, что при каждом шаге он взлетает ввысь на два метра. Словно на ногах у него появляются специальные ходули-джамперы.
- Ну почему же до свиданья? - в один прыжок догоняет ангелочков Димон-А. - Нам как раз с вами по пути.
О`Димон заходит с другого бока.
- Девушки, а куда это собрались, на шабаш? А нас с собой не прихватите? Гы. А там все в таком виде танцуют? Ну что вы молчите? Блин, никогда не думал, что ведьмочки могут быть такими.
Девушки прибавляют шагу.
- Какие они тебе ведьмочки? – укоряет Димон-А приятеля и спешит за ними. - Не слушайте его!
- А кто ж они тогда? – ухмыляется в спину ему О`Димон.
- Ангелочки. Разве ты не видишь, что это ангелы?
Но именно эти слова и пугают девушек. Майя коротко бросает Живе:
- Бежим.
Они со всех ног бросаются бежать. Но убежать от тех, кто отведал мексиканских кактусов, невозможно.
- Куда вы, ангелочки! – спешит за ними Димон-А.
Через пару прыжков Димон-А обгоняет ангелов, и, повернувшись к ним лицом, бежит теперь впереди их, только задом наперёд:
- Девушки, не бойтесь, мы ничего вам плохого не сделаем.
Ангелочки останавливаются. Димон-А по инерции отбегает вперёд. А сзади голых ведьмочек нагоняет О’Димон.
- Отстаньте от нас! - возмущается Жива. - Здесь менты ездят постоянно.
- А нас ментами не испугаешь, - лыбится О’Димон, - они сами нас боятся. Да, Димон-А?
- Да, О’Димон, - соглашается с ним прискакавший Димон-А, продолжая подпрыгивать на месте, как на джамперах. – Девушки, не обращайте на него внимания. Он сейчас немножко не в себе.
- Это ты, как раз, сейчас немножко не в себе! - заводится О`Димон. – Это тебе уже пора опуститься на землю.
- Зачем? Чтобы смотреть на них так, как смотришь ты?
- А как я на них смотрю?
- Как инкуб похотливый! – подскакивает Димон-А на месте.
- Это я инкуб? - удивляется О’Димон. - Это ты сейчас в натуре козлоногий!
Он дико ржёт, прикалываясь над приятелем. Девушки, пользуясь случаем, вновь пытаются от них улизнуть.
- Не забывай, что похоть – это смертный грех, - увещевает приятеля Димон-А.
- Ага, ага, будто ты сам с ними порезвиться не хочешь.
- Я не хочу. Я их, как ангелов, люблю. Целомудренно. А целомудрие это добродетель. Так что четыре-три. Ты проиграл.

55. ТРЁХГЛАВЫЙ ЦЕРБЕР

Не успев далеко уйти от Димонов, ведьмочки замечают, что навстречу им несутся три одинаковые чёрные собаки. Сбившись в стаю, те ещё издалека заливаются трёхголосым лаем. Чёрные кошки мгновенно взбираются на ближайшее дерево. Ведьмочки, оценив обстановку, замирают от страха на месте. Замечают стаю собак и Димоны.
- А что это такое? – недоумевает О`Димон.
- Чё за фигня? – недоумевает и Димон-А.
Оба Димона видят одну собаку. Но с тремя головами.
- Блин, это же Цербер! – догадывается Димон-А.
- И чё делать? – паникует О`Димон.
- Только не бежать, - говорит Димон-А.
- Бежим! – кричит О’Димон и кидается прочь.
У Димон-А также сдают нервы. Видя приближающегося трёхглавого цербера, он бросается следом за приятелем.
Цербер проносится мимо стоящих на месте девушек и устремляется дальше.
О`Димон бежит к иссохшему добела мёртвому дубу и, ухватившись руками за лысый сук, пытается подтянуться и закинуть на него ногу. Димон-А, думая, куда податься, в мгновенье ока взлетает на высокий, почти отвесный крепостной вал. Цербер останавливается перед шестиметровым валом и, подняв кверху змеиный хвост, угрожающе рычит ему тремя головами сразу.
Затем он бросается к О`Димону, который никак не может закинуть на сук вторую ногу. Ухватившись за ботинок, Цербер срывает его своей средней головой и бросает на землю. Две другие головы, рыча, тут же начинают тянуть ботинок в разные стороны и грызть.
Пытаясь отвлечь Цербера от приятеля, Димон-А кидает в пса камень и попадает ему в спину. Разъярённый Цербер бросается вновь к валу и в два прыжка взбирается на вершину.
Димон-А в ужасе кидается прочь и слетает с вала вниз. Страх удваивает его силы, и это даёт ему возможность оторваться от пса на приличное расстояние. Неожиданно слева из-за дерева резко выглядывает чьё-то бледное лицо с закрытыми глазами.
Димон-А шарахается в правую сторону.
Там над обрывом в яр он видит болтающегося между веток висельника.
Заглядевшись, он чуть не влетает в открытый люк у обочины и чертыхается.
- Чё? - слышит он сзади.
Оборачиваясь, Димон-А видит вылезающего из люка чёрта. И совсем рядом три разинутых пасти настигающего его Цербера.

56. ВОСЬМЫЕ ВРАТА

Димона-А мчится на поляну, на которой он замечает двоих мужиков. Он с радостью бежит им навстречу, но это оказываются не мужики, а те самые мусорщики, от которых ещё недавно он убегал прочь.
Они растопыривают руки, чтобы схватить его, но Димон-А, как загнанный заяц, в последний момент меняет направление и бросается к единственному выходу с поляны – к восьмой потерне.
Не обращая на мусорщиков никакого внимания, трёхглавый Цербер мчится по его стопам.
Из опыта предыдущих посещений Лысой горы Димон-А знает, что все потерны, где он раньше бывал, представляют собой тоннели. Но он не знает, что потерна №8 в советское время использовалась, как склад, и сквозного хода не имеет. То есть вход в неё есть, а вот выхода…
Забежав в потерну и увидев, что выход заложен кирпичом, Димон-А понимает, что попал в ловушку. Правда, в дальнем конце тоннеля всё-таки виднеется тонкий луч света.
Димон-А оглядывается: Цербер уже врывается в арку. Деваться некуда, и он бежит на свет в конце потерны. В верхнем углу заложенной стены выбито несколько кирпичей, через дыру вполне можно вылезть наружу, но дыра прикрыта с той стороны ржавым металлическим листом.
Димон-А сходу выбивает лист рукой, забирается ногами на приступку - на те самые выбитые из стены кирпичи, и, подтянувшись, пролазит в дыру. Правда, удаётся это ему с большим трудом, поскольку приходится ужать свой пивной живот.
Цербер хватает его за обе ноги, но Димон-А, взвыв от боли, с такой яростью сучит ногами, что, в конце концов, ему удаётся отбиться.
Выбравшись наружу, он тут же вставляет металлический лист на место и, тем самым, снова закрывает лаз. Более того, он находит рядом рогатину и подставляет её к ржавому листу, чтобы тот под напором рвущихся наружу голов Цербера не выпал назад.

57. БЫЛИ ЛЮДИЧИ – СТАЛИ ЗВЕРИЧИ

Волхв Лысогор обходит почерневших идолов, над которыми до сих пор ещё поднимается белесая дымка, и сокрушённо качает головой.
- И кому это неймётся? Чтоб тому повылазило… за такие дела!
Он поднимает молот и в гневе ударяет им по камню-наковальне у подножия восточного чура.
- Чтоб его самого сожгло заживо! – проклинает волхв поджигателя.
Он замечает Злого, выходящего из-за деревьев.
- Ты видишь, что делается! Опять кто-то поджёг! Но, слава Перуну! Дождь всё потушил.
- Слава Перуну! – глухо отзывается Злой.
- Что за люди? – продолжает возмущаться волхв. - Кому он мешает? Будь здрав, Перун Сварожич. Во веки веков. Восстанешь из пепла!
- Восстанет! – привычно отзывается Злой.
- Такое нельзя оставлять безнаказанным, – убеждённо говорит волхв.
- Я видел поджигателя, - потирает свою стриженую голову Злой.
- Ты видел его? – удивляется Лысогор.
- Я погнался за ним. Но он, как сквозь землю, провалился.
- Ничего, далеко не уйдёт. Семаргл не даст ему уйти.
Лысогор накладывает правую руку на голову деревянного волка.
- Всебогу Перуну Семарглу Сварожичу, - произносит он и целует волка в пасть.
- Были людичи – стали зверичи, - провозглашает волхв. - Выходи защитник наш на охоту.
Лысогор приставляет к губам рог и трубит в него.
- Я созываю наших. А ты гони к Кожумяке. Пускай и он созывает своих на общий сбор.
Волхв вновь протяжно трубит в рог.

Покинув своё укрытие, инквизитор бежит в противоположную сторону. Поднявшись на пригорок, он переводит дух и оглядывается. За деревьями ничего не видно. Дождь прекратился, но не слышно почему-то ни пения птиц, ни шелеста листьев. Тишина стоит мёртвая.
Вдруг неподалёку, в тридцати метрах от себя, он слышит за кустами громкий шорох. Словно это шаги человека или какого-то большого животного. Шелест он слышит, но того, кого скрывают кусты чагарника, он не видит.
Харитон бросается к ближайшему толстому грабу. Спрятавшись за ним, он прислушивается. Тихо. Успокоившись, он выглядывает из-за дерева. За чагарником никого нет. Он выходит из укрытия и неожиданно вновь слышит похожий звук шагов, но теперь уже из других кустов, удалённых от чагарника на двадцать метров.
Что за чёрт?
Инквизитор пугается не на шутку и замирает. Кто это может быть? Ещё один преследователь? Или это прежний? Но как можно за секунду перескочить на двадцать метров в сторону? Харитон предостерегающе поднимает топор. Шорох тут же прекращается.
Пятясь назад, инквизитор отходит в противоположную сторону. Неожиданно он слышит тот же самый шорох, но уже у себя за спиной. Совсем рядом, в десяти метрах от себя. Он мигом оглядывается, но опять никого не видит. Этот кто-то, по-видимому, успевает спрятаться за стоящим рядом дубом.
Инквизитора охватывает паника. Он не знает, что делать. Замерев, он ждёт, что будет дальше. Ему совершенно не понятно, кто или что преследует его. Такое впечатление, будто за ним кто-то крадется, перебегая с места на место, от одного дерева к другому.
Инквизитор угрожающе поднимает топор, намереваясь во всеоружии встретить неизвестного и дать тому отпор. Но неизвестный также выжидает. Харитон понимает, что бежать в такой ситуации - будет еще хуже. Собрав всю волю в кулак, инквизитор глубоко вдыхает и, набравшись храбрости, направляется к дубу. Замахнувшись, чтобы расшибить голову преследователю, он обнаруживает, что за деревом никого нет.
И как бы в насмешку над ним, через мгновенье шелест повторяется снова, но уже намного дальше отсюда - возле огромной коряги, заросшей мхом, и оттого похожей на дракона. Инквизитор снимает левой рукой крест с груди и перекрещивает им дракона.
- Сгинь, проклятый!
Харитону становится жутко, но одновременно его охватывает азарт. Теперь он сам решает стать преследователем. Он бежит в ту сторону сквозь заросли и ветки деревьев, но как только подбегает к коряге, то никого рядом не обнаруживает.
Инквизитор останавливается, не зная, что делать. Он понимает, что кто-то устроил на него охоту. При этом неизвестный, видимо, решил над ним ещё и поиздеваться. В недоумении Харитон присаживается на корягу и, случайно оглянувшись, впервые замечает преследователя.
Спускаясь вниз по склону, к нему приближается некое странное существо, похожее на человека, но с какой-то ужасной невообразимой головой. Увидев, что инквизитор обнаружил его, необычное существо тут же скрывается за ближайшим дубом. Стараясь не высовываться и не показывать своей жуткой головы, оно не подозревает при этом, что спина его видна из-за дуба.
Инквизитор прячется за корягой. Но любопытство пересиливает, и он приподнимает голову. Спина преследователя видна до сих пор, и именно эта неподвижная спина и пугает инквизитора больше всего. Ведь в любой момент эта странная тварь может вновь начать движение.
Крепче сжав в одной руке топор, а в другой медный крест с цепью, Харитон пригибается пониже и на четвереньках передвигается к корням коряги, чтобы из-за них посмотреть, кто же следит за ним из засады. Но к своему удивлению он замечает, что за тем дубом ничьей спины уже не видно.
Он поднимает голову вверх и застывает от ужаса. Отвратное создание нависает прямо над ним: туловище, плечи и руки обычного человека, но с какой-то жуткой мордой. Откуда это здесь? И как могло это за секунду перескочить десять метров.
Инквизитор подмечает, что морда этого отродья, скорее, псиная, чем волчья. Узкая, длинная, заострённая к носу голова собаки породы русская борзая. Инквизитор понимает, что это и есть тот самый Семаргл, о котором предупреждал его Злой, и выставляет вперёд крест.

58. ПЕСИГОЛОВЕЦ

Песиголовец смотрит на крест и не двигается. Он словно застыл на месте. И это пугает инквизитора до такой степени, что он невольно начинает отстраняться, медленно опускаясь спиной на землю. Песиголовец также приходит в движение. Но поскольку ему препятствует коряга, он обходит её и медленно, но неуклонно приближается к инквизитору, который пятится от него по земле, словно рак.
Инквизитор вновь застывает. Застывает на месте и песиголовец. Харитон начинает понимать, что тот движется лишь тогда, когда он сам движется.
Пошевельнувшись, он видит, что песиголовец ещё ближе приближается к нему и, размахнувшись, бросает в песиголовца топор. Топор попадает тому прямо в грудь. Песиголовец падает навзничь.
Воспользовавшись моментом, чернобородый бросается бежать. Зная, что внизу его уже ищут язычники, он бросается вверх по склону. Он бежит, не оборачиваясь, пока не взбирается на вершину срединного хребта, разделяющего оба яра.
Убедившись, что песиголовец больше не преследует его, инквизитор переводит дух и спускается затем в Ведьмин яр, совершенно не подозревая, что этот яр ещё опаснее, чем прежний.
Песиголовец - персонаж не злой, но живущий по собственным законам, подчас весьма жестким. Если добавить к этому еще хищность и обладание сверхъестественными способностями, в частности, к перевоплощению... то обычному человеку с таким существом лучше не сталкиваться.
Песиголовцы – это бесстрашные воины-язычники, которые в период массового принятия христианства становились “людьми в волчьей шкуре”.
Люди с песьими и волчьими головами переполняют мировое искусство. Античная и средневековая литература оперирует понятиями “псоглавцы”, “песьеголовые”, “кинокефалы. Хрестоматийный пример - Анубис, египетский бог. Вытянутая морда, маленькие острые уши...
Священная реликвия песьеголовцев - это икона "Святой мученик Христофор", исполненная во второй половине XVII века и хранящаяся до сих пор в Ростовском кремле. Святой Христофор Псеглавец долгое время почитался православной церковью, и лишь на московском соборе в 1667 году он был запрещен.
Голова на ростовской иконе - одной породы с Анубисом.
По одному сказанию, Христофор имел песью голову от рождения, так как происходил из племени кинокефалов – людей с собачьими головами. По другому, довольно позднему, сказанию, получившему распространение на Кипре, святой от рождения имел прекрасную внешность, которой прельщались женщины. Желая избежать соблазнов, он молился о том, чтобы Господь дал ему безобразный облик, после чего и стал похожим на собаку.
Некоторые исследователи библии считают появление собакоголовых предвестием конца света. Наступит он тогда, когда не будет больше праведников, восполняющих на небе число отпавших ангелов, когда не станет целомудренных жен, способных рожать их, и когда "лицо человека будет, как морда собаки, а наглость станет обычным явлением".

59. ПАРОЧКА ЧЁРНЫХ ЧМО

Эмма и Мара идут по Бастионному шляху между двух насыпных валов. Это своего рода коридор в лабиринте, из которого можно выбраться, лишь взобравшись на земляные стены.
В очередной раз звучит противный звук рога.
- Слышишь, опять?
Сзади до них доносится какой-то разговор. Довольно резкий, слова разобрать трудно, но матюки всё-таки проскальзывают. Девушки оборачиваются и видят далеко позади себя трёх странного вида бритоголовых парней в камуфляжных штанах и куртках.
Странно они выглядят оттого, что лица их закрыты камуфляжными платками, свисающими острыми концами вниз и закрывающими рот и нос. Видны только глаза парней и их бритые макушки.
- Смотри, эмо! – замечает девушек один из них.
- Это не эмо, а позёрка, - объясняет ему второй.
- А что тут делает позёрка? - недоумевает третий.
- Ты лучше спроси, что тут делает готка? – спрашивает первый.
- Какая это готка? Это – херка, - со знанием дела объясняет второй.
- Тогда какого хера тут забыла эта херка? – недоумевает третий.
- Эй, херка и позёрка, чего вы тут забыли? – кричит им в спину первый.
Услышав грозный окрик, Эмма и Мара одновременно подрываются и стремглав несутся вперёд по дорожке. Когда бритоголовые исчезают за ближайшим поворотом из виду, девушки останавливаются, переводя дух, и неожиданно замечают далеко впереди идущих навстречу им по дорожке ещё одну группу скинов с такими же камуфляжными платками, закрывающими пол-лица.
Эмма застывает от неожиданности, не зная, что делать. Деваться им некуда. Они оказываются в западне: слева и справа высятся крепостные валы, а спереди и сзади надвигаются бритоголовые парни.
Мара кивает головой на правый вал.
- Давай наверх! – предлагает она.
Они отбегают на несколько метров назад, чтобы скрыться с глаз впереди идущих, и резво, как обезьяны, забираются по почти отвесному склону наверх. Кое-как вскарабкавшись на шестиметровую насыпь, они тут же прячутся за верхними кустами и оттуда, как партизаны, следят за приближающимися парнями.
Две группы бритоголовых встречаются внизу на дорожке и о чём-то переговариваются между собой. До слуха девушек долетают несколько пугающих фраз:
- Вы не видели тут парочку чёрных чмо?
- Видели!
- А где же они?
- А хер его знает. Наверно туда…
Неожиданно голоса их смолкают. Парни вдруг куда-то исчезают, хотя деваться им, казалось бы некуда.
- Куда это они пропали? – испуганно спрашивает Эмма.
- Ушли в астрал.
- Да ну тебя! Опять начинаешь?
- Как раз под нами проходит четвёртая потерна, - объясняет Мара.
И действительно, через минуту голоса парней слышны уже на другой стороне крепостного вала, ширина которого достигает сорок метров. В глубоком рву к ним присоединяется ещё парочка бритоголовых, и вскоре вся компания уходит куда-то в сторону.
- А чего ты вдруг подорвалась бежать, увидев их? – спрашивает Мара.
- Не знаю.
- Ведь в гимназии, когда к тебе пристают пацаны, ты же не бежишь от них без оглядки?
- Так то в городе. А это же Гора. Кто его знает, что им в голову здесь взбредёт.

60. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

Сидя на засохшем дереве среди мёртвых ветвей, похожих на обглоданные кости, О’Димон видит, как ведьмочки уходят прочь от него по дороге вдоль высокого вала.
Неожиданно одна из них останавливается, как вкопанная.
- Что это? – пугается она.
- Это седьмые врата, - объясняет вторая.
О’Димон поднимается на несколько метров выше, и также замечает впереди эти врата. Вход в них похож на громадную книгу, раскрытую посреди земляного вала. Обложки этой каменной книги облицованы потускневшим жёлтым кирпичом, а середина её зияет чёрным провалом.
- А чего там так темно? – спрашивает Майя.
- Потому что это нора, - отвечает Жива.
- Нора?
- Змеиная нора. Именно здесь он и обитает.
- Кто?
- Тот самый Чёрный Змий.
- Да ладно, - не верит Майя.
- Не веришь? Вот смотри! – показывает она на парочку кирпичей в кладке, - это ещё с тех времён осталось.
На одном из них ножом или штыком глубоко вырезан треугольник, внутри которого чётко просматривается схематическое изображение глаза, на другом также глубоко выцарапана надпись «Приди и узри» и проставлена дата -1881.
- Этой надписи уже сто тридцать лет, - добавляет Жива.
- Ну, глаз нарисован в треугольнике, - всё ещё сомневается Майя, - а причём тут Змий?
- А ты посмотри, какой здесь зрачок. Он же - змеиный!
Майя согласно кивает головой: зрачок, действительно, не круглый, а вертикальный, как у змеи, ведущей ночной образ жизни.
- А видишь эту кривую осину? – показывает рукой Жива.
Перед входом в арку возле кирпичной стены растут две осины, одна -стройная, другая – кривая. Согнутый ствол склонённого над аркой дерева словно притянут к земле неведомой силой.
- Веда сказала мне, ну, что именно к ней и привязывают девушек, которых оставляют здесь в жертву Чёрному Змию.
- Думаешь, он сейчас там?
- Не знаю, - пожимает плечами Жива. – Но нам лучше держаться отсюда подальше.
- Это точно. Ведь мы с тобой ещё… - не договаривает Майя.
- Да. Женщин он не трогает. Ему нужны только девственницы.

Поднимаясь выше по дереву, О’Димон замечает нарисованную на выбеленном стволе уже знакомую ему весёлую рожицу, чем-то напоминающую подкову или хомут рогами вверх.
Внутри подковы начертаны два креста вместо глаз, а под ней – что-то вроде высунутого языка. Подкова перечёркнута стрелкой, указывающей на этот самый язык. Ниже нарисована римская цифра VII.
О`Димон забирается на самую верхушку дерева и сверху ему открывается, что гора в самом деле похожа на подкову. Два отрога горы, как бы обхватывают, обнимают собой огромную впадину.
Он видит с высоты, что девушки сворачивают от потерны на тропинку, ведущую в Ведьмин яр. Неожиданно он замечает, как следом за девушками из чёрного зева арки выползает легкая серая дымка.
- Ведьмы чёртовы! – клянёт он их.
Стелясь по земле, сизый шлейф, как змея, переползает дорогу и, двигаясь вслед за ведьмочками, также спускается вниз по узкой тропинке, ведущей в яр.
На Бастионном шляху вновь появляется Димон-А. В одной руке у него увесистый булыжник, в другой – огромная рогатина. Он с опаской поглядывает по сторонам, но на каменистой дороге Цербера не видно.
- О’Димон! – зовёт он приятеля, заметив его на самой верхушке сухого дерева. - Слезай!
- Не слезу.
- Слезай, говорю!
- Говорю, не слезу!
- Слезай! Цербера уже нет!
- Причём тут Цербер? Глянь внизу, - показывает О’Димон рукой на лысый ствол пониже себя, - видишь?
- Вижу. Ну и что?
- Я понял, что это значит. Это не просто рисунок. Это схема. Я понял это сверху, отсюда.
- Что ты понял? – нетерпеливо спрашивает Димон-А.
- Отсюда видно, что Лысая гора и представляет собой эту подкову. Рога чёрта - это отроги горы.
- А два креста?
- Это Ведьмин и Русалочий яр.
- А что тогда означает семёрка?
- Семёрка на самом деле означает не семь грехов, а седьмую потерну. Вон она, видишь? - показывает О’Димон рукой.
- Значит, этот чёртов язык на рисунке обозначает седьмые врата? – начинает задумываться Димон-А.
- Видимо, кто-то этим рисунком хочет сказать, что там скрывается что-то очень важное. Там, по-видимому, находится самое главное место Лысой горы.
- Ладно, спускайся уже!
О’Димон начинает спускаться с дерева. Димон-А, тем временем, внимательно разглядывает рисунок.
- Это не подкова, - озаряет вдруг студента медицинского университета. – Это промежность. Лысая гора - это вульва, женское лоно. Отроги горы – это половые губы, а впадина между ними – гигантское влагалище.
О’Димон спускается на землю.
- А что же тогда означает язык?
- Это – шейка матки.
- Значит, там, внутри той потерны, находится матка Лысой горы?
Приятели спешат к арке, чтобы удостовериться в своих предположениях. Остановившись перед входом, они вглядываются во мрак потерны.
- Так вот, оказывается, где зарождаются все эти чудовища, - говорит Димон-А.
- Ужас какой, - качает головой О’Димон.
- Мама, роди меня обратно, - дрожащим голосом шутливо произносит Димон-А.
О’Димон усмехается, заметив на кирпичной кладке оставленный кем-то автограф «ЗДЕСЬ БЫЛ БОРЯ». Последняя буква в последнем слове перечёркнута крест-накрест и добавлена буква «Э».
- А причём ту «Борэ»? – спрашивает он.
- «Борэ» вообще-то на божественном языке означает «творец», - отвечает ему всезнающий Димон-А.
- А ты разве знаешь божественный язык?
- А разве по мне не видно, что я его знаю?
- Вообще-то видно, - улыбается О’Димон.
- Кстати, если располовинить это слово и прочитать заново, то «бо-рэ» будет означать «иди и смотри».
О’Димон подходит ближе к кладке и видит: на торце одного из кирпичей вырезаны штыком неприметные буквы – DCLXVI.
- А это слово что ещё означает? Вроде на латыни.
- Это не слово, - качает головой Димон-А. - Это просто буквы.
О’Димон внимательно смотрит.
- Нет, это не буквы, это римские цифры.
- Точно, - кивает Димон-А. – Это число. VI – это шесть, LX – это шестьдесят, а DC – кажется, шестьсот.
- Число зверя? – догадывается О’Димон.
Увлечённые разговором, они не замечают, что на каменистой дороге вновь появляется Цербер. Димоны обнаруживают его присутствие лишь тогда, когда он, приблизившись, начинает жутко рычать.
Димон-А бросает в трёхглавую собаку булыжник. Тот пролетает мимо, не причинив ей никакого вреда. Цербер подступает к ним вплотную. Выставив перед собой рогатину, Димон-А отгоняет его. Воспользовавшись моментом, О`Димон в одно мгновенье взлетает на шестиметровый вал.
Деваться Димону-А некуда, и он отступает вглубь арки. Цербер останавливается перед входом и, продолжая рычать, всё-таки не решается зайти внутрь.
- О`Димон! – истошно кричит изнутри потерны Димон-А.
- Что? – отзывается приятель с вала.
Из глубины потерны доносится неясный шум, возня, словно Димон-А борется с кем-то во мраке, словно пытается выбраться наружу, но ему кто-то не даёт этого сделать. Из арки слышны одни матерные выражения, самое безобидное из которых только слово «мать». Кто-то, явно, держит его и не отпускает.
А затем раздаётся такой жуткий крик, что О`Димон весь цепенеет от страха. Цербер, узрев что-то во тьме арки, испуганно пятится назад, и, заскулив, как побитая собака, убегает прочь.
О`Димон ползком спускается к самому краю вала и, высовываясь над аркой, как можно дальше, пытается заглянуть внутрь потерны, но на границе света и тьмы он видит лишь голову, плечи и спину приятеля.
- Твою мать, - хрипит тот, изнемогая. – Да что ж ты, гад, делаешь! Пусти!
Не зная, как помочь приятелю, О`Димон с невообразимым ужасом наблюдает, как постепенно верхняя половина туловища Димона-А исчезает во мраке.
- Ё-ё-ё! – истошно кричит тот.
Неожиданно голос студента-анастезиолога обрывается.
Вне себя от страха О’Димон бежит прочь отсюда со всех ног.

61. ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Выйдя в очередной раз на Бастионный шлях, Навка замечает впереди две знакомые фигуры. У одной спину прикрывают чёрные кожаные крылья, у другой над плечами возвышается змеиная голова.
- Эй, стойте! – бросается она вслед за ними.
Иные продолжают идти, будто не слыша её.
- Стойте! – кричит им Навка.
Оживлённо обсуждая что-то между собой, криптозмей и криптоящер приближаются к седьмым вратам.
- Стойте, гады!
Аспид и херувим, наконец, оборачиваются к ней.
- Где она?
- Кто? – как бы недоумевает херувим.
- Где моя Зоя?
- Твоя Зоя? – пожимает плечами аспид.
- Не прикидывайтесь. Уж вас-то вижу я насквозь.
- Ну, раз видишь, зачем тогда спрашиваешь? – усмехается Данил, поправляя чёрные очки. - Ты же видишь, что её нет с нами.
- Поэтому и спрашиваю, где она? Что вы с ней сделали?
- Ничего мы с ней не сделали, - отвечает Михаил и добавляет, - пока.
Он поворачивает голову и смотрит в сторону Ведьминого яра. Проследив за его взглядом, Навка замечает далеко внизу на тропинке странную удаляющуюся фигуру. Странность её заключается в том, что она кажется нагой. Издалека не понятно, правда, мужчина это или женщина, поскольку задницы у всех одинаковые.
Отвлёкшись на секунду, Навка продолжает:
- Куда вы её дели? Где она?
- Мы бы и сами хотели это знать, - признаётся Данил.
- Видно, где-то прячется, - пожимает плечами Михаил.
Навка кивает на тёмный провал потерны.
- Там?
- Иди и посмотри, - усмехается ей Данил.
- Уже не раз смотрела. Нет её там!- уверенно отвечает Навка.
- Зачем же тогда спрашиваешь? – без всякого интереса безразлично спрашивает он, поворачивая голову в противоположную сторону от потерны. Проследив за его взглядом, Навка вновь замечает далеко внизу на тропинке странную фигуру. На сей раз фигура обращена к ней лицом, но издалека не разобрать, мужское лицо это или женское. Зато отчётливо видно, что переднее место у фигуры прикрыто чем-то вроде фартука чёрного цвета.
- Ей всё равно от нас никуда не деться, - уверенно добавляет Данил, глядя на Навку сквозь чёрные непрозрачные очки.
- Зачем она вам?
- Она нам ни к чему, - признаётся Михаил. – Она нужна Ему, - кивает он на потерну.
- А Ему она зачем? – словно не понимая, прикидывается Навка.
- А ты не догадываешься?
- Нет.
- Ему постоянно нужна новая жертва. И если она сама не попадает в его ловушку, наша задача – привести её сюда.
- Хотите сказать…
- Да, - перебивает её Данил, - но ты ещё можешь спасти свою дочь.
- Как?
- Если немедленно уберёшься с этой Горы, - объясняет он.
- Уйдёшь отсюда, - обещает ей Михаил, - и твоя Зоя вернётся к тебе живой и невредимой.
- А не уйдёшь, - добавляет Данил, - пеняй тогда на себя.
Навка тяжело вздыхает, не зная, что сказать.
- Вспомни Лысогора, - продолжает Михаил. - Мы много раз предупреждали его, чтобы он убрался отсюда вместе со своими чурами. Но он не послушался.
- И где теперь его дочь? – намекает ей Данил. - Она исчезла. После того, как побывала в этой ловушке.
- Подумай о своей Зое! – взывает к ней Михаил. - Пока она ещё жива. Подумай, что для тебя важнее: дочь или эта Гора?
- Не забывай – мы везде, - предупреждает её Данил. - Мы почти всех уже себе подчинили. Непокорных остались единицы, вроде тебя и Лысогора.
- Все остальные давно уже в могиле, - усмехается Михаил.
- А будешь рыпаться – мы и тебя уничтожим, - веско добавляет Данил.
- Ничего у вас не получится.
- Ты, видно, забыла, - напоминает ей Михаил, - как полчаса назад тебя едва не сожгли заживо. Так что не думай, что это пустая угроза.
- Лучше смирись, если хочешь жить, - заключает Данил. - Это наше последнее предупреждение.
Считая разговор законченным, иные поворачиваются к ней масками на затылках и уходят. Навка смотрит им вслед.
- Я не пойму только, зачем это вам? – напоследок спрашивает она..
Михаил оборачивается.
- Затем, что здесь должно быть чисто. Здесь не должно быть ни тебя, ни Лысогора. Ни кого-либо другого.
- Скоро здесь наступит такой порядок, который установится здесь на века, - проговаривается Данил.
- Какой ещё порядок? – удивляется Навка.
- Novus Ordo Serpentorum, - повторяет Данил на латыни.
Навка недоумённо смотрит на аспида. Херувим переводит ей:
- Новый Змеиный Порядок. Поэтому всё должно быть заранее готово к её приходу.
- К её приходу? – удивляется Навка.
- Ну да, - отвечает Михаил, - её пришествие ожидается здесь с минуты на минуту.
- Чьё пришествие?
- Сюда должна пожаловать Нага, - вновь проговаривается Данил.
- Нага? – как бы удивляется Навка.
- Семиголовая Нага, - уточняет Данил.
- А почему именно сюда? - не понимает Навка.
- Потому что, как выяснилось, здесь самое подходящее для неё место, - разъясняет Михаил. - Все прочие места небезопасны.
- Вы говорите о её приходе уже столько лет!
Михаил, улыбнувшись, отвечает:
- Нага задерживается. Но с минуты на минуту появится здесь. Поэтому всё должно быть готово к её приходу.

62. ЖЕЛАННАЯ ПОЛЯНА

Единственное место, где на Лысой Горе ощущается позитивное влияние, это поляна между вторым и третьим тоннелем, так называемая Желанная поляна. Это подтверждают все экстрасенсы, в разное время побывавшие там.
Но, несмотря на то, что источник позитивной энергии определяется ими сразу, понять её природу ещё никому не удалось. Правда, все сходятся в одном: что это не "астральная дыра", не тонкий простенок между мирами, что это не оставлено людьми и не является ни благословением, ни проклятьем.
Первые признаки активности появляются неподалёку от второй потерны. Поток позитивный и дает ощутимую энергию, хотя по заходу в тоннель она быстро исчезает.
Энергия одновременно действует грубо, как молоток, и при этом мягко обволакивает, как вата. Невозможно ощутить сразу весь её диапазон. Активность сложная, как кружева на платье.
Источником её является раскидистый дуб. Зона действия примерно 30 метров в диаметре. Вход в зону четко ощутим: будто на секунду перехватывает дыхание, после чего возникает ощущение тошноты – чувство, более похожее на удар под дых, но намного слабее.
Если забраться на дуб, неприятное чувство тут же отпускает. Более того, возникает парение. Особенно, если усесться на нижний, растущий параллельно земле сук, отполированный до блеска теми, кто посвящён в его чудодейственную силу. Именно на этом суку обычно и загадываются желания.

Опасаясь новой встречи с бритоголовыми, гимназистки не решаются теперь спуститься вниз и, озираясь по сторонам, идут по самому верху крепостного вала, с которого видно всё далеко вокруг.
- Теперь ты поняла, - говорит Мара, - где я была, когда ты меня везде искала?
- Я одного только понять не могу, как ты могла, видя, что я тебя ищу, ни разу не отозваться?
- Ну, ты ж знаешь, у меня были на то веские причины.
- Надеюсь, сейчас их уже нет?
- Есть, - неожиданно отвечает Мара. – Наваждение опять ко мне вернулось. Впрочем, оно никуда и не исчезало.
- Да ладно! - бледнеет Эмма.
- Я уже не хочу умирать, мне сейчас так хочется жить. Ну, ты понимаешь, - Мара касается пальцами анха, подаренного ей Скарбником. - Но, видимо, это сильнее меня. Моя нежить не хочет меня отпускать. Заклинание, как видишь, действует.
- Что же делать?
- Не знаю.
Вал неожиданно обрывается перед ними крутым спуском в траверз. По этой узкой лощине защитники форта могли когда-то беспрепятственно выходить из крепости. За траверзом прерванная линия вала тянется дальше, поэтому девушкам поневоле приходится спуститься вниз, чтобы затем поспешно вновь вскарабкаться вверх на другой вал.
- И куда он ведет дальше? – спрашивает Эмма.
- На Желанную поляну.
- На ту самую?
- Ага.
- Тогда давай ещё и здесь…
Мара лишь усмехается в ответ своим едва слышным «ха-ха».
Пройдя ещё с десяток метров, они останавливаются, как вкопанные. Сверху перед ними открывается та самая Желанная поляна. Узкая и длинная, она простирается вдаль на двести метров. Крепостной вал, сворачивая, огибает её с правой стороны, а затем уходит налево к Русалочьему яру. Далеко впереди чернеет в нём арка второй потерны. Опасаясь спускаться вниз, девушки продолжают идти по верху вала.
- Видишь вон тот дуб? – кивает Мара на раскидистый дуб, прикрывающий своими ветвями вход в тоннель.
- Вижу.
- Вот на том дубу и загадывают желания… Те, кто посвящён в это.
- Тогда побежали к нему. Может быть, этот дуб нам поможет?
Неожиданно совсем рядом внизу, чуть ли не из-под ног у них, кто-то выходит. Гимназистки тут же приседают, скрываясь за куст.
- Ц-ц! – приставляет палец к губам Мара. – Под нами третья потерна.
На поляну выходит толстый парень с рэперской кепкой на голове.
- Да это же Добрыня! - узнаёт Эмма в этом увальне знакомого парня из параллельного класса, который уже достал её в гимназии своим неизменным «эмо сакс!». Она даже привстаёт, чтобы окликнуть его, но Мара тут же осаживает её.
- Ты что! Наверняка он с ними заодно.
- Как же мы туда доберёмся? – шепчет Эмма.
- Подождём, пока он слиняет.
- А если он не слиняет?

63. ВТОРЫЕ ВРАТА

Добрыня направляется к раскидистому дубу, возле которого и назначена сходка. Одним из первых оказавшись на поляне, он обходит его вокруг, а затем, от нечего делать, подходит к расположенной рядом потерне.
Вверху над полукруглой аркой, выщербленной разрывами от пуль, чернеет прямоугольник, в который белой краской вписана цифра 2.
Пониже видна полустёртая от времени надпись. Добрыня приглядывается, с трудом разбирая, что там написано, а написано там почему-то по-английски: PROHIBITED AREA.
- Запретная зона, - едва слышно переводит он и опускает взгляд внутрь потерны. Она похожа на вход в гигантскую ноздрю циклопа. В самом конце ноздри виден свет, небольшое полукружие потусторонней лужайки, окружённой толщей мрака. Поэтому потерна кажется Добрыне больше похожей на исполинский чёрный глаз с блестящим зелёным зрачком.
Внутри зрачка он замечает чей-то силуэт. Думая, что это кто-то из своих, Добрыня храбро заходит внутрь. Когда глаза его привыкают к темноте, он замечает в двух метрах от входа парня в широких и укороченных рэперских джинсах и в чёрной футболке. Парень спиной к нему распыляет что-то на стене баллончиком с серебристой спрей-краской.
- Эй, ты чё? – удивляется Добрыня.
Граффитчик мгновенно прекращает работу. В полумраке видны его испуганные глаза. Добрыня узнаёт Графова из параллельного класса, знакомого ему, правда, лишь наглядно.
- А ты чего тут делаешь?
- Да так, - пожимает плечами Графов.
- Ты чё это, типа райтер модный? – дружелюбно спрашивает его Добрыня.
- Типа того, - отвечает граффитчик.
- И чё рисуешь?
- Да вот, - показывает он баллончиком на стену.
На оштукатуренной поверхности покатой стены видны лишь какие-то серебристые тени.
- Чего-то не понятно ничего.
- Это - «филлинг» - основной тон. А вот как сделаю окантовку «аутлайн» - всё сразу станет ясно.
- И как это делается? Покажи. Мне всегда хотелось самому чего-нибудь такое зафигачить на стенах.
- Смотри, - райтер Графов поднимает с земли баллон с чёрной краской. - Правило первое – баллон вначале надо хорошенечко встряхнуть, – он со всей силы трясёт баллоном. - Правило второе - рука постоянно должна быть в движении.
Нажав на кеп, он ведёт струю, не останавливаясь, то поднимаясь на цыпочки, то приседая на корточки. И по стене вслед за его рукой ползёт чёткая линия, которая и становится чёрным аутлайном для серебристого филлинга. Так постепенно начинает вырисовываться первая гигантская буква – «Д».
- Ты любишь рисовать буквы?
- Да, буквы – это моя слабость.
- Они тебе чё, в гимназии не надоели?
- Неа. Когда в первом классе у нас проходили прописи, я в это время долго болел.
Добрыня замечает намалёванный на противоположной стене рисунок - чёрный крест, окружённый со всех сторон языками пламени. Всего таких языков семь. Тут же понизу написаны обугленной головёшкой два слова: GREAT INQUISITION. Сама головёшка валяется внизу на земле. Слева от рисунка добавлена по-английски ещё одна надпись: BURN HERETICS.
- Это ты намалевал СЖЕЧЬ ЕРЕТИКОВ? – кивает Добрыня.
- Не, это не мой стиль: я головёшками не рисую.
- А рисунки там, при входе на Лысую, не твоя работа?
- Какие ещё рисунки?
- Ну, девушка, кричащая от ужаса, велосипедист…
- Нет, до тех шедевров я ещё не дорос.
- А до чего ты дорос?
- До блокбастеров.
Добрыня делает удивлённые глаза.
- Ну, это такие гигантские буквы, наподобие этих.
Появляется вторая буква – «О».
- Так это ты намалевал тот указатель «ИРИЙ - ПЕКЛО»?
- Да, тот блокбастер - мой «мастерпис».
- Значит, это ты Графит Black?
- Да, это мой ник.

64. РАСКИДИСТЫЙ ДУБ ЖЕЛАНИЙ

Единственное место на Лысой Горе, где ощущается позитивное влияние, это поляна между вторым и третьим тоннелем, так называемая Желанная поляна. Это подтверждают все экстрасенсы, в разное время побывавшие там.
Но, несмотря на то, что источник позитивной энергии определяется ими сразу, понять её природу ещё никому не удалось. Правда, все сходятся в одном: что это не "астральная дыра", не тонкий простенок между мирами, что это не оставлено людьми и не является ни благословением, ни проклятьем.
Первые признаки активности появляются неподалёку от второй потерны. Поток позитивный и дает ощутимую энергию, хотя по заходу в тоннель она быстро исчезает.
Энергия одновременно действует грубо, как молоток, и при этом мягко обволакивает, как вата. Невозможно ощутить сразу весь её диапазон. Активность сложная, как кружева на платье.
Источником её является раскидистый дуб. Зона действия примерно 30 метров в диаметре. Вход в зону четко ощутим: будто на секунду перехватывает дыхание, после чего возникает ощущение тошноты – чувство, более похожее на удар под дых, но намного слабее.
Если забраться на дуб, неприятное чувство тут же отпускает. Более того, возникает парение. Особенно, если усесться на нижний, растущий параллельно земле сук, отполированный до блеска теми, кто посвящён в его чудодейственную силу. Именно на этом суку обычно и загадываются желания.

Как только Добрыня исчезает в чёрном зеве потерны, Мара кивает Эмме:
- Погнали!
Пригнувшись, они бегут по верху вала. Напротив дуба они останавливаются и оглядываются: поляна по-прежнему пуста, ни одного человека вокруг.
- Ну что, спускаемся?
- А вдруг он выйдет?
- Рискнём! - решает Мара, бросая сумку на землю и снимая с себя пальто.
Эмма также кидает свою сумку на землю и подаёт руку Маре. Без пальто та выглядит гораздо изящнее – в узких чёрных джинсах и в ажурной чёрной блузке с жабо и рюшами.
- Давай! Одна нога здесь, другая там.
Взявшись за руки, они сбегают вниз по аппарели - пологому спуску, предназначенного для спуска орудий. Неожиданно внизу у Эммы перехватывает дыхание, и голова идёт кругом. Она приседает и морщится, словно от боли.
- Что с тобой? – опускается перед ней Мара.
- Не пойму. Такое впечатление, будто кто-то под дых меня ударил.
- Такое здесь бывает. Меня тоже сейчас подташнивает. Что ты хочешь? Это ведь Желанная поляна! В одном месте здесь чувствуешь себя, как в раю, а в другом – можно потерять сознание! Бежим скорей!
Эмма первой подбегает к раскидистому дубу. Ухватившись руками за нижний сук, она несколько раз пытается подтянуться, но у неё ничего не выходит, силы в руках не те.
- Не так! – мотает головой Мара и показывает, как надо забираться на дерево: где надо ухватиться и куда закинуть ногу. Подтянувшись, она ловко взбирается на сук. Последовав её примеру, вскоре на нижний сук усаживается и Эмма.
- Вот на этом суку и загадываются желания, - объясняет Мара и вдруг что-то замечает. - Нифига себе!
- Что? – не понимает Эмма.
- Сюда идут те пацаны!
Мара чёрной кошкой мигом взбирается на следующий сук. Эмме ничего не остаётся, как последовать за ней.

65. ГРАФИТ BLACK

Продолжая распылять баллончиком чёрную краску, Графит Black делает окантовку гигантским буквам. Появляется следующая буква - «Л».
- Поначалу, - рассказывает он Добрыне, - я был теггером. То есть теги повсюду ставил. Подпись свою, короче. Я постоянно носил с собой чёрный маркер и расписывался им везде, где только был, - в метро, в трамваях, на домах, в подземных переходах.
- Метил территорию?
- Ну да, у нас «на раёне». А затем я стал баловаться «баблами».
- Чем?
- «Баблами». Ну, это такие, похожие на пузыри, раздутые буквы.
Появляется буква «О».
- А сейчас я перешёл на блокбастеры. Огромные, чёткие и ясные буквы. Искусство должно быть понятно всем. Вот чего я не люблю, так это дикий стиль уайлдеров. У них столько всяких переплетений и примочек, что разобрать практически ничего нельзя.
Появляются буква «Й», и теперь можно прочитать уже всё слово – «ДОЛОЙ».
- Классно у тебя выходит! – восхищается Добрыня.
Графит Black вновь трясёт баллоном и переходит к окантовке следующего слова.
- Граффити – это свобода, - продолжает разлагольствовать он. - Если хоть раз попробуешь забомбить стену, тебя потом за уши не оттащишь, – дай только что-нибудь размалевать.
Новое слово начинается с буквы «С».
- Дай я попробую, - просит его Добрыня.
- На, - Графит Black передаёт баллон Добрыне.
Добрыня нажимает на кеп и, не отрываясь, ведёт чёрную линию.
- Класс! - сам себе не нарадуется Добрыня.
У него получается буква «К». Правда, не ровная и с подтёками.
- Чего-то не совсем, - критически оглядывает он свою работу.
- Как видишь, не всё так просто.
Графит Black забирает у него баллон и начинает вести свою линию.
- Зато ты узнал правило третье: ты никто и ничто, пока не увековечишь себя граффити. Даже после обычного тега ты уже чувствуешь себя человеком.
Появляется буква «И».
- Ты знаешь, что твоё творение увидят тысячи людей. Граффити – бессмертны. Они переживут тебя. Поэтому это и затягивает, как наркотик. От этого получаешь такой кайф! Это такой адреналин!
Появляется буква «Н».
- Когда ты ночью стоишь один на один с голой стеной и с баллоном в руке на одной из центральных улиц, а рядом проезжает ментовская машина… или разрисовываешь стекло троллебуса у всех на виду - это похоже на секс. Я сегодня даже поругался со своей девчонкой. Она умоляла меня пойти с ней погулять. Я же пошёл сюда бомбить Лысую.
Появляется буква «О».
- Здесь такая энергетика! Я тут не пишу, а просто летаю! После каждого куска, забомбленного здесь, хочется зарисовать всё на свете.
Появляется буква «В».
- Всё? – спрашивает Добрыня, прочитав слово полностью.
- Всё-всё, - восторженно продолжает парень, - весь Киев, всю Украину, да вообще, весь мир.
- Я имею в виду, ты уже закончил? – спрашивает его Добрыня.
- Ага, - отвечает Графит Black, - осталось только тег свой поставить.
Он вынимает из кармана джинсов чёрный маркер и расписывается внутри последней буквы.
- А теперь всё стирай! – неожиданно говорит ему Добрыня.
- Как? – недоумевает граффитчик.
- Как хочешь. Хоть руками, хоть зубами.
- А ты чё, разве скин? – начинает тот понимать.
Добрыня снимает с головы рэперскую кепку.
- Ага.
Графит Black видит его бритую голову и тут же бросается наутёк к ближнему выходу из потерны.
- Стой! - кидается Добрыня за ним в погоню. – Ты куда?

66. ЗДЕСЬ БЫЛ ЗЛОЙ

Выбежав из потерны на поляну, Графит Black оказывается в окружении целой толпы бритоголовых, лица которых закрыты платками, повязанными острым концом вниз.
- Ловите его! Держите! – кричит вдогонку Добрыня.
- Смотри, да это ж Графов! – замечает с вершины дуба Эмма.
Графов, как заяц, петляет по поляне, кидаясь то в одну сторону, то в другую, но каждый раз кто-то встаёт у него на пути. Не гоняясь за ним, бритоголовые постепенно сжимают круг. Загнанный граффитчик, пытаясь прорваться между двумя парнями в камуфляже, получает подсечку и падает. Злой наваливается на него и скручивает ему руки.
- А что он сделал? – спрашивает кто-то у Добрыни.
- Что он натворил-то? - спрашивает у него Муромский.
- Сами полюбуйтесь, - кивает Добрыня на вход в арку.
Толпа во главе с Муромским заходит в потерну.
- Нифига себе! Да он просто офигел! – раздаётся оттуда.
Полюбовавшись творением Графита, Муромский подбирает с земли баллон и вместе с товарищами возвращается на поляну.
- Так это ты здесь на Лысой всё изрисовал? – обращается он к граффитчику, которого удерживает Злой.
Графит Black молчит, отвернув голову. Добрыня отвечает за него:
- Мне он сказал, что это его работа. Это он забомбил пачкотнёй всю Лысую.
- Не всю, - огрызается граффитчик.
- Он - тот самый Графит Black! – добавляет Добрыня.
- Ну, гад, - бросается к нему Муромский, - сейчас я тебе этот баллон в задницу засуну!
- Дай мне этот баллон, - останавливает его Злой.
Забрав баллон, он приказывает граффитчику:
- Снимай джинсы.
Графит Black не двигается.
- Снимай джинсы, я сказал! Сам снимай!
Окружённый толпой, Графит Black понимает, что деваться некуда, и снимает свои широкие рэперские джинсы. При этом из кармана у него вываливается чёрный маркер.
- А теперь футболку.
Графит Black стаскивает с себя чёрную футболку и кидает её рядом.
- Ложись на землю!
Графит Black не двигается. Муромский заряжает ему ногой в спину, и тот, как подкошенный, ничком падает на землю. Злой подходит ближе и начинает трясти над ним баллон.
- Мало того, что эти гады изгадили своими графитями весь Киев, - приговаривает он.
- Ну да, - поддакивает кто-то, - всю набережную испоганили, все дома, все подъезды.
- Это точно, - соглашается с ним другой, - они уже даже хаты в деревнях все изрисовали.
- Скоро они уже до наших квартир доберутся! – заводится третий. - Испишут все наши спальни и ванные своими тэгами сраными.
- Мало этого, - негодует Муромский, - они уже и до Лысой добрались! Ни одного свободного места здесь уже не оставили!
- Снимайте с него трусы!- заключает Злой, заканчивая взбалтывать краску в баллоне.
С граффитчика снимают трусы, двое держат его за руки за ноги, и Злой приступает к работе. Нажав на кеп, он оставляет вначале на спине Графита свой автограф «здесь был Злой» и, наконец, задумавшись на секунду, проставляет дату «30.04.09.»
Затем остальные по очереди берут баллон с чёрной краской и оставляют на нём свои автографы.
После трёхминутного живописания всё тело Графита Блека остаётся исписанным. Даже худые руки и ноги его изрисованы маркером. После чего Графита пинают в зад и под улюлюканье выдворяют с поляны.
Злой кричит ему на прощание:
- Только смотри не стирай! Как только смоешь, мы снова тебя разрисуем. Так что милости просим на Лысую!

67. ДАВАЙТЕ РАДОВАТЬСЯ, ПЕТЬ И ЛИКОВАТЬ!

Находясь под дубом и улюлюкая вслед расписанному с ног до головы граффитчику, убегающему во вторую потерну, бритоголовые даже и не подозревают, что рядом с ними находятся ещё несколько посторонних лиц.
Напротив, над самым входом в потерну, прячется за кустом чернобородый, а над их головами скрываются среди ветвей две девичьи фигуры.
Эмма и Мара-Мария сидят на самом верху раскидистого дуба, по обе стороны от ствола, похожие издали на ворон. Неожиданно они замечают внизу проезжающий по Бастионному шляху оранжевый мусоровоз.
Свернув на поляну, машина останавливается неподалёку от дуба. Из кабины выскакивает бригадир и, тряхнув косой на своей бритой голове, подходит к компании.
- Все собрались? – спрашивает он.
- Все, - отвечает за всех сидящий в седле Муромский.
- А где же Лысогор? – обращается он к Алексею.
- Сейчас подойдёт, - отвечает Злой.
- Вы – молодцы, - хвалит собравшихся Кожумяка. - Я тут проехался, посмотрел. Территория, более-менее, убрана. Гора приведена в порядок. Но сейчас наступает следующий этап – подготовка к ночи. Нам необходимо из мёртвых и поваленных деревьев соорудить Майский костёр. Я думаю, язычники, нам в этом, как всегда, помогут.
Слышится призывный звук горна. Из Русалочьего яра один за другим выходят на поляну язычники в белых рубахах. Замыкает шествие волхв Лысогор.
- А вон, смотрите, и Навка к нам пожаловала! – восклицает кто-то.
С противоположной стороны из третьей потерны выходит на поляну женщина в красном сарафане.
- Навка, иди сюда! – подзывает её Лысогор.
Навка становится рядом с ним и Кожумякой.
- А где же остальные ведьмочки? – шутит кто-то. – Когда они уже появятся?
- Тихо, тихо! – поднимает руку волхв. - Слушайте все сюда! Полчаса назад была предпринята очередная попытка поджечь чуры Перуна. Мало того, какой-то фанатик хотел спалить там и Навку. Он привязал её к одному из чуров и облил их бензином. Но сам Перун не допустил этого и дождём с ясного неба загасил огонь. Слава Перуну!
- Слава Перуну! – откликаются язычники.
Из бритоголовых отзывается один лишь Злой. Заметив это, Лысогор добавляет:
- Бог нами правит. То закон, что явно. Не криво, но прямо. Скажем все «нет!» проискам тёмных сил!
Теперь уже все дружно горланят:
- Нет!
Лысогор продолжает:
- Накануне праздника Майи и Живы кому-то очень хочется уничтожить наше капище! Нас немного, нас можно пересчитать на пальцах. Но всё равно испокон веков все почему-то хотят нас истребить. Кому мешают наши идолы? Ведь христиан абсолютное большинство. Но, видно, фанатики настолько их боятся, что готовы лезть даже в непролазную чащу, чтобы спалить их. Мы никому не мешаем и никого не трогаем! Почему же нас всё время хотят извести?
- Эти фанатики уже всех достали! – выкрикивает кто-то!
- Гнать всех чёрных с нашей горы!
Великий инквизитор, услышав возгласы, пятится назад, готовый в любую секунду рвануть отсюда.
- Нет, парни, - выступает вперёд Навка, - не всё так просто. Этот фанатик – лишь мелкая пешка в руках более грозных сил. Уж поверьте мне. Ведь я вижу то, чего вы не видите. Знайте, что миром давно уже правят рептилии. Это они сделали людей одержимыми, зависящими от табака, алкоголя и наркоты. Это они сейчас стоят вон на валу и чему-то радуются.
- Где? – мигом оборачиваются все.
На валу, действительно, стоят двое. Правда, на рептилий они совсем не похожи. Они больше смахивают на рабочих, поскольку одеты в чёрные рабочие комбинезоны, а на руках у них - белые рабочие рукавицы.
Один из них, кудрявый красавчик, держит в руке лопату. Другой, какой-то урод в тёмных очках, держит в руке молоток. Голова его кажется трёхголовой, из-за двух маскарадных масок, надетых на неё. При этом орлиный клюв и рога тельца обращены в противоположные стороны.
Помахав всем приветливо белыми рукавицами, и в особенности самой Навке, они тут же принимаются весело петь и плясать.
- Всех вас – в могилу,
всех вас – в могилу,
всех вас – в могилу
мы сведём!
- За ними! – бросает клич Злой.
От резкого возгласа взлетает с дуба целая стая сорок. Кое-кто посчитал, что их было семь.
- Стойте! – останавливает бритоголовых Муромский. – Голыми руками их не возьмёшь. Их вообще ничем не возьмёшь. Мы им всё равно ничего не сделаем.
- Он прав, - кивает Навка. - Они неистребимы. Гибриды уже повсюду. В их руках давно уже весь мир. Вот почему они так нагло и танцуют перед вами. Битва проиграна. А люди даже не подозревают об этом, - вздыхает напоследок она.
Неожиданно справа к гробовщикам присоединяется мальчик, очень похожий на пионера-горниста. Приставив золотистый горн ко рту, он радостно трубит в него, возвещая о чём-то. Тут же слева подбегает к ним ещё один небесный мальчик, держа в руке снятую вуаль. И все вместе, взявшись за руки и образовав круг, они начинают весело плясать, удерживая при этом молоток, лопату, горн и вуаль.
- Радоваться,
давайте радоваться,
давайте радоваться,
петь и ликовать!
- Да, - горько вздыхает Кожумяка и склоняет голову, при этом коса его неловко повисает ему на щёку, - эту битву мы проиграли, спасения нет. Драконы, ящеры и змеи полностью овладели миром. И не в честном бою, нет. Они сделали это хитро, исподтишка, споив людей, подсадив на наркоту, превратив людей в управляемых зомби, идущих навстречу своей погибели.
- Весело,
ах, как же весело
станцуем скоро мы
на могиле той!
Кожумяка поднимает голову и обводит взглядом небольшую горстку собравшихся.
- Но вот, что я вам скажу, хлопцы, - обращается он к ним точно так же, как если бы Тарас Бульба обращался к своим товарищам. – Нас немного. Остались только вы да я. И вот спрашиваю я, а кому ещё, как не вам и мне, трезвым и видящим правду воевать с этим поганым змеем-дурманом? И отвечаю. Больше не кому. Если не мы, то кто? - взмахивает он головой, и коса его возвращается на прежнее место.
- Верно! – ответствуют ему многие из собравшихся.
- Вы видите, какой сегодня на Лысой невиданный слёт нечистой силы. Но знайте, что сегодня последний день, когда эта нечисть торжествует. Торжествует перед тем, как уйти под землю и затаиться там, чтобы переждать летнее время. Наше солнце всё выше, а лето всё ближе. Сегодня ночью мы должны спалить всю эту нечисть на Майском костре.
Услышав последние слова, весёлые танцоры застывают на месте. Затем небесные мальчики разрывают круг и тут же разбегаются в разные стороны.
- Твоя правда, Кожумяка, - говорит ему Лысогор.
До него вдруг доходит, что находятся они все на Желанной поляне, и всё, произнесённое здесь, мгновенно достигает ушей Перуна и прочих языческих богов.
- Поэтому не отчаиваемся и срочно приступаем к работе. Костёр поставим там, на Ведьмином лугу, - показывает Кожумяка рукой, - и такой высокий, чтобы видно его было всем и отовсюду. За работу!
Язычники и чистильщики всей гурьбой направляются в сторону, указанную Кожумякой, замечая, что гробовщики с вала также внезапно куда-то исчезли.
- Стойте!
Из-за кустов на валу над входом во вторую потерну во весь рост поднимается Великий инквизитор. Все оборачиваются к нему.
- Опомнитесь! Только Христос спасёт вас. Только Иисус сохранит ваши заблудшие души. К нему направьте свои молитвы. Опомнитесь и покайтесь! Антихрист завладел всеми вами! Имя этому антихристу – Змий. Он здесь! Я видел его! Видел собственными глазами.
- Вот он, поджигатель! Ловите его! – призывает Лысогор.
Язычники тут же бросаются ловить Харитона. Инквизитор вмиг исчезает. Путь к отступлению у него продуман заранее. Проведя полдня на Лысой Горе, он уже знает здесь все ходы и выходы.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

БЕГСТВО С ГОРЫ

1. СТРАЖ ГОРЫ

Незадолго до войны на южном краю Лысой Горы на месте старых складов был построен секретный танкоремонтный завод. Он должен был стать частью комплекса, в который должны были войти также два тоннеля под Днепром для скрытой переброски танков на левый берег.
Один из рабочих колодцев до сих пор можно найти на территории промзоны в районе Южного моста. Другой недостроенный кессон находится немного дальше на Жуковом острове. Комплекс строили для операции "Гроза", однако воспользоваться им не успели.
После захвата Киева немцы использовали завод по назначению. Правда, вместо танков Т-34, они ремонтировали здесь свои «Тигры». Тоннели же достраивать не стали, из-за трудоёмкости работ, хотя поначалу и пытались.
При отступлении фашисты с непонятной тщательностью и скрупулезностью заминировали завод, а затем подорвали вход в него и затопили все подземные цеха, оставив внутри несколько неотремонтированных танков. Известен только ещё один объект, столь тщательно заминированный - ставка Гитлера «Вервольф» под Винницей.
В результате подрыва гора в этом месте резко обвалилась. С тех пор самый крутой обрыв на Девичьей находится именно здесь. В настоящее время вся эта территория под горой занята производственными цехами по производству цемента и пластиковых окон.
Место это засекретили сразу же после того, как в Киев вошли советские войска. После первичного осмотра саперы отказались разминировать восьмиэтажный бункер завода и просто забетонировали все подходы к нему и даже вентиляцию.
В послевоенные годы часть воды из помещений откачали и устроили там захоронение радиоактивных отходов от ядерного реактора, находящегося неподалёку в институте ядерных исследований на проспекте Науки. После аварии на Чернобыльской АЭС, чтобы не привлекать внимание дозиметристов, захоронение решили вывезти.
Вот и оказывается, что Лысая гора до сих пор находится на пороховой бочке.

Убедившись, что поляна опустела, девушки решают спуститься вниз. Но, оказывается, спуститься с дуба - это совсем не то же самое, что подняться на него. От одного взгляда вниз у Эммы начинает кружиться голова.
- Мамочки, как же я теперь слезу?
- Но ты же как-то залезла сюда? – усмехается Мара.
- Это я от страха сюда залезла. И тем более, я вниз тогда не смотрела.
- А ты и сейчас вниз не смотри.
- Как же я тогда слезу, если не буду смотреть. Нет, ни за что, - мотает головой Эмма. – Теперь меня только пожарные снимут отсюда.
- Ну, тогда оставайся здесь и жди пожарных. А я полезла.
Без особых усилий Мара умудряется спуститься с одной боковой ветки на другую.
- Видишь, у меня получилось. Хватайся руками там и спускайся.
- Я боюсь.
Эмма судорожно хватается руками за ветку и вслепую, не глядя вниз, съезжает ногами по стволу.
- Ниже! – командует Мара.
Скользя по стволу, ноги Эммы пропускают ветку.
- Всё! – вскрикивает она, повисая на руках, - мне пипец!
Мара, находясь ниже, заводит её болтающиеся в воздухе ноги на расположенную рядом другую боковую ветку.
Почувствовав опору, Эмма открывает глаза.
- Блин, чуть не грохнулась, - смотрит она вниз.

Вскоре они вновь оказываются на том самом нижнем суку, с которого начался их подъём. Эмма первой загадывает своё желание.
- Девичья гора! Избавь меня от нежити! Да будет так.
То же самое собирается повторить и Мара. Но неожиданно она замечает, что, напротив, на валу появляются двое бритоголовых. Обнаружив в кустах брошенное пальто и две сумки, они замечают на дубу и их хозяек.
- Вон они! – кричит один из них.
Не раздумывая, девушки одновременно прыгают с нижнего сука на землю и бегут прочь с поляны. Бритоголовые бросаются вслед за ними в погоню.
Перескочив Бастионный шлях, девушки мчатся по тропинке вниз. За поворотом они резко кидаются в сторону и бегом поднимаются вверх по склону. Спрятавшись за ближайшим, метровым в диаметре, грабом, они видят, что скины пробегают внизу, не заметив их.
Девушки поднимаются ещё выше и неожиданно выходят на небольшую полянку, освещённую солнцем. Прямо перед ними чернеет вдалеке вход в ещё одну потерну. Только в отличие от других, вход в неё очень узкий и выглядит как-то странно. Приглядевшись, Эмма замечает, что арка имеет перевёрнутый вид – овал её расположен внизу, на земле, а вверху она представляет обычный прямоугольный дверной проём.
- Это первые врата, - объясняет Мара.
Приближаясь к перевёрнутой арке, девушки замечают на самом верху крепостного вала какую-то странную фигуру. Странность её заключается не в том, что она обращена к ним спиной, и не в том, что на ней надет чёрный фрак, а в том, что она не стоит, а движется. Фрак с длинными фалдами пятится к ним, спускаясь по склону, словно рак.
Девушки в растерянности останавливаются. Вместе с ними останавливается и странная фигура.
- Кто это? – пугается Эмма.
- Откуда я знаю? – отвечает Мара.
Она делает шаг вперёд, фрак также приходит в движение, но задом наперёд.
- Бежим туда! – кивает она Эмме.
Они забегают в потерну, которая под крутым наклоном спускается вниз.
- Бррр! Как тут хол-л--лодно, - дрожащим голосом произносит на бегу Мара.
- Да ну тебя! – прикрикивает на неё Эмма.
Пробежав метров пять, она оглядывается: в проёме стоит тёмный силуэт.
- Осторожно! – запоздало кричит ей Мара. - Тут ступени.
Ступеней, составленных из бетонных плит, в полумраке совсем не видно, поэтому Эмма спотыкается и падает. Мара подаёт ей руку.
-Ты в порядке?
- Да.
- Давай скорее!
Добежав до середины тоннеля, они вдруг замечают, что чёрный силуэт поджидает их уже на выходе.
Девушки застывают в растерянности, не понимая, как могла эта странная особа перенестись так быстро на противоположный конец потерны.
- Эй! – кричит Мара, - ты кто?
Особа почему-то не утруждает себя ответом.
- Чего тебе нужно от нас? – истерично кричит Эмма.
Чёрный силуэт безмолвствует
- Ты кто?- вновь кричит Мара.
И неожиданно приходит ответ:
- О-о-о…
Девушки испуганно озираются: стон исходит не от фигуры, он идёт откуда-то сзади. Через секунду стон повторяется. Девушки вертят головой: на этот раз он идёт сверху.
- У-у-у…
На второй стон накладывается третий, идущий теперь уже из-под земли:
- И-и-и…
И вот уже жалостные стоны несутся к ним со всех сторон: а-а-а, о-о-о, у-у-у, и-и-и…Девушкам кажется, что они слышат сотни голосов. Вопли раздаются со всех сторон, накладываясь друг на друга и создавая невообразимую какофонию ужаса.
Они не знают, что первая потерна - это единственная потерна, в которой можно услышать вой Горы. Правда, немногие выдерживают его дольше минуты. Потусторонние голоса свели тут с ума ни одного стоящего на вахте часового.
Девушки понимают: чтобы не сойти с ума, им самим необходимо вопить, что есть мочи. И они голосят так, как только могут голосить перепуганные до смерти девушки. Закрыв глаза, они орут, словно их режут. От такого крика оживают покойники. Выдержать такие вопли не сможет никто. Закончив кричать и открыв глаза, они видят, что на входе и на выходе никого нет.
Эмма и Мара бегут к выходу. Выбежав из потерны на дно широкого охранного рва, они с облегчением переводят дух. Человек во фраке исчез.
На широкой лужайке они замечают пепелище и два бревна рядом. Видно кто-то недавно устраивал тут посиделки возле костра.
На противоположной стороне рва расположен крутой склон контрэскарпа, подняться на который проблематично, настолько тот крутой. Но неподалёку девушки замечает аппарель, - боковую дорожку, по которой защитники крепости спускали в ров орудия и сами сбегали вниз, чтобы спрятаться за защитным валом.
К этой аппарели девушки и направляются. Солнце светит им в спину. Неожиданно они замечают, что к их двум теням присоединяется ещё одна, довольно длинная. Они оглядываются и столбенеют. Позади них на валу вновь стоит тот самый человек во фраке. Только на этот раз он стоит к ним лицом.
- Мамочки, опять, – едва слышно шепчет Эмма.
При этом самого лица у человека во фраке почему-то не видно.
Девушки, как по команде, стремглав бросаются к аппарели. Человек во фраке, стремительно спустившись с вала, кидается вслед за ними.
Неожиданно Эмма спотыкается и падает. Помогая ей подняться, Мара боковым зрением замечает, что странная фигура также почему-то останавливается. Человек во фраке не приближается к ним, словно сохраняя дистанцию. Он стоит совсем рядом, в пяти метрах от них, готовый в любой момент начать движение.
Подняв глаза, Эмма с ужасом замечает у него на шее петлю с оборванным куском верёвки.
- Кто это? – отчаянным шёпотом спрашивает она. - Страж горы?
Мара согласно кивает, понимая, почему у стража горы не видно лица. Потому что оно у него отсутствует. Вернее, лицо у него есть, и волосы есть, и уши, а вот глаз, носа и рта у него нет. Словно кто-то размазал черты его лица в одно сплошное бежевое пятно.
- Боже, какой ужас.
Эмма пятится, делая шаг назад, к совсем уже близкой аппарели.
Страж горы также делает шаг вперёд по направлению к ней.
- Стой, не двигайся! – приказывает ей Мара. – Я поняла. Он двигается лишь тогда, когда мы двигаемся.
- Так что, мы так и будем стоять?
- Так и будем.
- Я не могу уже смотреть на него.
Она вновь отступает на шаг. Человек во фраке на шаг к ней приближается.
- Я боюсь, - вся дрожит она.
- Не бойся. Страж горы это – страх. Страх идёт за тобой. От него никуда не денешься. Куда ты, туда и он. Стой, и он тебя не тронет.
- Я не могу, - вновь отступает назад Эмма.
Наступая, странный человек без лица приближается к стоящей на месте Маре. Вот он уже совсем близко. Вот он уже обнюхивает её. Обнаружив в ней черную нежить, он теряет интерес к ней и направляется к Эмме.
Мара от ужаса закрывает глаза. А когда открывает, то видит, что Эмма бежит вверх по аппарели, а страж летит вслед за ней.
- Стой, - кричит Мара.
Но кричать бесполезно. Вне себя от ужаса, Эмма бежит прочь отсюда. Мара бросается вслед за ними вдогонку.

2. ЖЕНЩИНА С ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ

О`Димон слышит шум приближающейся машины и пытается взобраться на бастионный вал. Но у него ничего не получается. Руки и ноги его почему-то не слушаются. Успев подняться на пару метров вверх, он тут же сползает вниз. Ноги его, налившись свинцом, скользят по мокрой траве, а трава, за которую он хватается, выдирается с корнём.
Мимо него, надрывно урча проезжает оранжевый мусоровоз.
О`Димон, лихорадочно перебирая руками, вновь пытается залезть на вал. Ценой невероятных усилий он добирается почти до самого верха, но неожиданно вновь соскальзывает вниз.
- И не пытайся даже! Неужели не ясно, что гора не принимает тебя.
Сидя на корточках, О`Димон изумлённо оборачивается: за его спиной стоит миловидная женщина лет пятидесяти, одетая в чёрное платье до колен и повязанная спереди белым фартуком. Русые волосы её собраны в длинную косу и уложены венцом вкруг головы.
- А знаешь, что случается с теми, кого не принимает Девичь-гора? – спрашивает она.
- Нет.
- Они бесследно исчезают.
- Да ладно, – не верит ей О`Димон.
Полностью повернувшись к ней, он с удивлением замечает, что глаза её закрыты.
- Исчезают так же бесследно, - глухо говорит она, - как исчезла моя внучка Зоя.
До О`Димона доходит, что это мать Навки.
- Так вы до сих пор её не нашли?
- Нет.
- Она обязательно найдётся, - участливо добавляет О`Димон.
- Ты так считаешь? – чему-то улыбается она.
- Куда ей деться? – пожимает он плечами.
- Тогда помоги мне найти её.
Заведя руки за шею, она зачем-то развязывает шлейки белого фартука. Его верхняя полукруглая половина тотчас соскальзывает вниз и на треть прикрывает нижнюю квадратную половину. На оборотной стороне упавшей части передника О`Димон замечает вышитые чёрными нитками череп и кости.
- Каким образом? – пытается он привстать.
- Мне кажется, ты сможешь отвезти меня к ней.
- Отвезти? – удивляется О`Димон, чувствуя, что он не в силах встать.
- Да.
Из-под её чёрного платья неожиданно выглядывает зелёная змеиная голова. Мгновенье спустя юркая змейка, обвиваясь вокруг ноги женщины, сползает вниз и исчезает в зелёной траве. О`Димон не верит своим глазам.
- У вас…это…
- Что?
- Змея там…была...
- Змея?
Женщина с закрытыми глазами подходит к нему ближе и неожиданно вскакивает ему на плечи, обхватив руками его затылок.
- Вставай! – приказывает она ему, сцепив ноги в замок на его спине.
- Что? – недоумевает он.
- Вставай!
Он пытается встать на ноги, но чуть не роняет её, заваливаясь вперёд. Каким-то чудом в последний момент он исправляет положение и удерживает её на себе.
- А теперь иди! – приказывает ему женщина в белом переднике, держась руками за его затылок и прижимаясь животом к его лицу. Складки её фартука зажимают ему нос и не дают дышать. Он крутит носом.
- Я же ничего не вижу!
- А тебе и не надо ничего видеть, - говорит она, - ты, главное, иди. И постарайся при этом меня не уронить.
О`Димон делает первый неуверенный шаг.
- Вот так. Смелее, смелее, - подбадривает его женщина с закрытыми глазами.
- Я ничего не вижу, - повторяет он. - Куда мне идти?
- Доверься себе. А интуиция выведет тебя туда, куда надо.
Не видя ничего перед собой, О`Димон идёт вперёд по дорожке – ещё неуверенно, боясь споткнуться или натолкнуться на дерево. Женщина с закрытыми глазами, сидя спиной к движению, может лишь догадываться, что ждёт их впереди. Правда, каким-то образом она чувствует, что парня сворачивает не туда, и тут же корректирует путь:
- Правее!
Парень тем не менее ещё сильнее заворачивает влево. Веда понимает, что правая и левая сторона у них кардинально отличаются друг от друга, и тут же исправляется:
- Ой, нет левее! Левее, я сказала! Вот так!
Вскоре О’Димон находит нужный ритм движения, и каким-то непостижимым образом без всяких подсказок с её стороны идёт ровно по дорожке, никуда не сворачивая.
- Быстрее, быстрее, - начинает подгонять его Веда, ударяя каблуками по его спине.
Вскоре он несётся уже во всю прыть, подпрыгивая на ухабах. Пот катится с него градом. Сердце выскакивает из груди. Он хочет остановить свой бег.
- Я не могу больше, - взмаливается он.
- Не останавливайся.
- Я не могу, - замедляет он движение.
- Давай! – всё сильнее сдавливает она его шею своими бёдрами.
О’Димону же кажется, что шею его сдавливают вовсе не бёдра, а две толстые змеи, исходящие вместо ног из её тела.
- У меня нет больше сил. Я сейчас упаду!
- Не упадёшь. Ты будешь бежать до тех пор, пока я сама тебя не остановлю.
Изнемогая от усталости, с подкашивающимися ногами, он клянёт её на чём свет стоит.
- Слезь с меня. Слезь. Я не могу… больше…
Ноги его заплетаются, и он бессильно оседает на колени. Веда падает на спину, увлекая его на себя, но при этом она не ослабляет хватки, крепко удерживая руками его затылок и плотно обвивая его шею обеими змеями.
- Пусти! Пусти, я сказал! - пытается вырваться О’Димон из её объятий.
Неожиданно женщина в белом переднике отпускает его. О`Димон поднимает голову и выпрямляет спину. То, что он видит, лишает его слов. Оказывается, на женщине ничего, кроме передника, нет.
- Дурачок, - пытается нагая улыбнуться ему, но улыбка её, помимо воли, неожиданно превращается в зловещую усмешку, которая в свою очередь обращается в оскал.
В следующую секунду щёки и губы её мгновенно съёживаются, обнажая страшные язвы, нос исчезает, закрытые глаза проваливаются, и мёртвая голова её превращается в высохший белый череп с чёрными впадинами вместо глаз и носа. Костяные пальцы хватают его за руку.
Весь это кошмар длится ровно секунду. Через мгновенье лицо её обретает прежний вид, руки и ноги также становятся прежними, появляется и чёрное платье, но то, что было перед этим, до сих пор стоит у О`Димона перед глазами.
- Кто ты? - в ужасе отстраняется он.
- Странно, - удивляется Веда, - обычно после этого никто уже не встаёт.
Улыбнувшись, она вновь тянет к нему свои руки.
Неожиданно в этой глуши раздаётся звонок телефона. Поднявшись, Веда поспешно вытаскивает из потайного кармана фартука трубку и прикладывает её к уху.
- Я здесь уже, на горе. Да, уже давно ищу её.
Воспользовавшись заминкой, О`Димон, вскакивает на ноги и с быстротой зайца, которого вспугнула гончая, кидается прочь отсюда.
- Стой, ты куда? – кричит ему помолодевшая на десять лет женщина в чёрном платье и в сложенном пополам белом фартуке. – Навка, я тебе потом перезвоню, - добавляет она в трубку и тут же бросается в погоню.

3. ПОВИТРУЛЯ

Убрав мобилку от уха, Навка прячет её в красный сарафан и в задумчивости смотрит перед собой. Невидимая с Желанной поляны, она стоит там, где Бастионный шлях сворачивает к первой потерне. Из задумчивости её выводит черноволосая девушка, одетая в белую юбку и в белую сорочку с ручной вышивкой.
- Привет, Навка! – весело кричит она, внезапно появляясь из-за поворота.
Поверх юбки у девушки повязан красный клетчатый передник, на груди её висят янтарные бусы, голову её украшает цветочный венок с разноцветными лентами, а в руке она держит помело.
- Куда это ты? Нам же в другую сторону, – широко улыбается она.
- Туда, - безвольно машет рукой Навка в сторону трассы.
Девушка неожиданно седлает помело.
- Садись, подвезу!
- Отстань, Повитруля, - недовольно обрывает её Навка. - Мне сейчас не до игр.
- А что случилось?
- Зоя исчезла.
- Как? – сразу же исчезает улыбка с лица Повитрули.
- Испугалась иных и куда-то спряталась.
Навка горько вздыхает и слышит за своей спиной ещё один знакомый голос:
- А вон и Навка с Повитрулей!
Со стороны Желанной поляны к ним приближаются по дороге Майя и Жива.
- Ну что? – кивает издалека Жива, - нашлась Зоя?
Навка отрицательно мотает головой.
- Иные пригрозили мне, что если сегодня мы не уберёмся с Горы, то Зои мне не видать.
- Да, они вообще уже оборзели! – возмущается Жива.
- И я не знаю теперь, что мне делать, - трёт себе Навка лоб.
- А может, заманить их в дренажку? – предлагает Повитруля.
- В дренажку?
- Ну да, в дренажный колодец. Оттуда они вряд ли выберутся.
- Как ты их туда заманишь?
- Очень просто. Мне же не впервой. Если помнишь, с теми двумя я справилась.
- Так ведь то были люди, а это - нелюди. С ними бесполезно. Их невозможно одолеть. Ещё никому не удавалось. И потом, кстати, тебя, за ту последнюю шалость, оказывается, разыскивает милиция.
- Что, серьёзно?
- Ага.
- Ничего, переживём. Так, где, говоришь, эти нелюди?

Вдоволь наплясавшись и несколько утомившись, танцоры присаживаются на бревно, лежащее на полянке во рву неподалёку от Перекрёстной лощины. Не зная, чем заняться, Данил вынимает из нагрудного кармана наугольник и принимается тупо ударять им по ладони левой руки.
- Да успокойся ты! – нервно бросает ему Михаил.
- Я спокоен, - глухо отвечает ему Данил, продолжая своё занятие.
Вздохнув, Михаил вынимает из нагрудного кармана циркуль и раздвигает ему ножки. Посмотрев на них с умным видом, он опять их сдвигает.
- Лучше засунь его себе в задницу! – советует ему Данил.
- Я лучше тебе его туда засуну, умник! – огрызается Михаил.
- Где ты видишь здесь умника? Умники сейчас не у дел.
- Это точно, - кивает Михаил, продолжая методически сдвигать и раздвинать ножки циркуля. - Сейчас, чтобы стать звездой, достаточно лишь петь и плясать. Ну, ещё лицедействовать.
- Это раньше у профанов звёздами были писатели и поэты, учёные и художники.
- Ну, да, творцы, - соглашается Михаил.
- А сейчас, - продолжает Данил, - сплошь певцы и актёры, которым ничего не надо сочинять и придумывать.
- Да, сейчас известны только исполнители.
- Такие, как мы с тобой, - усмехается Данил. – Мы ведь хорошие исполнители, да?
Он замолкает, заметив, что к ним направляется черноволосая красавица в традиционном украинском наряде.
- Молодые люди, - обращается к ним Повитруля, - извините, вы мне не поможете?
- А в чем дело? – спрашивает Михаил.
- Да тут, неподалёку, девочка одна залезла в колодец.
- Девочка, говоришь? – с интересом переспрашивает Данил.
- Да, в белом платье. Залезла туда, а вылезти назад не может.
- А где это? – не скрывая радости, произносит Михаил.
- Да тут совсем рядом. Идёмте, я покажу.
Повитруля ведёт их за собой по тропинке во рву.
- А что это за колодец такой? – спрашивает Михаил. – Вроде все колодцы тут давно зарыты.
- Ну, это не простой колодец, - объясняет Повитруля, - а дренажный.
Когда идёт сильный дождь, вода стекает сюда, в этот ров одновременно со всех валов и превращается в бурную реку. Так вот, чтобы вывести воду отсюда, и построили этот колодец. Видите, вон впереди!
Вскоре они останавливаются перед проржавевшей решёткой, закрывающей вход в небольшой узкий, овальный, похожий на букву «О» колодец, выложенный жёлтым кирпичом.
- Он же закрыт, - пожимает плечами Данил.
- Открыт, - отвечает Повитруля и тянет дверцу на себя.
Дверца со скрипом открывается, и Михаил заглядывает внутрь. На колодец это совсем не похоже, поскольку прорыт он не вертикально, а горизонтально. Он больше похож на длинный и узкий, в рост человека, кирпичный коридор, в конце которого едва видна полоска света.
- Эй! Ты ещё там? – кричит Повитруля в полумрак и прислушивается.
- Да, я здесь, помогите, я здесь застряла, - слышится откуда-то издалека девичий голос.
- Как тебя зовут? – кричит Михаил в темноту.
- Зоя! – отвечает девочка.
- Где ты? Тебя совсем не видно! – вновь кричит ей Михаил.
- Я здесь, здесь! – отзывается девочка. – Тут есть внизу ещё один колодец.
- Давай, я пойду первым, - предлагает Данил, - я в темноте всё вижу.
Следом за аспидом заходит в коридор и херувим. Пройдя метров двадцать, Данил замечает льющийся сверху дневной свет и останавливается на самом краю круглого колодца, уходящего вертикально вниз.
Свет попадает в колодец глубиной восемь метров через металлическую решётку, расположенную над головой аспида на высоте двух метров. Аспид смотрит вниз и различает на дне лишь какое-то бревно. Никакой девочки внизу нет.
- Зоя, ты где? – зовёт её Данил.
Нет ответа. Протиснувшись, становится рядом с ним и Михаил. Он также никого не замечает ни вверху, ни внизу.
- Зоя! Зоя! – отчаянно зовёт он.
- А я тут, а я тут, - наконец, отзывается девочка, и иные замечают сверху над решёткой чью-то голову, которая принадлежит вовсе не Зое.
- Ну что попались? - ехидно говорит им Майя.
Затем над решёткой появляется ещё одна девичья голова.
- Сидите теперь тут до зимы! – добавляет Жива.
Поняв, что они одурачены, иные бросаются назад и, лишь толкнув дверь, понимают, что открыть её им не удастся. Решётка закрыта на задвижку, а самой Повитрули уже след простыл. Отодвинуть задвижку можно лишь с той стороны.
- Вот ведьмы проклятые! – негодуют они. – А ну откройте сейчас же!
Но ведьмы им не отзывается. Минуту спустя, они сквозь решётку замечают их наверху над обрывом. Навка и Повитруля идут по тропинке одна за другой, Майя и Жива их догоняют. Вскоре все они исчезают за деревьями.
- Ну и что будем делать? – спрашивает Данил.
- Что? Что? – передразнивает его Михаил. - Выбираться будем.
- Как? Решётка ведь закрыта.
- Но колодец-то куда-то выходит наружу, и тебе, змея подколодная, я думаю, не сложно будет выползти отсюда.
- Мне-то не сложно. Только зачем напрягаться? Они думают, что они от нас уже избавились, - философски замечает аспид и добавляет, - значит, пусть так и думают. Вызывай сюда богатыря!
- Какого ещё богатыря? – до сих пор не понимает херувим.
- Нашего.

4. ЗОЯ

Ноги сами несут его вниз с горы. О’Димон кидается то в одну сторону, то в другую, словно запутывая следы. Женщина с закрытыми глазами идёт напрямик, словно просчитывая, где он окажется через секунду.
Она проходит между деревьями, ни разу не столкнувшись с ними. Она с детства знает здесь каждый холмик и каждую впадинку, ей знакомо здесь каждое деревце.
Женщина в чёрном платье почему-то не торопится, хотя О’Димон убежал уже далеко вперёд. Запыхавшись, он оглядывается и неожиданно спотыкается. Пока он, чертыхаясь, выбирается из ямы, ведьма сокращает расстояние.
Сообразив, что она идёт лишь на звук его шагов, О’Димон останавливается. Потеряв слуховой ориентир, останавливается и женщина с закрытыми глазами. Он замирает и даже задерживает дыхание, но слепая ведьма, покрутив головой, и словно включив внутреннее зрение, через секунду вновь с уверенностью направляется в его сторону.
Вот она уже совсем близко. О’Димон видит, что ноги её опять становятся змеиными, а на плечах появляется петушиная голова. У него не выдерживают нервы, и он опять со всех ног бросается бежать.
Ноги приводят его на ту самую петлистую дорогу, которая называется Ведьмин язык. Когда-то, целую вечность назад, здесь началось его совместное с Димоном-А восхождение на Лысую Гору. Теперь же он мчится вниз по этой дороге, желая только одного, поскорее убраться прочь с этой Горы.
Пробегая мимо гауптвахты с распахнутой дверью, О`Димон оборачивается и видит, что ведьмы нет за спиной. Облегчённо вздохнув, он минует шлагбаум, за которым асфальтовая дорога делает крутой поворот, и с изумлением останавливается: по асфальту навстречу ему снизу очень быстро ползёт наверх, стоя на коленях своих длинных и полных змеиных ног.
Как? Каким образом? Видимо, спустившись по склону, слепая ведьма напрямик срезала себе путь.
О`Димон бросается назад и бежит к секретному объекту, находящемуся неподалёку. За забором, составленным из бетонных плит, видны какие-то строения, огромный главный корпус и радиовышки. О`Димон из последних сил мчится вдоль забора, понимая, что перемахнуть через него ему явно не удастся.
Он чувствует в себе невообразимую тяжесть и нежелание далее перемещаться в пространстве. Его тело из резинового словно становится ртутным. Ему хочется перетекать, а не передвигать конечностями.
Неожиданно он замечает под одной из нижних плит довольно широкую щель, а в углу её - настоящий лаз, видимо, прорытый здесь местными собаками. В него вполне можно пролезть даже человеку, чем О`Димон и решает воспользоваться.
Оглянувшись и не заметив позади себя ведьмы, он, хоть и с трудом, но протискивается внутрь. Вернее, перетекает. На той стороне он обнаруживает перед собой одноэтажное серое строение с розовыми окошками и фиолетовой дверью. Не успев подняться на ноги, он замечает приближающихся к себе трёх огромных иссиня-чёрных собак.
О`Димон бросается к фиолетовой двери, и к счастью, она открывается. Он тут же закрывает её за собой и попадает в гигантский сиреневый зал, намного превышающий размеры самого строения. Потолок просто теряется в высоте.
Из окошек льётся розовый свет. На столе стоит миска с красными грушами и синими яблоками. На стене висит золотистое зеркало. О`Димон видит в нём себя и показывает себе язык. Язык у него оказывается зелёным, а лицо вдруг искривляется восьмёркой.
Но он не испытывает никаких эмоций по этому поводу. Он понимает, что у него вновь начались загоны и закрывает глаза. Когда он их открывает, сиреневый зал оживает и меняет свою геометрию, как хочет: то наклоняясь на сторону, то скручиваясь вокруг оси.
Себя же он ощущает неживым - тело не чувствуется, ни одной мысли в голове, время остановилось. При этом он наблюдает за собой, как бы со стороны.
Неожиданно он понимает, что он здесь не один. Под столом белеет что-то живое. Наклонившись, он видит дрожащую от страха девушку с длинной косой в белом платье.
- Ты – Зоя? – спрашивает её О’Димон.
Девушка не отвечает и боязливо смотрит на него.
- Это тебя там ищут повсюду? - придвигается он ближе.
Девушка испуганно отстраняется от него.
- Не бойся, - улыбается ей О’Димон и придвигается ещё ближе.
В ответ милое личико девушки неожиданно уродует страшный оскал, очень похожий на оскал её бабушки. Девушка страшно закатывает глаза, так что зрачков становится не видно – одни бельма, а зубы щерит, словно волк, выставляя наружу острые клыки с не менее острыми резцами.
В следующую секунду щёки и губы её мгновенно съёживаются, обнажая страшные язвы, нос исчезает, глаза проваливаются, и голова её превращается в череп с чёрными впадинами вместо глаз и носа. Весь этот ужас длится ровно секунду, но и этого оказывается достаточным, чтобы О`Димона хватил удар. Он без звука валится на землю.
Через мгновенье лицо девушки обретает прежний вид. Она подползает ближе и несмело трогает пальчиком бездыханное тело.
Неожиданно дверь открывается и в светлом проёме вырастает фигура женщины в чёрном платье.
- Зоя? Ты здесь? – спрашивает Веда.
- Бабуля! – бросается девушка к ней.
Та обнимает всхлипывающую внучку.
- Ну всё, всё, - успокаивает она Зою. – Всё уже позади. Ты лучше скажи, почему ты сбежала от матери?
- Я не сбежала, а спряталась.
- От кого?
- Ты сама знаешь, от кого.
- А ты разве не слышала, как мать тебя звала?
- Слышала.
- Почему же ты не отзывалась?
- Потому что рядом ходил ещё один, с чёрной бородой. И я слышала, как он грозился всех нас сжечь!

5. ИНФЕРНАЛЬНАЯ АКТИВНОСТЬ

По Змеиному спуску мчится наверх чёрный «Nissan Patrol» с известным логотипом фирмы на борту – голубой пятиконечной звездой и надписью «КievStar». Рядом с водителем сидит управляющий департаментом энергосбережения компании Сергей Черныш.
За поднятым шлагбаумом машина сворачивает направо к таинственному объекту с пятью радиовышками. Проехав мимо длинного глухого забора, составленного из бетонных плит, водитель тормозит перед воротами и коротко сигналит. Через десять секунд он сигналит снова – долго и напористо.
- Спят они там, что ли? – возмущается он.
На металлических воротах нет никакой опознавательной вывески, зато висит огромный амбарный замок.
- Ладно, хорош сигналить, - нервно бросает ему Черныш, - их нам всё равно никто не откроет.
Он выходит из машины и напрасно дёргает находящуюся рядом с воротами входную дверь. Та закрыта тоже. Обнаружив рядом неприметную кнопку звонка, управляющий несколько раз нетерпеливо нажимает на неё.
Так называемый радиообъект № 7 принадлежал ранее Киевскому военному округу, но обслуживала его специальная часть под ведомством технического отдела разведки и контрразведки КГБ СССР. На самом деле радиовышки эти во времена Советского Союза выполняли функции совершенно противоположные – они глушили радиопередачи "змеиных голосов" из "Свободной Европы", "Голоса Америки" и «Би-би-си».
Чтобы не привлекать внимания к подобным объектам, их зачастую располагали рядом с воинскими частями. Характерно, что в 1985 году, когда Горбачёв объявил "перестройку" и "гласность", ракетная часть здесь была расформирована и "глушилка" также перестала быть актуальной.
Кроме вышек и невысокого здания, едва выглядывающего из-за бетонного забора, на огромной площади объекта ничего больше из космоса не наблюдалось, а сама территория имела сверху асимметричную, непонятную геометрическую форму, чем-то напоминающую схематическое изображение дома с двускатной крышей..
На самом деле, вся начинка радиообъекта №7 скрывалась под землёй. Глубоко внизу располагались лаборатории, связанные с исследованием вселенной, уфологический центр и секретные лаборатории по исследованию феноменов магии и оккультизма, впоследствии также расформированные и законсервированные.
В настоящее время радиовышки этого объекта сдавались в аренду известному оператору мобильной связи, как ретрансляторы.
- Кто там? – отзывается, наконец, кто-то за металлической дверью.
- Киевстар, - отвечает Черныш, словно называя пароль.
Входная дверь тут же со скрипом отворяется, и в проёме появляется лицо в камуфляжной кепке с полевой кокардой.
- Вы сторож? – спрашивает его управляющий.
- У нас сторожа нет, - отвечает человек в портупее и с кобурой на боку.
- А кто вы?
- Майор Курков, - представляется человек в камуфляжной форме, на погонах которого, действительно, блестит по одной большой звезде. - Заходите, - приглашает он приезжего вовнутрь.
Едва ступив на территорию, Черныш интересуется:
- Где у вас тут главный?
- Я за него. А также за всех остальных, кто по идее должны тут находиться. Сами понимаете, никакого финансирования…
- Тогда объясните, что у вас тут происходит? – нервно перебивает его управляющий.
- А что у нас должно происходить? У нас всё спокойно. Тишь да гладь.
- Тишь да гладь, говорите? – подступает к нему Черныш. – Тогда почему у нас такой перерасход энергии по этому объекту. Сегодня вообще зашкалило.
- Не могу знать. Можете сами всё проверить. Ваши ретрансляторы вот они. Все на виду.
Он подводит управляющего к вышкам, вокруг каждой из которых поставлено дополнительное ограждение.
- Ничего не пойму, - пожимает плечами Черныш, - вроде замки на месте, щиты опломбированы. - А может, это как-то связано с вашим хозяйством? Кстати, где оно?
- Там, - показывает майор пальцем вниз.
- А вход где?
- Предбанник в бункер здесь, - показывает Курков на одноэтажное здание, больше похожее на барак. – Если хотите знать, тут под нами целый комплекс подземелий, настоящий подземный город. Некоторые шахты уходят вглубь на полтора километра.
- В самом деле? – спрашивает Черныш.
- Да… Когда-то здесь проводились секретные исследования.
- А что именно, если не секрет?
- Ну, изучались всякие оккультные феномены… Насколько я знаю, из горы вроде бы исходит сильный поток энергии. Источник находится неподалёку отсюда, в районе седьмой потерны. Причём энергия очень агрессивная. Вот её-то и пытались использовать в разведывательных и военных целях. Вроде бы на определённых частотах «прогибается» стена в параллельный мир и искажается время. Но после развала Союза всё заглохло. Новое командование махнуло рукой на исследования, и всё тут прикрыли.
- А кроме охраны, вы ведь ещё чем-то здесь занимаетесь?
Сергей Черныш замечает, что в петлицах у майора и на кокарде проглядывает циркуль с угольником.
- Я? – переспрашивает майор.
- Вернее, ваши инженерно-технические войска, - с улыбкой добавляет управляющий.
- Ах, в этом смысле? - чему-то усмехается майор. – Я тут поддерживаю работоспособность объекта. Ведь наше подземное хозяйство хоть и законсервировано, но не обесточено. Какую-то энергию, конечно, потребляет.
- А не может быть так, что оно потребляет нашу энергию?
- Исключено. У нас разные источники подключения.
- Но так ведь не бывает, чтобы огромное количество энергии с наших ретрансляторов два раза в год уходило буквально в никуда! Может, кто-то ещё к нам подключился?
- Не знаю, - пожимает плечами майор, - у нас всё под контролем. Посторонние к нам не ходят.
- Как это не ходят? А это кто? – замечает Черныш в конце забора тёмную фигуру, которая через секунду скрывается из виду в лазу под бетонной плитой.
- Собаки наши, наверно, - пожимает плечами майор, не успев ничего разглядеть, - они там давно уже лаз себе прорыли.
- Нет, это были не собаки. Это был кто-то покрупнее. Весь в чёрном.
- В чёрном? Не может быть. Неужели они вновь сюда полезли?
Майор Курков и управляющий подходят к забору.
- Кто они? – спрашивает Черныш.
- Я даже не знаю, как их назвать. Всякая нечисть. Её тут ведь, на Лысой, предостаточно. Но на Хеллоуин и в Вальпургиеву ночь здесь творится что-то непонятное. Эти гады так и пытаются прорваться на охраняемую территорию. Поэтому пять лет назад нам и пришлось вновь подключить на вышках генераторы помех.
- Те самые, которые глушили раньше «вражеские голоса»?
- Да, только мощность уменьшили во много раз. С тех пор нечисть и перестала лезть сюда. Радиопомехи отпугнули этих тварей.
- А для людей это не опасно?
- Нет. Но сегодня почему-то этой мощности оказалось мало.
- Так вот оно что! – озаряет вдруг управляющего, - и как это я раньше не догадался. Ведь именно на 1 мая и на 1 ноября у нас и происходят эти всплески. То есть что получается, эти твари и сосут энергию у нас?
- Видимо так. И судя по всему, инфернальная активность сегодня явно зашкаливает. Вы не будете возражать, если мы проедемся сейчас на вашей машине по горе и посмотрим, что там происходит.

6. ЗМЕЙ ПОЛЗУЧИЙ И ЯЩЕР ЛЕТУЧИЙ

Муромский мчит на своём велике по дну крепостного рва. Узкая тропинка едва просматривается впереди за громадными деревьями. Когда-то ров этот был совершенно голым, но как только крепость оказалась заброшенной, всё здесь полностью заросло лесом.
«Где вы, чёрт подери?» - думает он.
«Здесь!», - мгновенно приходит к нему ответ.
«Где здесь?»
«В дренажке».
«А где она?»
«В конце рва.»
Пролетев мимо чёрной арки первой потерны, Муромский вскоре выезжает на полянку, свободную от деревьев и ограждённую с трёх сторон высоким земляным валом. Заметив впереди тёмный лаз, закрытый решётчатой дверью, он подруливает к нему и спешивается.
«Сколько можно ждать!» - влетает в его сознание нетерпеливый окрик.
- Сейчас, сейчас, - отвечает он и заглядывает сквозь решётку внутрь.
Но в дренажном колодце никого не видно: ни кудрявого красавчика, ни длинношеего урода. Муромский с трудом отодвигает задвижку, открывает дверь и заглядывает в тёмный коридор. То, что он видит там, заставляет его сразу же попятиться назад.
Едва он отходит на шаг от двери, как из лаза тут же выползает огромный, полуметровый в диаметре, тёмно-зелёный змей. Изогнувши туловище своё в форме двойки, он лукаво поводит головой и стреляет раздвоенным языком.
- Дан? – удивляется ему Муромский, спотыкаясь и падая на задницу.
«Дан, Дан» - отвечает ему аспид.
Вильнув кончиком хвоста, он тут же устремляется вверх по склону и в одно мгновенье исчезает за деревьями.
Не успевает Муромский прийти в себя, как из лаза выходит в чёрном плаще Михаил. Неожиданно полы плаща словно взлетают у него над головой. Одновременно подняв передние и задние крылья, херувим взмахивает ими и стремительно возносится вверх.
Взлетев над Лысой горой, он широко расправляет все четыре крыла и становится похожим то ли на летучую мышь, то ли на летающего ящера. Облетев поляну вокруг, ящер исчезает за дальними верхушками деревьев.

7. DEUS EX MACHINA

Управляющий уступает переднее сиденье майору, а сам садится на заднее. Обе двери, одна - с голубой звездой, другая - с надписью «КievStar», одновременно захлопываются, и «Nissan Patrol», двинувшись вдоль забора, через двадцать метров сворачивает налево, огибая секретный объект.
Как только машина выезжает на Прямую дорогу, из близлежащих кустов неожиданно выскакивает чёрная собака и, сломя голову, наперерез кидается к ней. Водитель нажимает на газ, но собака не отстаёт и, скаля зубы, бежит рядом. Вскоре к ней присоединяются ещё два чёрных пса, и вот уже целая свора мчится вслед за машиной.
- Это ваши собаки? – спрашивает Черныш у майора.
- Нет, не наши, - отвечает тот.
- А чего тогда они за нами бегут?
- Не знаю. У нас две овчарки серые, а эти какие-то...
Чёрные псы молча несутся рядом, даже не собираясь отставать.
- Да, сколько ж можно! - в сердцах бросает водитель, ещё больше прибавляя скорость.
- Это не собаки, - качает головой майор Курков, глядя на них из открытого окна.
Немного приотстав, чёрные псы вскоре вновь нагоняют их.
- А кто? – недоумевает Черныш, также высунув голову из окна.
- Это волки.
- Волки? – сомневается водитель. - А разве волки бывают чёрные?
- Бывают и чёрные, - уверенно отвечает майор Курков. - Я каждый год хожу на охоту, видел уже таких. Причём, эти гораздо опаснее серых. Это помесь чёрных собак и волков.
- Они почему-то совсем не лают, - замечает Черныш, - на собак это явно не похоже.
- Задолбали уже! – взрывается майор. - Притормози.
Вынув из кобуры табельное оружие, он стреляет из окна в первого набегающего волка. Тот взвизгивает и падает, другие стремглав убегают прочь к ближайшей рощице. Машина останавливается. Майор выходит из неё и добивает волка ещё одним выстрелом.
Подойдя ближе, управляющий внимательно рассматривает чёрную псину.
- Да, точно волк, - соглашается он.
- Можете не сомневаться. Самый настоящий.
Майор хватает волка за задние лапы и оттаскивает того подальше от просёлочной дороги к кустам.
- Откуда они здесь, в городе? – спрашивает Черныш, садясь в машину.
- Мне и самому хотелось бы это знать, - вздыхает майор Курков, захлопывая дверцу за собой.
Чёрный «Nissan Patrol» с голубыми буквами «КievStar» на дверце вновь трогается в путь. Вскоре, неподалёку от расписных деревьев, двухколейная грунтовая дорога сворачивает налево.
Повернув, водитель бросает взгляд на пассажиров. Справа перед ними тёмной стеной встаёт Мертвецкая роща. Высунувшись из окна, майор и управляющий напряжённо вглядываются в чёрный лес, высматривая в кустах чёрных волков. Но их там нет и в помине.
Зато с противоположной стороны, (чего никто не видит), поднявшись наверх из крепостного рва, выбегает на Ведьмин луг чернобородый в длинном плаще и чуть ли не бросается под колёса машины.
Водитель, чертыхаясь, тормозит:
- Сдурел ты, что ли?!
- Там, - запыхавшись, показывает чернобородый с медным крестом на груди, - там …
- Что там? – спрашивает водитель.
Из-за кустов на противоположной стороне выглядывает волчья морда. Эта морда кажется майору странной, но не потому, что он никогда не видел таких удлиненных волчьих морд, а потому, что морда выглядывает над кустом в полтора метра высотой. И складывается впечатление, что волк стоит на задних лапах.
Выхватив из кобуры пистолет, майор выскакивает из машины и, тут же прицелившись над капотом, стреляет. Волчья морда, откинувшись, исчезает из виду.
- Кто это был, волк? – спрашивает, выходя из машины, Черныш.
- Это был не волк, - качает бородой инквизитор.
- А кто? – спрашивает майор.
- Волкодлак, - отвечает инквизитор Харитон.
- Волкодлак? – удивляется Черныш.
- Иначе говоря, песиголовец, - разъясняет Харитон.
- Ну, видите, я ж говорил, - разводит руками майор Курков. - Сегодня всякая нечисть так и прёт из-под земли.
Он бежит к кустам, чтобы поближе рассмотреть убитую им тварь, но за ними никого нет. Кусты растут на краю обрыва, майор заглядывает вниз, но и в крепостном рву никого, кроме парней в белых рубахах, мчащихся куда-то со всех ног, не видно. Песиголовец будто испарился.
- Исчез куда-то, - разводит руками майор, возвращаясь к машине, - словно его и не было.
Чернобородый с крестом на груди шмыгает носом. Управляющий предлагает ему:
- Может, подвезти вас, батюшка?
- Не откажусь.
- Ну, тогда, садитесь.
Инквизитор садится на заднее сидение рядом с ним и взмаливается:
- Увезите меня поскорей отсюда. Хотя бы до метро.
- Что, совсем вас тут черти замучили? – усмехается водитель.
- Не то слово, - вздыхает чернобородый.
«Nissan Patrol» едет дальше. Инквизитор замечает впереди на лугу бритоголовых парней в камуфляже, стоящий поодаль оранжевый мусоровоз и невольно отстраняется от окна. В одном из парней он узнаёт Злого. Парни тянут куда-то за ветки усохшие, без листьев, стволы деревьев. Вскоре становится ясно, куда же сносятся ими эти стволы.
Неподалёку от мусоровоза возвышается посреди луга высокое раскидистое лысое дерево, полностью лишённое коры и выбеленное, как сухая кость. Вот к нему-то, и приставляются во весь рост подносимые мёртвые деревья.
- Что это они тут ещё задумали? – удивляется майор и тут же просит водителя. - Останови-ка!
Выйдя из машины, майор Курков подходит к самому главному из бритоголовых, у которого от затылка свисает длинная коса.
- Добрый день, – приветствует он Кожумяку поднятием руки к своей камуфляжной кепке.
- Здравия желаю, майор, - отвечает Кирила.
- Что это вы здесь такое…?
- Да вот, - кивает Кожумяка на сооружение, - костёр Майский строим.
- Чертей палить будете?
- Ага, - отвечает с улыбкой Кожумяка, - нечисть всякую.
- Нечисть, это хорошо. Смотрите, только лес не подпалите!
- Не беспокойтесь, майор, не впервой.
Майор Курков возвращается к машине, и та продолжает свой путь. Ведьмин луг постепенно сужается и заканчивается впереди узкой просекой, ведущей к обрыву над Обуховской трассой.
Из салона видно, как вдалеке перед просекой двухколейную дорогу пересекает бегущая девушка в чёрных джинсах и в розовой кофточке. Выбежав на луг, она замечает парней в камуфляже и кидается в сторону от них. Инквизитор узнаёт в ней курящую ведьму, из которой он пытался изгнать беса.
Вслед за ней дорогу пересекает странная фигура в чёрном фраке. Мельком глянув на приближающуюся машину, она бежит вслед за Эммой по невысокой весенней траве, явно пытаясь её догнать. У водителя холодеют руки и проходит озноб по спине: ему кажется, будто у фигуры этой нет лица.
Он резко тормозит, поскольку совсем рядом от машины дорогу перебегает ещё одна девушка. На ней высокие чёрные ботинки, узкие чёрные джинсы и ажурная чёрная блузка с жабо и рюшами. Инквизитор узнаёт в ней подружку ведьмы. Мария бежит вслед за ней и за страшной фигурой.
- Куда это они все бегут? – удивлённо спрашивает майор.

8. СТОЙ! ТАМ ОБРЫВ!

Эмма оглядывается и краем глаза замечает у себя за спиной стража горы. Человек без лица всё так же неотступно преследует её.
Страх преследования гонит Эмму вперёд. Она спускается к перелеску, за которым встаёт тёмная гряда векового леса. Ноги сами собой несут её в Мертвецкую рощу. Маре ничего не остаётся, как только следовать за ними.
Бегущих девушек случайно замечает Злой. Заподозрив неладное, он бросает засохшее дерево и устремляется вслед за ними, в результате чего бегущих становится четверо.
Всё быстрее мелькают деревья у Эммы перед глазами, всё ближе становится прерывистое дыхание безликого стража у неё за спиной, и всё меньше остаётся у неё сил.
Вот уже отчётливо слышен гул от пролегающей где-то рядом автотрассы. По-видимому, край Горы совсем близко. Тропинка, огибающая окопы, оставшиеся ещё с войны, приводит Эмму на маленькую полянку, с которой открывается живописный вид.
Внизу видна трасса, по которой с шумом несутся машины, а слева два дома-башни, словно парящие над лесом. Засмотревшись на них, Эмма совсем не смотрит под ноги. Ей почему-то кажется, что за краем лужайки последует пологий спуск.
- Стой! - кричит ей вдогонку Мара.
Эмма, преследуемая стражем, ничего не слышит и продолжает бежать, не замечая, что в двух метрах от неё трава на поляне заканчивается и начинается отвесный, почти вертикальный обрыв.
- Стой! Там обрыв!
От открывшейся перед глазами пропасти ноги у Эммы подкашиваются, и, заваливаясь на бок, она хватается руками за траву.
Страж горы по инерции проносится мимо неё и летит вниз.
Трава с корнем остаётся у Эммы в руках, она скользит вниз, ноги её повисают над обрывом. Красная нежить, не удержавшись, соскальзывает с её плеч, но в последнюю секунду успевает схватиться за её левую туфельку. Мара хватает Эмму за руку и из последних сил буквально вытягивает её из пропасти. Но её левая туфелька, не удержавшись, слетает с ноги вместе с повисшей на ней нежитью. Через несколько секунд изнизу доносится глухой звук упавшей туфельки.

9. ДАВАЙ СДЕЛАЕМ ЭТО ВМЕСТЕ

Придя в себя, Эмма и Мара подползают к самому краю обрыва и заглядывают вниз. С высоты семидесяти метров открывается внизу хозяйственный двор с постройками, с игрушечными трейлерами на стоянке и с крошечными собачками возле забора. Почуяв посторонних, они с лаем бросаются к тому месту, где лежит туфелька и распластанные на асфальте красная нежить и страж горы.
- Тот самый обрыв? – спрашивает Эмма.
- Ага, – кивает Мара.
- Не очень-то тут и романтично, - замечает Эмма.
- Зато все проблемы решаются здесь мгновенно и практично, - каламбурит Мара. - Если упадёшь – костей уж точно не соберёшь.
- Это точно, - кивает Эмма.
- Ещё чуть-чуть, и ты бы грохнулась вслед за туфелькой.
- Зря ты меня спасла, - вздыхает Эмма.
- Почему зря?
- Потому что я никогда не смогу бросить курить. А он… никогда уже ко мне не вернётся. Он поставил на мне крест. Всё кончено.
Эмма снимает с ноги вторую туфельки и кидает её вниз. Собаки разбегаются внизу, а потом опять сбегаются.
- Дура ты. У тебя же ребёнок. Тебе надо жить хотя бы ради него.
Эмма вздыхает.
- Это точно.
Мара поднимается на ноги.
- А вот меня на этой земле уж точно ничего не держит.
Стоя на краю пропасти, она вновь заглядывает вниз и как бы, между прочим, замечает:
- Одна секунда и всё.
- Ты чё, сдурела? – вскакивает на ноги Эмма и хватает её за руку. - Что за шутки!
Ещё секунду назад Мара даже не думала об этом. Будучи максималисткой, она лишь рефлексировала, как обычно рефлексируют девушки в её возрасте, играя словами и не задумываясь над последствиями. Но слово за слово, и ответная реакция подруги вынуждает её действовать так, будто она настроена всерьёз.
- Это не шутки. Шутки уже закончились
- Я тебя не отпущу! – ещё крепче сжимает её руку Эмма.
- И что дальше? – Мара даже не пытается вырваться. - Это ж ничего не решит. Ты ж не будешь всё время держать меня за руку?
- Буду.
- Всё время?
- Да. Пока ты не передумаешь.
- Я не передумаю.
- Ну, тогда, - вздыхает Эмма, словно принимая важное решение, - мы сделаем это вместе.
- Как это вместе? – недоумевает Мара.
Приходит и ей черёд удивляться. Решение Эммы совершенно не вписывается в её планы.
- А вот так, как сейчас, взявшись за руки.
- С ума сошла! – отбрасывает Мара назад её руку.
- Нет, я серьёзно.
- Дура, что ли?
- Мне одной будет стрёмно. А за компанию…
- Нет! – вновь обрывает её Мара. – Я не могу взять тебя за компанию. Я не могу взять на себя такую ответственность. Ещё подумают, что я подстрекала тебя. Что я убийца.
- Я и сама могу вслед за тобой. И тогда ты уже точно меня не остановишь.
Мара внимательно смотрит на неё и протягивает ей руку.
- Ладно. Давай.
Эмма берёт её за руку.
- А если кто-то из нас в последний момент испугается? – спрашивает она.
- Я не испугаюсь, - уверенно отвечает Мара.
- Давай лучше свяжем их, - предлагает Эмма.
- Чем?
- Да хотя бы этим проводком.
Отсоединив от мобильного телефона чёрный проводок с наушниками, Эмма плотно обматывает им прижатое к её левому запястью правое запястье Мары, а затем с большим трудом завязывает концы его на узел.
- Ну вот, так будет надёжнее.
- Давай отойдём немного… для разбега, - предлагает Мара.
- Давай.
Они отходят назад на пять метров.
- Ты готова? – спрашивает Мара.
- Готова.
- Уверена?
- Да.
- На счёт два – бежим, - Мара начинает отсчёт. - Раз. Два.
- Подожди, - останавливает её Эмма.
- Что ещё?
- Я не могу с открытыми глазами. Мне надо чем-то их закрыть.
Чтобы не бояться, надо просто ничего не видеть.
- Чем ты их закроешь? – теряет терпение Мара.
- У меня есть кулёк, - вспоминает Эмма.
Левой рукой она вытаскивает из заднего кармана джинсов смятый кулёк для мусора, который в гимназии вручил ей Злой. Встряхнув его, она надевает кулёк себе на голову.
- Теперь готова? – усмехается Мара.
- Готова, - кивает Эмма.
- Уверена? – улыбается Мара.
- Да, - подтверждает Эмма.
- Тогда, полетели? – глаза Мары сияют.
- Полетели! – радостно соглашается с ней Эмма.
- Готс андед! – восклицает вдруг Мара.
- Что? – не понимает Эмма.
- Готы бессмертны!
- Я - тоже, - добавляет Эмма.
Мара закрывает глаза, и они разбегаются. Она, как ведущая, тянет Эмму за собой, но ноги у той почему-то вдруг начинают заплетаться и сами собой уводят в сторону от обрыва.
Эмма чувствует, как на неё внезапно наваливаются тысячи бесплотных духов. Они, как грозди повисают у неё на руках и ногах, не давая шагу ступить. Потеряв ощущение пространства, Эмма спотыкается и падает, увлекая за собой Мару.
- Блин, что ж ты делаешь! – разъярённо кричит на неё Мара, пробуя подняться. – Вставай!
- Я не могу! – кричит Эмма. – Я не хочу!
- Как это не хочу? – недоумевает Мара.
Замкнутое пространство мешка мешает понять Эмме, что происходит. Она рывком стягивает его прочь и видит, что до края обрыва осталось всего полметра – совсем рукой подать.
- Вставай! – требует Мара.
- Я передумала.
- Передумала?
- Я не хочу умирать.
- Но мы же решили.
- И не хочу, чтобы и ты… - отчётливо произносит Эмма.
- К чему тогда был этот спектакль? – доходит, наконец, до Мары.
Она поднимается на колени и на корточках пытается передвинуться ближе к краю, подтягивая за собой Эмму.
- Я просто хотела тебя проучить! Что жизнью нельзя так просто кидаться.
- Я всё равно сделаю это, - упрямо повторяет Мара.
- Я не пущу тебя туда, - упирается Эмма. – А если ты потянешь меня за собой, ты точно будешь убийцей.
- Не буду.
Мара наклоняется к правой руке, которая стала ей обузой, и пытается левой рукой и зубами развязать узел, связывающий их обоих.
- Сейчас я развяжу этот клятый узел, и всё равно уйду туда сама.
- Тебе помочь?
Неожиданно за их спинами вырастает Алексей.

10. ВОЗВРАЩЁННОЕ КОЛЬЦО.

Эмма и Мара идут по тропинке. Девушки по-прежнему привязаны друг к другу. Злой следует за ними.
- Ты же сказал, что забанил меня? - достаёт Эмма Злого. - Чего ты сюда примчался?
- Чтобы в очередной раз убедиться, какая ты дура. Не хочешь покурить?
- Нет, не хочу, - отвечает Эмма и впервые замечает, что ей и, действительно, не хочется сейчас курить.
- Куда ты нас ведёшь? - спрашивает Мара.
- Вперёд, - отзывается Злой и вновь обращается к Эмме. - Ну ты, больная! Мало того, что сама, так ещё и чмо это чёрное с собой в пропасть потащила!
- Что ты сказал? – напрягаясь, поворачивает к нему голову Мара.
- Что слышала!
Девушки останавливаются и неловко разворачиваются к нему.
- Как ты её назвал? – подступает к нему Эмма.
- Чёрное…
Злой не успевает закончить, потому что получает сильнейшую оплеуху. Правая рука-то у Эммы свободна.
- Ещё раз так меня назовёшь, - наступает на него Мара, - я тебе всю башку твою лысую проломлю!
- Тихо ты, тихо!
- Она не чмо, - наставительно говорит ему Эмма, - запомни: она – не чмо.
Отступив на шаг, Злой держится рукой за покрасневшую щёку.
- И это награда за то, что я вас спас?
- Тебя никто не просил нас спасать.
- Я вижу, вы уже успели подружиться. Но чтоб настолько!
- Лучше развяжи нас, - просит его Эмма.
- Ага, - усмехается Алексей, - и вы тут же побежите назад в пропасть.
- Не побежим, - уверяет его Эмма, - у меня рука уже затекла.
- Ничего, - говорит ей Злой, - так будет вернее.
На тропинке им встречается идущий навстречу парень с металлоискателем на плече.
- Где ты ходите? – недовольно обращается он к девушкам. – Сколько можно вас искать?
- А в чём дело? – недоумённо смотрит на него Алексей.
- Да тут кое-кто колечко потерял. А я его нашёл.
Скарбник вынимает из кармана золотое колечко с розовым камешком.
- Твоё? – показывает он его Эмме.
- Моё, - кивает Эмма. – Вернее, его, – кивает она на Злого. - Можешь забрать его себе, - говорит она Алексею.
- Не вопрос.
Алексей забирает колечко у Скарбника и внимательно разглядывает его. Затем он неожиданно хватает Эмму за руку – ту самую, которая дала ему оплеуху, и, не обращая внимания на сопротивление, вновь надевает колечко ей на безымянный палец.
- Ну, зачем? – наконец, смиряется Эмма.
- Насколько я понял, ты ведь уже не куришь?

11. НАГА ПОЖАЛОВАЛА

Собираясь продолжить движение, водитель чёрного «Ниссана» внимательно всматривается в близлежащие кусты и деревья.
- Что за чёрт! – подаётся он назад.
В двух метрах от машины дорогу неожиданно переползает трёхглавый змей. Он такой огромный, что втрое шире питона и такой длинный, что укладывается ровно в шесть метров и шестьдесят шесть сантиметров.
Услышав слово «чёрт», змей поднимается вдруг над землёй. Изогнувши туловище своё в форме двойки, он лукаво поводит всеми тремя головами.
Выхватив оружие, майор трижды стреляет в змея из открытого окна, но видимо неудачно, потому что, вильнув хвостом, он мгновенно исчезает за кустами.
Не успевают все четверо, находящиеся в машине, прийти в себя, как замечают низко летящего над деревьями ящера с четырьмя крыльями. Не веря глазам своим, они выскакивают из машины и долго ещё смотрят вслед удаляющемуся за горизонт птеродактилю.
Неожиданно что-то чёрное закрывает солнце, и Лысую гору накрывает гигантская тень. Сверху доносится нарастающий гул, рёв и свист. Водитель, инквизитор, майор и управляющий задирают головы и видят пикирующий на них огромный лайнер.
У него уже выпущены шасси, а под каждым крылом чернеют три мотора. Неожиданно кабину и все шесть моторов охватывает пламя. С каждой секундой лайнер увеличивается в размерах, и вот уже видно, что это не самолёт, а изрыгающий огонь семиглавый змей приближается к ним.
Вся четверка бросается врассыпную, но жуткий дракон, обдав их жаром огня и едва не зацепив выпущенными когтями, неожиданно выходит из пике. Пронёсшись буквально над их головами, он тут же с рёвом уносится вдаль. Пролетев над Днепром, змей делает плавный разворот над левым берегом.
- Все в машину! – кричит майор.
Все мигом оказываются в салоне. Водитель жмёт на газ и видит через лобовое стекло, как дракон уже летит навстречу, приближаясь с каждой секундой. Прямая дорога впереди заканчивается обрывом. Огнедышащие пасти змея уже отчетливо видны над трассой. По ней в обе стороны мчатся крошечные грузовые и легковые автомобильчики.
В последний момент водитель резко выкручивает руль и, вывернув налево, уводит машину под деревья, в густую сень Русалочьего яра. Дракон пролетает над ними и вскоре исчезает из виду так же внезапно, как и появился. Тысячелетнее ожидание завершилось. Семиглавая Нага вновь пожаловала на Лысую.

Impressum

Tag der Veröffentlichung: 19.08.2011

Nächste Seite

Seite 1 /